- Хозяйство в полном порядке, Николаич?
- Естественно, - не без скрытого сарказма ответил стармех, относившийся к начальству, как все технари в мире, с некоей долей превосходства и снисхождения: ну что, мол, с вас взять, если так уж устроен мир, что командуют знающими людьми, в силу непонятно как сложившейся иерархии, самые несведущие и неумелые. Закончил он привычными сетованиями в адрес снабженцев: как всегда не доставили самого необходимого, без чего ну никак не обойтись. Он не счел нужным называть, чего именно не додали снабженцы, прозрачно намекнув этим, что капитан, при всех его регалиях, все равно не знает, да и не может знать таких "мелочей", как распылители форсунок, вкладыши, подшипники, толкатели и тому подобные детали, без замены которых спасатель в любой момент может превратиться в несамоходную баржу, в груду металла, каким бы умницей не мнил себя этот парень.
Капитан ответил именно так, как и ждал стармех, то есть сделал вид, что не понял обидных намеков.
- Уверен, Николаич, что с вашим опытом и стремлением к порядку вы обеспечите нам успех операции, - он протянул стармеху листок радиограммы. Читайте, получил пять минут назад, пока вы ходили звонить.
Стармех прочел радиограмму, предписывающую немедленно выходить на спасение "Большекаменска".
- Бедный парень! - непроизвольно вырвалось у него.
- Капитан Васильев?
- Капитана я не знаю. Конечно, жаль их всех... Но знал я там одного мальчишку, третьего механика...
- Когда сможем выйти? - спросил капитан.
- Сейчас одиннадцать... - стармех глянул на часы на переборке каюты. Через пятнадцать минут можно давать ход, - сказал он. Я - в машину. - Он быстро вышел и загремел ботинками по балясинам трапа.
Ровно в 11.15, когда Виктория подъезжала к проходной порта, спасатель отвалил от стенки причала. Поднявшись на мостик, стармех Гусев подошел к капитану, ссутулившемуся у лобового стекла.
- Далеко до точки?
- Зависит от вас, дедушка, - повернулся к нему капитан. - Во всяком случае, к утру должны быть на месте.
- Ясно, - Гусев вышел на крыло мостика. Ветер мгновенно обшарил его ледяными пальцами под незастегнутым полушубком. За кормой амфитеатром разворачивались на склонах сопок кварталы порта Южного. Девушка призывно махала шапочкой с причала вслед уходящему судну.
В восемнадцать часов экипаж спасателя собрался в столовой за только что убранными после ужина и чисто вытертыми столами. Два с лишним десятка моряков, не занятых на ходовых вахтах, выслушали капитана, зачитавшего трагическую радиограмму.
- Часам к шести утра будем на месте, товарищи, - говорил капитан. - К этому времени службам быть в полной боевой, работа предстоит авральная, видимо, и буксировка перевернутого судна в наш порт. У меня пока все, прошу вопросы, предложения. - С непроницаемым напряженным лицом сел он за первый стол, рядом с помполитом, хмуро черкавшим заметки на листке бумаги.
Замкнутые, отрешенные сидели здесь же штурмана и механики.
- Я слушаю, моряки, - с ноткой привычного начальственного раздражения напомнил капитан. - Или все у нас в полном порядке? Нечем поделиться, посоветоваться с товарищами?
- А что известно насчет команды, товарищ капитан? - подал голос моторист Васютин, устроившийся на наибольшем отдалении от начальства. При его вопросе зашевелились остальные моряки, по лицам двух женщин - дневальной и буфетчицы, сидевших особняком от других на выходе из столовой, волной прошло и застыло выражение сострадания и извечного женского сочувствия несчастным.
- Ничего не известно, товарищи, но, сами понимаете, надеяться практически не на что, - капитан махнул рукой. - Если произошло переворачивание, учитывая, что температура воды - минус два-три градуса Цельсия... Одним словом, что я могу сказать? Будем делать все, что от нас зависит, чтобы спасти людей, если есть еще возможность, и затем технику.
- Здесь другое, товарищи, - заметил стармех Гусев. - Собрались мы сейчас, наверное, не для обмена эмоциями, нас ждет потерпевший катастрофу пароход, значит, следует выяснить до конца, с чем мы идем на эту операцию, аврал... Я уже говорил тут не раз, что появилось в русском языке не новое, но ставшее вдруг любимым слово "ОКАЗАЛОСЬ". Все прохиндеи и негодяи прошлых застойных и нынешних радостных времен укрывались и укрываются этим словом. Убежден, что и авария произошла не столько по причине стихии, сколько из-за головотяпства. Придет время и мы узнаем, что там "ОКАЗАЛОСЬ" и погубило людей. А нам надо сейчас разобраться так, чтобы не возникло это подлое слово!
- Поконкретнее можно, Вячеслав Николаевич? - негромко обронил сбоку капитан. Гусев глянул на него.
- Чего ж нельзя. Начну с самокритики - не обеспечил дисциплины машинной команды. Вы, Васютин, спрашиваете о жертвах, а перед вахтой, изволили, извините, "принять". Наш сварщик Еловских, кстати, ударник комтруда, перед самым выходом на операцию, позорно сбежал с судна. Ему, видите ли, визу не оформили, он решил продемонстрировать! А то, что по его вине может произойти добавочное ЧП, его не волнует.
- Будем надеяться, Вячеслав Николаевич, что сварщик не понадобится, повернул к стармеху голову помполит и что-то черкнул на своем листке. - А в крайнем случае у нас боцман - бывший сварщик, так, Петр Семенович? - посмотрел он на атлетически сложенного человека в свитере и сапогах. Пристроившись к женскому персоналу у выхода, боцман в этот момент что-то объясняя дневальной, усиленно жестикулируя красными с холода узловатыми пальцами.
- А? Что боцман? - спохватился он. Моряки грохнули. Капитан легонько постучал по столу карандашиком.
- Нет нужды напоминать, товарищи, что смешки сейчас более чем неуместны. А то, что в машинной команде один, видите ли, "принимает", другой - дезертирует, тоже, как выразился старший механик, для нас "оказалось"! Думаю, мы еще вернемся к этому вопросу, но сейчас важно, с чем мы все-таки идем. Скажите, Вячеслав Николаевич, что конкретно сделано для обеспечения операции?
- Еще днем проверили исправность технических и аварийно-спасательных средств, - уязвленно заговорил Гусев. - Проверили в работе двигатель мотобота, прокрутили ручной привод шлюпки, прожекторы, шланги воздушные, сварочное оборудование... В настоящее время могу доложить экипажу, что все хозяйство в исправном техническом состоянии, включая даже электродрели...
- Ну, а дрели-то зачем? - хмуро полюбопытствовал капитан.
- Дрели всегда пригодятся, - подал голос третий электромеханик, только что вошедший в столовую. - Что дрели - свайка может понадобиться, нож, кайла, топор, кувалда, - электромеханик улыбнулся простодушным, крепким лицом, выразительно постукал кулаком правой в ладонь левой, как делают боксеры, - на войне как на войне, товарищ капитан, без мелочей.
...В пять часов двадцать минут утра луч прожектора, направленный с мостика спасателя, лизнул белесую тушу перевернутой баржи, задержался на днище буксира, разделенного с кормой баржи темным пространством воды.
- Вижу, бэбээску, Сергей Михайлович! - негромко сказал вахтенный штурман, наблюдавший за морем.
- Понял, чиф, тоже вижу, - откликнулся капитан. - Лещенко, держать луч!
- Есть держать луч! - откликнулся невидимый за столбом ослепительного света матрос.
Один фонарь уже не включался, другой еле-еле светил. Максим Ковалев, тоскливо и непрерывно скуля, выпростал руку из под мышек. Трясясь всем телом и головой, как паралитик, он открыл вахтенный журнал, поймал на груди прыгающий карандаш.
НЕ ХОЧУ! ПОГИБНУТЬ В БОЮ ЗА РОДИНУ, НО НЕ ЗДЕСЬ, НЕЛЕПО!
НЕ МОГУ БОЛЬШЕ! БЫЛ БЫ ЯД - ОТРАВИЛСЯ ПОВЕШУСЬ! НАДЕЖДЫ НЕТ!
Оттолкнул от себя журнал, фонарик. Цокнув о железо, тот сразу погас. Наступила полная тьма. Бездна нагнетала духоту и холод.
- Все, конец, - сказал он себе с тоской. Говорил, но сам еще надеялся на что-то. Нет, все. Сколько я здесь? Двое суток. Где же вы, долбанные друзья-моряки?
