Джим тянет за кольцо на пивной банке и делает первый глоток.

— Я тогда работал футбольным тренером в средней школе «Лос-Альтос» в Хасиенда-Хайтс и подумывал о том, чтобы пойти служить на флот. Мой отец служил на флоте во время Второй мировой войны, и я хотел пойти по его стопам. Но я тогда еще не принял окончательного решения. Думаю, я не знал толком, чем заняться в жизни. А тут вдруг такое — я оказался паралитиком в инвалидной коляске.

Джим похлопывает по колесу.

— Дон Ле Гро, один из старших тренеров в «Лос-Альтос», советовал мне попытаться выиграть спортивную стипендию и поступать в колледж. Он думал, что мне это удастся. Но нельзя ведь играть в футбол, сидя в инвалидной коляске… «И что ты теперь думаешь делать?» — спросил меня Дон. Его интересовало, чем я буду заниматься после травмы. И я ответил: «Вряд ли я теперь смогу пойти учиться в колледж». А он мне ответил: «Оставайся со мной и тренируй ребят». А я: «Тренировать? Как? Я же в инвалидной коляске». И Дон сказал: «Не волнуйся, мы все уладим».

Джим смеется.

— Я пробыл в больнице четыре месяца. Меня выписали в феврале тысяча девятьсот семьдесят восьмого. Я был тренером в «Лос-Альтос» в семьдесят восьмом — семьдесят девятом учебном году. Работал с первогодками. И знаешь что? За все это время мы ни разу не проиграли. Круто, правда?

Человек и собака обмениваются взглядами. У Нэпала сияют глаза, хвост выстукивает стаккато по крышке джакузи.

— Я был тренером, пока у меня не появилась Джиджи, — продолжает Джим. — Моя первая собака для СПНВ. И тогда я подумал: «Я не могу совмещать тренерскую работу и воспитание собак». Поэтому на пару лет я сделал паузу. А потом мне позвонил Майк Дэвид, мой знакомый, очень крутой футбольный тренер. Он как раз начал работать в «Бишоп скул», это совсем рядом. Слушай внимательно, приятель, потому что скоро ты с ним познакомишься.

Джим смотрит на Нэпала. Тот уткнулся носом в своего игрушечного цыпленка, уютно лежа на нем, как на подушке. Пес не шевелится, лишь подергивает бровями, как Джим, словно говоря: «Я весь внимание».

— Майк позвонил и сказал: «Я хочу, чтобы ты помог мне тренировать ребят. Поработал с линией нападения. Чтобы слева они двигались активнее. Как думаешь, справишься?» Теперь я знаю, что ты не специалист по американскому футболу, Нэпал, но придется тебе во всем разобраться. Тайт-энды — это как раз по моей части. И я тогда подумал: «А ведь я скучаю по тренерской работе». Да, мне этого не хватало. И я сказал Майку: «Конечно, я попробую».

У меня тогда как раз жил твой отец, Теренс. Я брал его с собой. В «Бишоп скул» поле с искусственным травяным покрытием, поэтому я не хотел, чтобы он ходил там в туалет. Я приучил его справлять свои дела на клумбе рядом с полем. Иногда тренировка была в самом разгаре, а я понимал, что Теренсу нужно отойти. Тогда я говорил ему: «Иди. Иди в туалет». И он бежал к цветам, делал свое дело и возвращался к нам.

Джим протягивает руку и хватает игрушечного цыпленка, делая вид, будто хочет его отнять. Нэпал тихонько рычит, наслаждаясь игрой, и сильнее прижимает игрушку лапами: «Не отдам эту птицу!»

— Да, — смеется Джим. — Это твой цыпленок. Так вот… Я ожидаю от тебя такого же хорошего поведения. По полю не слоняться. Наших игроков легко узнать: цвета их формы — каштановый и золотой. Команда называется «Найтс». И тебе придется быть паинькой. Нелегко тренировать людей, сидя в инвалидной коляске.

Бóльшую часть своей тренерской карьеры я провел в инвалидной коляске. Мне приходится очень много говорить, ведь я почти ничего не могу показать. Поэтому, если до мальчишки не доходит, я должен, вернувшись домой, обдумать, как создать у него точное понимание того, что ему нужно делать на поле. Конечно, я могу махать руками, жестикулировать и все такое, а вот выбежать на поле и показать маневр — нет.

Вообще-то плечи очень болят уже от того, что ездишь в инвалидной коляске по траве, потому что колеса проваливаются в грунт. А знаешь, чем ты можешь мне помочь? Если кто-то из ребят ушибется, просто посиди рядом с ним, успокаивая и делясь своей нэпаловской любовью — это очень помогает. Ну как, справишься? Я уверен, что да!

Джим задумчиво гладит собаку по шелковистой шерсти на голове.

— Сезон открывается в начале сентября, это совсем скоро. Тебе понравится работать с «Найтс». Будет круто.

Скоро два месяца, как Джим начал жизнь-с-Нэпалом. Это означает, что собаке вот-вот исполнится четыре месяца. И остается четырнадцать месяцев до того, как Нэпала придется отдать. Это один футбольный сезон с небольшим. Не так уж много времени, если взглянуть с этой точки зрения.

Джим уверен, что в СПНВ у Нэпала все получится. Его ни в коем случае не забракуют. Этот щенок схватывает все на лету, ведь он такой умный. Хотя они вместе всего два месяца, Джим уже пытается набраться сил для предстоящего расставания. Расставание с этой собакой будет одним из самых тяжелых испытаний в его жизни. Чем больше сближаются человек и пес, тем более невероятной кажется сама мысль о разлуке.

Не только наставник расстроен из-за того, что Нэпала придется вернуть. Несмотря на предупреждения Джима, пес завоевал сердца его родственников. Отец Джима скончался, а младший брат, Дэнни, тот, у которого синдром Дауна, был в интернате. Но Вирджиния, мать Джима, живет совсем рядом. Джим заезжает к ней с Нэпалом, чтобы забрать на прогулку. С самого начала он предупреждает Вирджинию, что с этой собакой однажды придется расстаться:

— Не привязывайся к ней слишком сильно.

Вообще-то он и сам не знает, к чему эти предостережения: его мать все равно без ума от Нэпала.

Сначала Джим и себе говорил то же самое — звучавший у него в мыслях голос повторял: «Не привязывайся к Нэпалу слишком сильно. Это не твой пес, он с тобой не навсегда». Умом Джим это понимал. Он снова и снова твердил себе эти слова. Но сердце… Сердце Джима принадлежало собаке, ведь он вложил всю душу в то, чтобы установить с ней особую связь и создать лучшую в мире команду! Как он мог отдать всего себя Нэпалу и в то же время держаться от него на расстоянии?

Это было невозможно. Кроме того, отдавая собаке свое сердце, Джим получал возможность лучше обучать ее. Что же касается расставания, он пока что отгонял от себя эту мысль: когда настанет время, придется как-нибудь все уладить.

Глава одиннадцатая

Настал день выписки из «Уилфорд Холла».

Меня перевезли в коляске из одной больницы в другую — в Центр реабилитации после травм позвоночника, расположенный в Сан-Антонио. Впервые на меня надели не больничный халат, а спортивные брюки. Но они висели на мне мешком. Раньше я весил сто восемьдесят пять фунтов, а теперь похудел до ста тридцати. Ноги стали тонкими, как зубочистки. У меня всегда были крепкие мышцы, особенно на ногах. Я бегал быстро, как ветер. А теперь мне казалось, будто меня может сдуть сквозняком.

На мое тело надели ортопедический корсет: от груди до пояса я был скован чем-то вроде закрепленного ремнями саркофага. Это было нужно для того, чтобы зафиксировать позвоночник и помочь ему быстрее срастись.

Сначала я выполнял простейшие физиотерапевтические упражнения. Занятия нужно было посещать в шортах. Мне показали, как их надевать. Ноги у меня не двигались, поэтому процесс занимал двадцать минут.

Двадцать минут на то, чтобы надеть шорты.

Черт возьми, как я мог стать такой развалиной?

Я чувствовал себя настолько беспомощным, что хотелось схватить что под руку попадется и швырнуть этим в медиков. «Смотрите! Видали? По крайней мере, руки у меня двигаются!»

Мне рассказали о пролежнях — одном из главных осложнений при параличе — и об их профилактике.

Здоровый человек, который чувствует, что у него немеет тело, может просто немного поерзать на месте, чтобы разогнать кровь. А паралитику даже такие простые движения не под силу: его мышцы в общем и целом бездействуют. Они постепенно уменьшаются. Если кровь долго не поступает в какой-либо участок тела, там образуется пролежень. В основном это кожные воспаления, но они могут проникать и до кости, становясь смертельно опасными.