Она подошла ближе и протянула руки, предлагая отдать ей на время ребенка и передохнуть. Удивление сменилось облегчением, когда, незаметно для других, Элис взяла ребенка. Поспешив выйти из комнаты, она направилась обратно в оранжерею, чтобы дать шанс мужчинам поговорить спокойно и разорвать наконец порочный круг, ведь чем громче плакал ребенок, тем громче становились голоса, еще больше нервируя малыша.

– Все хорошо, милый, – приговаривала Элис. – Ты расстроился, да? Смотри, здесь прохладнее. Давай снимем одеяльце, и тебе не будет так жарко. Давай?

Таким тоном она разговаривала со всеми детьми, которые капризничали, но движения ее при этом были быстрыми и уверенными. Она проворно развернула ребенка, которому явно было жарко, похоже, у него температура.

– Ты ведь не замерзнешь, нет? – Она провела рукой по лбу малыша, приглаживая потные темные волосики. – Простуда очень неприятная штука, да, но знаешь, что я скажу?

Похоже, ее голос все же привлек внимание малыша, он громко икнул и открыл глаза, глядя прямо на Элис. Они были темными, но еще мутными, как бывает у новорожденных, поэтому нельзя было сказать точно, темно-синие они или карие.

– Простуда пройдет, солнышко, – улыбнулась Элис. – Через пару дней тебе станет лучше.

Она расстегнула несколько верхних кнопок его кофточки, чтобы малыш мог дышать свободнее, и свежий воздух чуть охладил кожу. Чудесным образом ребенок перестал плакать и затих, а она принялась укачивать его, тихо напевая колыбельную. Удивительно, как приятно прижимать к себе это крошечное существо. Неожиданно Элис ощутила себя комфортно в этом доме.

Глазки малыша закрылись, и через несколько минут она уже сидела на диване в оранжерее, держа на руках спящего ребенка.

Он спокойно посапывал во сне. Она несколько минут разглядывала его лицо. Кто же он? Скорее всего, ребенок Жюльена. А та молодая женщина его жена? Или подруга, ведь он сам сказал, что вовсе не обязательно выходить замуж, чтобы стать родителями. Если ее предположения верны, он резко упал в ее глазах, ведь, прежде всего, он должен был помочь, а не делать все, чтобы стало только хуже. Аргументов в его пользу Элис не нашла.

Через некоторое время тишина стала ее настораживать. Возможно ли, чтобы все куда-то ушли и оставили ее с ребенком одну? Повернувшись, она с ужасом увидела, что в дверях стоят пять человек и молча смотрят на нее.

Жюльен выглядел разозленным.

– Что, позвольте спросить, вы делаете? – спросил он ледяным тоном.

Разве не видно? Элис сочла разумным промолчать. Молодая женщина посмотрела на нее и опустила голову, словно точно знала, что Элис делает что-то не так. Жюльен сказал ей несколько слов, и она направилась к ребенку, но пожилая женщина взяла ее за руку, заставляя остановиться, и заговорила. Посыпались незнакомые слова, превратившиеся в поток, из которого Элис опять ничего не смогла понять. Закончив, две женщины и один из мужчин развернулись и удалились. Элис понимала, что на ее лице отразился немой вопрос, но Жюльен встал так, чтобы не встречаться с ней взглядом.

– Впервые за много часов малыш успокоился, – произнес он. – Пусть поспит, лучше сейчас его не тревожить.

– Он болен, мне кажется, у него температура.

– Врач уже едет.

Жюльен прошелся по оранжерее и остановился спиной к Элис.

Поколебавшись, через несколько минут она все же решилась заговорить первой.

– Как его зовут?

– Жак.

– Он ваш сын?

Жюльен повернулся к ней как-то очень медленно, и по его лицу она увидела, что он в высшей степени… потрясен. Будто его шокировала одна мысль о том, что у него может быть ребенок.

– Разумеется, нет. – Жюльен чуть повысил голос.

Элис нахмурилась.

– Тогда, почему он здесь? Чей он?

Жюльен закрыл глаза и покачал головой.

– Это сын моей сестры.

Настала очередь Элис испытать шок. Получается, Жак – его племянник. Сирота, за столь короткий срок потерявший обоих родителей, но, похоже, Жюльен не намерен стать его семьей и вообще не желает иметь к нему отношения. Все потому, что он сын Андре?

Ох… Наконец до Элис стало доходить очевидное. Раз этот малыш сын Андре, получается, он ее единокровный брат? Ее единственный родственник?

Элис любила детей и была готова помочь любому, оказавшемуся в беде, но внезапно в сердце зародилось совершенно иное чувство к ребенку, которого она держала на руках. Нечто новое, неожиданное, захватившее ее целиком.

Она посмотрела на личико спящего малыша, на темные реснички, опускавшиеся к самым щечкам, сейчас лихорадочно-красного цвета, с воспаленными пятнышками. Даже во сне он изо всех сил сжимал крошечные кулачки, словно боролся с жаром. Кусочек шеи, который стал виден, когда она расстегнула кофточку, тоже был покрыт воспаленными красными пятнами. Мгновенно забыв о рассуждениях о родстве, Элис поспешно расстегнула кофточку еще больше, приоткрыв тельце ребенка. Да, сыпь была повсюду. Не такая яркая, но все же…

– О, нет…

– Что случилось?

Элис подняла глаза на Жюльена, встала и подошла ближе к нему. Впервые он позволил себе посмотреть на племянника, не очень уверенно, словно боялся увидеть что-то пугающее.

– Я думала, это просто простуда, – сказала Элис. – Но, похоже, это корь…

– Откуда вы знаете?

– Видела на фотографиях. В прошлом году в Эдинбурге была вспышка кори, и многие из наших детей заболели.

– Вы говорите о карантине?

– Во многих странах все случаи заболевания корью подлежат регистрации. Болезнь очень заразна и может быть опасна. Одна из девочек получила страшное осложнение – энцефалит. Она… умерла. – Элис перевела дыхание. – Даже те, кто не имел непосредственного контакта, на две недели должны быть изолированы, если они не привиты от заболевания или не перенесли его.

– У вас была корь?

– Да. В детстве. А у вас?

– Откуда мне знать такие подробности?

– Например, из медицинской карты. У вашей мамы должна быть карточка вакцинации.

Жюльен покачал головой.

– Ничего такого у нас нет. – Он сделал шаг в сторону, словно хотел оградить себя от присутствия малыша и Элис.

Она прижала к себе Жака и внимательно посмотрела на Жюльена.

– Вы были в одном доме с больным, даже в одной комнате. Могли заразиться, даже если и хорошо себя чувствуете. В прошлом году в Штатах был случай, когда в карантин поместили всех, кто находился в приемной врача, хотя больной приходил к нему еще утром.

Жюльен склонил голову набок.

– Мы не может себе такого позволить. Это невозможно. Ситуация слишком непростая… – Он сделал еще шаг назад. – И я не прикасался к этому ребенку.

Элис едва не задохнулась от гнева. Что происходит? Несчастный малыш не знал матери, его отец умер всего несколько дней назад. Неужели ему придется расти лишь среди наемного персонала, без всякой надежды быть обласканным родным человеком? Единственный родственник – дядя – даже не смотрит на Жака. Неужели думает, что проблема разрешится сама собой, если он предпочтет ее не видеть? Неожиданно для нее Жюльен заговорил.

– Мне запрещено видеть Жака. С той поры, как умерла моя сестра. Но я должен был стать его опекуном, и только поэтому я здесь. Чтобы забрать его.

Элис ничего не могла понять.

– Но вы никогда его не видели?

– У семьи Лорана свои взгляды на этот счет. Позже прибудет бабушка Жака, она намерена взять опекунство на себя. Именно поэтому здесь столько юристов. Мой адвокат посоветовал мне не создавать проблемы… для себя.

Жюльен взглянул на племянника с таким выражением, что сердце Элис едва не разорвалось.

– Я знал, что потом мне будет только хуже. Если я привыкну к нему, а потом… его увезут.

Значит, ему на самом деле не все равно.

Гнев в душе Элис, вызванный поведением Жюльена, мгновенно испарился. Она ведь понятия не имела, что он вынужден был отказаться от всех контактов с племянником после смерти сестры. Это очень несправедливо. Даже жестоко. Если ей предстояло бы занять позицию одной из сторон в этом конфликте, она бы выбрала сторону Жюльена. Внезапно отчаяние на его лице сменилось озабоченностью, за окном явно что-то происходило.