— Можете не утруждать себя лестью, подобные комплименты не имеют ни малейшего значения для будущей жрицы, — сказала она равнодушно.

— А для моей сестры?

Иннин вскинула голову.

«Всё-таки узнал…» — промелькнуло у неё.

Вслух она сказала предельно холодным тоном:

— Я не вижу здесь ни ваших сестёр, ни тех, кто хотя бы назывался ими официально, господин. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но зрение у меня весьма хорошее.

Хатори её не поправил.

— Что касается господина… как его там?  — задумчиво произнёс он, поглядев вслед ушедшему Астанико. — То я не вижу нужды прыгать на задних лапках перед столь мелкой птицей и, тем более, опасаться её возмездия.

— Это дворец, господин. Здесь каждый может оказаться не совсем тем, чем выглядит, — проговорила Иннин, нажимая на каждое слово.

— Это я уже понял. — В голосе Хатори вдруг послышалось что-то, отдалённо напоминающее печаль. — Я был уверен, что вижу перед собой сестру, а оказалось, что это всего лишь будущая жрица.

Иннин вздрогнула и попыталась спешно придумать ответ, который бы окончательно припечатал наглеца, но тот внезапно весело добавил:

— Но уж мой брат, по крайней мере, по-прежнему им остаётся, и не воображает себя никем иным? А, Хайнэ?

Тот молчал.

Всё это время он сидел на скамье, низко опустив голову и скрыв лицо за прядями волос.

Отвлечённая перепалкой между Хатори и Астанико, Иннин совсем о нём позабыла…

— Хайнэ, ты что, на меня злишься? — спросил Хатори чуть удивлённо.

— Нет, — ответил тот, не поднимая головы.

Ответил так, что Иннин поняла: в бешенстве. Хуже, чем господин Астанико.

Она умела понимать, когда брат в ярости, не зря же они столько ругались в течение десяти лет.

А вот Хатори, судя по всему, так и не научился, хотя провёл рядом с Хайнэ немногим меньше времени.

— Тогда домой? — как ни в чём не бывало, спросил он. — Госпожа уже должна ждать нас у ворот. Я голоден, а ты наверняка ещё захочешь искупаться перед тем, как обедать. Иди сюда.

Он подошёл к скамье вплотную, протянул руки.

Прошло несколько долгих мгновений.

Потом чуть слышно зашелестел дорогой шёлк, и тёмно-зелёный рукав Хайнэ скользнул по чёрной плотной ткани без узоров. Из-под рукава высунулась рука, легла на чужое плечо и, чуть помедлив, сдавила.

Рука была маленькой и усохшей, словно паучья лапка, но, как видно, не такой уж и слабой, потому что Хатори даже вскрикнул.

— Больно, эй!

Он легко подхватил Хайнэ на руки — было видно, что это привычная ноша.

Спустя мгновение он подтвердил это вслух:

— Мой драгоценный груз. Сколько лет таскаю на себе — и до сих пор не устали руки. — Хатори усмехнулся. — Не отдам и за десять кораблей с золотом. Да, Хайнэ?

Лицо Хайнэ, которого Хатори не мог, да и не пытался больше увидеть, по-прежнему было каменным, однако уголки губ чуть приподнялись.

— Кто их тебе предложит, эти корабли, — сказал Хайнэ глухим голосом, обхватил Хатори за шею и уставился в белую посыпь аллеи под чужими ногами.

Хатори сделал шаг вперёд.

Ни приветствия, ни прощания.

Впрочем, так и должно было быть…

Иннин смотрела какое-то время им вслед, и перед глазами стояло воспоминание: отъезд во дворец, открытые настежь ворота, ветер треплет иссиня-чёрные и рыжие волосы двух мальчишек, стоящих во дворе, и эта картина кажется чуть расплывчатой сквозь пыль, поднявшуюся из-под копыт, — как мираж в пустыне.

Да, собственно, как мираж это и вспоминалось.

«Ну, вот и всё, — сказала себе Иннин. — Теперь я увижу их только во время свадебных церемоний, а, может, и не увижу даже. А потом они вернутся в Арне».

Развернувшись, она пошла к обратно к павильону.

Как оказалось, в церемонии сделали перерыв — измученные придворные запросили отдыха.

Не успевшие в первый заход семьи толпились у белокаменной лестницы в пятьсот ступеней, и тканые золотом узоры на тёмно-зелёных одеждах сверкали под солнцем ярко, но всё же не ярче, чем золото, рассыпанное в листве деревьев.

В первый день Ветра все одеяния сменятся на белоснежные со светло-золотистыми узорами…

И лишь наряды новобрачных будут пестреть цветами всех четырёх стихий — изумруд, пурпур, золото, морская синева.

Волны людей, заполонивших сад, столкнули Иннин с Латеной: та, без сомнения, высматривала среди толпы гостей, юных и не очень, очередного господина, которым можно будет «полюбоваться».

Дни подобных приёмов, когда отменены все церемонии, и можно просто бродить по парку, смешавшись с толпой простых людей, — настоящее отдохновение для будущих жриц.

Ну, то есть, для таких будущих жриц, как Латена.

— Где же ты была, сестра? — затараторила та. — Ты такое пропустила!

Иннин не стала говорить ей, что там, где она была, ей было видно лица каждого из гостей куда лучше, чем из толпы на кленовой аллее.

— Он предсказал моё прошлое! — с гордостью сообщила Латена. — Сказал, что видит знак божественной крови! Это значит, что в одной из прошлых жизней я, возможно, была Императрицей!

«Я сочувствую тем, кому пришлось жить в те времена», — промелькнуло в голове у Иннин, и она спрятала усмешку.

А Латена, тем временем, схватила её за руку и куда-то потащила.

— Он и тебе всё расскажет, — пообещала она. — Новый Главный Астролог — чрезвычайно интересный человек, такой умный, и всегда готов помочь…

«А, новый Главный Астролог», — подумала Иннин.

Старенький господин Астарио скончался уже несколько месяцев назад, и с тех пор  никак не могли выбрать его преемника. Предлагали кандидатуры других старцев, но Верховная Жрица отвергала их одну за другой и, в конце концов, скрепя сердце, поставила подпись на бумаге с именем брата госпожи Агайи, луноликой наставницы принцессы.

— Но почему?! — изумилась тогда Иннин. Госпожа Агайя, которая в своё время сама метила на место Верховной Жрицы, наверное, больше всех во дворце ненавидела Аста Даран, и вряд ли в её брате могли преобладать другие настроения. — Разве он не ваш враг?

Это был один из немногих дней, когда Иннин чувствовала к Верховной Жрице нечто, напоминающее расположение, и почти беспокоилась за неё.

— Враг, — кивнула Даран. — Но между моим личным врагом и врагом, угрожающим всему государству, я предпочту первого. Возможно, это моя ошибка, но я так не думаю.

— Враг, угрожающий государству?..

— Неверие. Неуважение. Насмешки. — Аста Даран прикрыла глаза. — Будем надеяться, что новый господин Главный Астролог, молодой и знающий толк в своём деле, вернёт своему званию хотя бы часть былого уважения. А уж чем это будет угрожать лично мне… посмотрим. Не думаю, что я не справлюсь.

Латена распахнула тяжёлые двери, ведущие в отделанный синим мрамором зал, удивительно напоминавший тот, в которой проходил приём, только поменьше — сумрачный, холодный, едва освещённый пламенем нескольких светильников, спускающихся с потолка на резных цепочках.

Из-за дальнего стола поднялась фигура в тяжёлой мантии, бледные губы чуть улыбнулись.

— Господин Астанико, я привела к вам мою подругу, составьте её натальную карту тоже! — заверещала Латена.

«Демоны, я знала! — яростно подумала Иннин, стиснув зубы. — Чувствовала же, что всё не так просто! Могла бы догадаться… он ведь похож на свою сестру. Такой же отвратительно бледный, только волосы тёмные».

А не было бы нового указа, то были бы светлые, как у сестры, и тогда их было бы не отличить — самец и самка одного и того же насекомого с прозрачным телом и бледными крыльями.

Сейчас, находясь в своих владениях, господин Астанико больше не пытался придать себе благожелательный вид.

— Какая неожиданность, госпожа, — сказал он, не скрывая мстительного торжества в голосе. — Впрочем, расположение светил уже подсказало мне, что наша встреча будет не единственной…

Он подошёл к гостьям ближе и улыбнулся медовой улыбкой.

Но Иннин дёрнулась от протянутой к ней руки, как если бы в ладонь ей сунули червяка.