Впрочем, я бы предпочёл обсудить наши разногласия при личной встрече — не хочу, чтобы между нами оставалось недопонимание.

Сегодня я весь день проведу дома. Буду ждать тебя.

Отец

Влад перечитывал это письмо, доставленное домовиком, уже в третий раз, а сердце билось всё так же, как в первый. Отец… Поразительно, что он, ущемив свою гордость, написал подобное, — но вместе с тем волнительно и приятно.

Уйдя после ссоры с отцом, недовольным их номером с выпуском, из дома, Влад почти не надеялся однажды вновь получить от него весть — слишком много в тот раз они друг другу наговорили, слишком плохого. Он знал, что был виноват не меньше отца, но первым принести извинения боялся. Боялся тем самым подтвердить прошлые обвинения.

Однако же вот оно, письмо, — предложение мира, предложение… пути для отступления?..

Стук закрывающейся двери заставил его вздрогнуть так, что Влад чуть было не выпустил из руки листок. Конечно же, это был Адлер — Макс и Георг ещё накануне уехали в Вену, Деяна вновь вызвали в Британию (Лестрейнджи хотели видеть его в своей команде, отказывать одним из наиболее приближённых сторонников Лорда было бы неразумно), а Аларикус как всегда заперся у себя в лаборатории.

Досадуя на себя, что из-за письма забыл принять утреннюю порцию успокоительных, Влад непроизвольно повёл плечами — ему было не очень комфортно в присутствии Гриндевальда, тревожно. Адлер заметил его движение и вскинул бровь, но практически тут же вздохнул как будто расстроенно и подошёл ближе к столу.

— И что же пишет твой отец?

Бросив быстрый взгляд на конверт, небрежно забытый на столе и привлёкший внимание Адлера, Влад прикусил губу. Он не знал, как выкрутиться, но и говорить правду не горел желанием — Адлер наверняка захочет как-то использовать этот факт, самого Влада, чтобы добраться до его отца. Но взгляд предводителя требовал, и Влад как всегда не нашёл в себе силы промолчать или соврать.

— Он хочет встретиться, — негромко ответил он, не поднимая взгляд. — Разобраться во всём, — и затих, ожидая реакции, уже предполагая, какой именно она будет.

«Тебе стоит пойти на встречу. Помирись с отцом — это выгодно для нашего дела…»

— Тебе стоит с ним встретиться…

«Ну вот», — невесело усмехнулся про себя Влад. Стоило, наверное, гордиться тем, что он так хорошо научился понимать предводителя группы… отчего-то не выходило.

— Всё-таки это нужно вам обоим.

Вот теперь Влад удивился — не словам, они у Адлера почти всегда врали, — но тону, которым он их произнёс. Тону, в котором совершенно неожиданно, при этом явно, неоспоримо звучала искренность.

От удивления Влад выпрямился на стуле и вскинул глаза, однако наткнулся на пристальный взгляд Адлера и моментально вновь опустил голову. Наверное, это всё же проверка.

— Я готов сделать, как скажешь. Это нужно тебе? — покладисто уточнил Влад. Или забито, смотря как трактовать.

— Да, — ответил Адлер. — Потому что рассчитываю, что примирение с отцом вернёт тебе равновесие.

Влад нервно мотнул головой и принялся теребить письмо, которое всё ещё сжимал во вспотевшей руке.

— Не понимаю, о чём ты.

— Понимаешь, — возразил Адлер спокойно. — Целитель обследовал тебя и назначил успокоительные не просто так. Но ты по-прежнему дрожишь от одного моего присутствия.

Влад смутился — глупо было надеяться, что Гриндевальд, пусть и вечно поглощённый планами, этого не заметит.

— Адлер, я…

— Должен отправиться в Берлин и поговорить с отцом, — он помолчал, а затем добавил: — После нас с тобой тоже ждёт разговор.

И Адлер ушёл, оставив Влада в опасливом недоумении, к которому примешивалась толика почти мазохистского предвкушения.

Магический квартал Берлина не был похож ни на один другой. В нём не наблюдалось ни лёгкости, ни волшебного очарования, ни шума и суеты — это был строгий район, чинный и полный жёстких линий. Красивый — но не завораживающе; скорее, с гордым подчёркиванием своего превосходства. И люди здесь были под стать: сухие, серьёзные, консервативные. В последнее время, правда, с окраин Берлина (жить в самом районе им было не по карману) и из других городов подтянулись борцы за права маглорождённых — их пикет располагался на Доннер-плац с мая.

Влад нарочно переместился не сразу домой, чтобы немного пройтись по знакомым с детства улицам, где не гулял так давно. Он перед выходом принял лекарства и чувствовал себя куда лучше, когда трансгрессировал к «Великаньему рогу» — трактирчику для небогатых, единственному в квартале месту, где было весело и шумно. В детстве Влад часто покупал в кафе на углу мороженое и, устроившись на скамейке в сквере напротив трактира, мог часами наблюдать за людьми, входившими и выходившими из него, — удивительные порой попадались типажи! Усталые и всегда очень быстро жующие работники Министерства, безусые мальчишки с хитрыми глазами, торгующиеся с трактирщиком за свою первую кружку пива, красноносые старики, любящие в подпитии рассказывать про войну, — таких редко встретишь в центре района. Там общество высокое, выхолощенное. Ранги выше, вид приглядней.

На Доннер-плац, как и в каждое воскресенье, был митинг «Ассоциации».

— …так зачем нам всё это?! — громогласно вопрошал с помоста юноша лет на пять старше самого Влада. — Зачем Германии политика, навязанная швейцарцем?! Наша страна — не вассал Винтерхальтера!..

«Громкие слова, но мало действий, — подумал Влад, пробираясь через согласно гудящую толпу. — В то время как сторонники «Марша» раскинули сети уже почти по всей Европе… Интересно, что думает об этом отец?..»

— Владислав!.. Влад, подожди! — он остановился и с настороженностью обернулся на нагнавшего его мужчину.

— Герр Баумер, — узнав его, Влад вежливо поклонился школьному другу отца, секретарю Верховного суда, по совместительству одному из глав «Ассоциации».

— А я гадал, ты — не ты… — Баумер чуть сузил искрящиеся голубые глаза. — Не ожидал тебя здесь увидеть, признаться. Никогда раньше не замечал тебя на наших мероприятиях.

— Я не слишком интересуюсь политической жизнью, — осторожно ответил Влад, быстро оглядываясь по сторонам — только бы не наткнуться ещё на знакомых. — Предпочитаю в уединении заниматься наукой.

— Да-да, я слышал, что твои статьи добились признания в кругах зельеваров! — под конец фразы Баумер уже был вынужден перекрикивать толпу, громко скандирующую: «Нам — свободу! Нам — права!», а потому за локоть отвёл Влада ближе к краю площади. — Однако же тебе, Влад, следовало бы стоять вон на той трибуне и рассказывать о том, как ты, полукровка, прошёл «школу жизни» в Дурмстранге, этом клубе чистокровок-радикалистов.

— Предпочёл бы этого не делать, — серьёзно возразил Влад.

— А твои слова могли бы помочь, — заметил Баумер, энергично взмахнув рукой. — Ничего, рано или поздно мы добьёмся того, что дети с любым статусом крови смогут обучаться там.

Влад вежливо кивнул и промолчал, вновь покосившись по сторонам. Баумер посмотрел на него с пониманием и улыбнулся.

— Ты, верно, торопишься.

— Признаться, да.

— Тогда не стану задерживать, — Баумер протянул ему руку для пожатия. — Но учти, что на нашей баррикаде всегда будут тебе рады.

— Благодарю, герр Баумер.

«На нашей баррикаде будут рады…» Звучало даже заманчиво, но… Политический ход? План отца? Может, вовсе Адлер проверяет, используя своего Имитатора?.. «Что ж, — вздохнул Влад, — к диагнозу «психическое расстройство» можно смело добавлять паранойю». Впрочем, вправду ли его подозрения были необоснованны?..

За мыслями и сомненьями он не заметил, как добрался до дома. Четырёхэтажный особняк со строгим светло-коричневым фасадом располагался на узкой старой улице, мощённой булыжником; здесь, в глубине района, было тише, умиротворённей — замечательное место для жизни и размышлений.

Влад не спеша поднялся по трём идеально ровным, без единого скола светлым ступенькам; если камень повреждался хоть самую малость, домовики мгновенно заделывали дыру. «Похоже на броню отца, — поймал себя на сравнении юноша. — Так же идеально и безукоризненно, любая брешь залатывается прежде, чем станет видна проходящим мимо». Единственный на его памяти раз, когда эта самая броня дала слабину, — после смерти матери Влада. «Фрау Штайнер заразилась от одного из своих пациентов, — сообщили им с отцом из госпиталя, где она работала. — Это был редкий вирус, ушло время на изготовление лекарства… К сожалению, для фрау Штайнер, как и для ещё двух целителей и четырёх стажёров, было уже поздно…»