Фло приподнялась и потянулась к окну поверх головы Тарента. Ее грудь касалась его щеки, пока Фло сражалась с неподвижной задвижкой. Но усилия оказались тщетны, и она сдалась.

– В некоторых наших зданиях окна все еще иногда открываются, – объяснила она.

– В «наших зданиях»?

– Министерства обороны.

– Вот на кого ты работаешь.

– Почему я тебя так интересую?

– Мне нравится знать, с кем я. А о тебе известно лишь то, что ты путешествуешь по стране в бронированном «Мебшере» с телохранителем.

– Как и ты.

– У меня нет телохранителя.

– Между прочим, есть. И это я. Меня приставили к тебе.

– Мне сказали, что я пропустил тот транспорт, в котором должен был уехать, якобы поблизости оказался другой «Мебшер», и он даже отклонился от маршрута ради меня. Вряд ли тебе что-то поручили. Мы просто случайно оказались в одной машине.

– Мы знали, где ты. После урагана поступил вызов с просьбой одному из транспортеров для перевозки личного состава забрать тебя. В тот момент в направлении Халла ехали четыре или пять «Мебшеров». Там намечено собрание одного из отделов. Когда я услышала, что речь о тебе, то решила забрать тебя сама.

– Мне показалось, ты не прилагаешь столько усилий, чтобы с кем-то перепихнуться.

– Так и есть. Усилия я прилагаю на работе. Я хотела встретиться с тобой не ради того, чтобы перепихнуться, а из-за случившегося в Турции.

– Как ты узнала обо мне?

– У нас свои каналы. Ты проходишь по дипломатической линии, а значит, досье открыто для министерства. – Она вскинула голову, отбросив волосы, и положила пальцы на имплантат. – Я почти все о тебе разузнала еще до вызова, а сегодня нашла остальные данные. Твоя жена – Мелани Тарент, я слышала, что с ней случилось. А еще я знаю, где ты был до прошлой недели и что произошло с Мелани. Она погибла насильственной смертью при невыясненных обстоятельствах, и никто не дал тебе никаких объяснений. Что ж, могу посвятить тебя в некоторые детали. Мы установили, что она погибла от рук радикального крыла повстанческого движения в Анатолии, они применили новое оружие. Наши люди в Турции сейчас расследуют произошедшее. Ты знал, что виновных поймали?

Это поразило его.

– Нет, не знал. Когда?

– Через день после твоего отъезда. Мы пытались вывезти их в ИРВБ. Разумеется, действовала презумпция невиновности. Сначала хотели просто задать им несколько вопросов. Но по пути их убила другая группа ополченцев, устроила засаду на конвой. Погибли двое наших сотрудников, еще несколько получили ранения. Мы считаем, это были какие-то местные разборки, в том районе действовали две вооруженных группировки. Они сводили счеты друг с другом. Но я подумала, что ты бы хотел это узнать.

– Мне так жаль. Я понятия не имел, что еще кто-то погиб.

– Ну, они там были не ради тебя. Мы хотели выяснить, откуда повстанцы получают оружие.

– Ты сказала о каком-то новом устройстве. Но я был там после взрыва и видел воронку. Какая-то придорожная мина. Мы такое все время видели.

– Что необычного было в воронке?

Она говорила игривым тоном. Тарент чуть не ответил ей шуткой, но вместо этого спросил:

– А что?

– Ты же был там. – Ее тон не изменился. – Что ты видел?

– Осталась треугольная воронка. Напоминающая равнобедренный треугольник.

– А как она получилась, можешь объяснить? Кто-то при тебе говорил о ней?

– Не припомню. Я никого особо не слышал. Мне кажется, я был в шоке из-за Мелани.

– Вот над чем мы сейчас работаем. – Фло подалась вперед и оглядела крошечную комнату. – У тебя тут есть что-нибудь выпить? В смысле алкоголя.

– Нет, только вода. Это же правительственный объект.

– Я могла бы пройтись по зданию, если ты согласен подождать полчасика. Не все правительственные объекты одинаковые.

– Хочешь сказать, там, где ты работаешь, все по-другому?

– Нет, так же. Алкоголь запрещен. Но есть способы его раздобыть. Зайди ко мне как-нибудь вечерком, и я познакомлю тебя с односолодовым виски. – Она перекатилась на бок и слезла с кровати. Тарент жадно смотрел на ее длинные ноги и накачанный торс. Пот все еще островками поблескивал на коже. Фло наполнила два пластиковых стаканчика водой из кулера, в три глотка осушила свой, а другой передала Таренту. – Пока обойдемся этим.

Она наполнила стакан снова, окунула пальцы в холодную воду, провела влажными ладонями по рукам и груди, затем размазала воду по животу, снова села на кровати, в этот раз вплотную к Таренту, игриво брызнула на него. Тарент намочил руку и нежно провел вверх по груди Фло, позволил каплям скатиться по шее. Его пальцы снова дотронулись до имплантата.

– Итак, мы выяснили, что ты работаешь на правительство, – сказал Тарент. – Это было несложно. Министерство обороны.

– Типа того.

– Продолжай.

– Официально мне запрещено распространяться на эту тему.

– Не думаю, что тебе официально разрешено трахаться с овдовевшими фотографами-фрилансерами. В любом случае ты упомянула, что все обо мне знаешь, значит, и в курсе моего уровня допуска. Что ты потеряешь, если расскажешь, где конкретно работаешь?

– Для начала, работу. Женщине нелегко пробиться туда, где я работаю.

– Тогда давай я угадаю. Министерство обороны, это мы уже установили. Чиновница высокого ранга? Глава департамента?

– Постоянный заместитель министра. Личная канцелярия. – Внезапно она отвернулась, словно бы смутившись своего признания.

Тарент открыл рот, хотел что-то сказать, а потом снова закрыл.

– Я не придумываю.

Он смотрел на ее наготу, на скомканные простыни. В жаркой комнате витал запах их тел. Все казалось совершенно невероятным.

– Ты полна сюрпризов, – сказал Тибор. – Мне нужно знать, кто ты?

– Надеюсь, нет. Мы не афишируем, чем занимаемся.

– Ты не мусульманка, правильно?

– Да, это так, я не мусульманка.

– Я думал…

– Необязательно быть мужчиной или исповедовать ислам, хотя если ты видел других чиновников моего ранга в других министерствах, то именно подумал бы иначе. Но я давно уже поняла, что быть женщиной, но при этом не исповедовать ислам – это уравновешивающие друг друга противоположности, и потому рискнула. Усердно трудилась, получила степень, согласилась год работать безвозмездно. А потом… начала расти. Я амбициозна и быстро поднималась по карьерной лестнице. Наш министр – просвещенный человек. Из тех, кого раньше называли европеизированными. Ему нравится футбол, крикет и тяжелый рок, он по возможности ходит в театр. Ему нравится окружать себя женщинами, а еще он любит, когда под его началом работают немусульмане. Большинство из наших сотрудников – женщины.

– И кто же этот министр?

– Его королевское высочество принц Аммари.

Она говорила последние две-три минуты, и Тарент ждал сюрпризов, но тут у него перехватило дыхание. Шейх Мухаммед Аммари занимал пост министра обороны, наверное, самый высокий среди членов кабинета министров после премьера. Эта женщина со стройным и потным телом, спокойными руками, взлохмаченными волосами, честными глазами, женщина, от которой исходил пьянящий запах после секса, фактически управляла Министерством обороны. Она несла административную ответственность за вооруженные силы и обладала широким спектром полномочий.

Он потянулся к одежде, сваленной на полу, и выудил свои брюки, штанины были вывернуты наизнанку, когда он или Фло в спешке снимали их. Камера лежала в сумочке на ремне. Тарент достал фотоаппарат.

– Хорошо, я отдам снимки.

Он включил камеру, развернул ее, а потом нажал кнопку, тут же получив доступ к онлайн-лаборатории. За считаные секунды нашел все три фотографии Фло. Протянул ей камеру.

– Они больше ничего не значат, – сказала она, но тем не менее придвинулась к нему, чтобы рассмотреть получше, облокотившись о его колено, при этом ее сосок коснулся его руки. Все три снимка не представляли собой ничего особенного: одна смазалась, видимо, из-за того что бронетранспортер неожиданно качнулся, зато две другие были ясными, словно стекло. На них женщина была запечатлена в профиль, ставший Таренту таким знакомым за время пути. Она слегка наклонилась вперед, левая рука поднята, пальцы замерли возле уха. Лица толком не видно даже на четких фотографиях. На заднем фоне угадывался интерьер пассажирского отсека «Мебшера», темный и утилитарный.