Гарри потянулся, не вставая с кресла – тело слегка затекло от долгого сидения, но ему все же хотелось дочитать записи об этом периоде своей жизни. Даже зная, чем все закончилось, оказалось приятно снова окунуться в мир, где все еще было слишком зыбко и непредсказуемо, где он по-прежнему любил, а Северус не осмеливался ответить ему взаимностью, считая себя неспособным на подобные душевные порывы.

***

После того – первого – откровенного разговора о чувствах Гарри они никогда больше не возвращались к той теме столь прямолинейно, хотя многие их беседы были пропитаны именно духом этого так и не решенного пункта взаимоотношений. Северус однажды, отвечая на вопросы Гарри о своей погибшей жене, словно между прочим упомянул, что не имеет представления, что такое любовь. Он рассказал о том, что очень привязался к Линде, будучи благодарным за ее поддержку и участие как раз в то время, когда ему так требовалось найти новый смысл для продолжения существования. Северус ощущал себя ответственным за ее благополучие, старался сделать все, чтобы она не пожалела о браке с ним, ему было уютно в их доме и радовала близость с женой, но назвать все это любовью он не мог.

– Поттер, ты же знаешь мой характер… Я почти постоянно контролировал себя и свои действия, чтобы случайно не обидеть ее. Это казалось мне обязанностью, которую я сам взвалил себе на плечи. Благо Линда была замечательным человеком, и мне редко приходилось и в самом деле пересиливать собственные порывы нагрубить ей или высказать что-то нелицеприятное. Почему-то мне думается, что это не совсем вписывается в общепринятую схему настоящей любви, – Северус, что бы там ни считал Поттер, специально завел этот разговор, желая прояснить для того личные позиции в жизни и дать понять, что он неспособен на что-то столь эфемерное, как любовь. Обычно Северус не бывал таким откровенным, поэтому для беседы на эту тему выбрал вечер, когда они с Поттером выпили немного скотча, чтобы при необходимости можно было списать свое непривычное поведение на опьянение.

– Ты считаешь, что любящие люди не ссорятся? – Гарри хмыкнул и покачал головой. – Это не так. Вон Рон и Гермиона порой устраивают такие скандалы, что закачаешься. Они же такие разные, что многие удивляются, как им удается сохранить семью. Но Рон и Гермиона все время, даже когда обижены и им кажется, что ненависть кипит в их жилах, помнят, что им друг без друга будет очень плохо. Поэтому спускают пар, доказывая, кто из них прав, затем по очереди прибегают ко мне жаловаться, а потом мирятся, и тогда счастливее их нельзя найти никого во всей Британии.

– Ты не понял, Поттер. Я… – Северус на мгновение задумался, как бы поточнее выразить свою мысль. – Я не мог в полной мере оставаться собой. Я притворялся. Мало того, что мне приходилось скрывать свою сущность волшебника – пусть в ту пору у меня и не было способностей к колдовству – но я старался выглядеть совсем другим человеком. Должен признать, что в итоге это несколько изменило меня самого, однако не настолько, как, возможно, хотелось бы Линде. Я полагаю, что она иногда все же замечала мою неискренность, но никогда не показывала этого. Мы словно играли определенные роли. Хорошо, качественно, но тем не менее – играли. И все лишь потому, что я неспособен любить, я не в состоянии довериться до такой степени, чтобы продемонстрировать свое настоящее лицо.

– Уверен, ты ошибаешься. Ты любил Линду и по-своему все еще любишь ее. Просто тебе удобнее думать, что это не так, тогда не так больно от утраты, – Гарри в тот миг до дрожи ревновал Северуса к его погибшей жене, но промолчать и не высказаться не смог. – Нам всем часто приходится притворяться, так что не считай это только твоей персональной особенностью.

Беседа на том и забуксовала – спорить и доказывать собственную правоту было глупо, но каждый остался при своем мнении.

Гарри лелеял мечты, что у него все-таки получится расположить к себе Снейпа настолько, что он согласится на совместную жизнь. Не зря же тот время от времени откровенничал и делился весьма личными мыслями и переживаниями. Поттер привык довольствоваться малым, поэтому полагал, что симпатии, явно имевшей место, и привязанности, на которую Снейп, по его же словам, был способен, ему будет вполне достаточно. Ведь хватало же Гарри поначалу редких встреч, и он всецело был счастлив, пока не выяснил, что можно надеяться и на что-то большее.

Северус все чаще ловил себя на том, что рассматривает и оценивает Поттера как возможного партнера. Если кто-то и считал Снейпа асексуальным, то он очень ошибался. Северус никогда не отказывал себе в интимной стороне жизни. Он любил и, отринув ложную скромность, умел заниматься сексом и получать от этого удовольствие. Пару раз он даже испытал себя в качестве ведомого во время связи с мужчинами, хотя обычно в нем видели сильного доминанта, собственно, как он и сам считал. Так что ни опытом, ни желаниями он обделен не был. В отношении к Поттеру Северуса сдерживало исключительно одно – странная «неубиваемая» болезненная любовь Гарри, помешавшая тому устроить личную судьбу. Не хотелось обречь того на еще более серьезные муки из-за собственной неспособности ответить взаимностью. Не то чтобы Северус стал столь щепетильным, чтобы переживать о том, как кто-то будет реагировать на его поступки, но, прожив несколько лет в довольно благополучной семье, он научился уважать чувства людей, которые были чем-то ему дороги. А Поттер, безусловно, уже не являлся для него абсолютно посторонним человеком.

***

Уизли приглашал Поттера отметить Рождество с ним и Гермионой, но, как и в предыдущие годы, Гарри вежливо отказался. Ему было приятно, что друзья не забывали о нем, но если раньше он просто не желал греться у чужого семейного очага, то на этот раз планировал напроситься в компанию к Снейпу. Рон, выслушав уверенные заявления Гарри о том, что тот не намерен сидеть в одиночестве дома, окинул его внимательным взглядом и с сомнением покачал головой, но настаивать не стал, лишь, покидая его рабочий кабинет, бросил напоследок:

– Ну… Если что – мы всегда тебе рады.

Поттеру было достаточно во время одной из встреч со Снейпами, ставших довольно частыми, в удачный момент завести разговор о празднике, как Алекс сразу же с воодушевлением принялся зазывать его в гости, рассказывая, какая красивая у них ожидается елка. Северусу ничего не оставалось, как пожать плечами и, оценив энтузиазм сына кривой усмешкой, подтвердить его слова, что они будут рады встретить Рождество в обществе Поттера.

***

Программа праздничного дня оказалась изрядно насыщенной. Днем Алекс и Тедди упросили отвести их в парк с зимними развлечениями, затем они вчетвером посидели в детском кафе и полюбовались рождественским маггловским Лондоном, а завершили все обедом у Андромеды. Когда на попечении Северуса и Гарри остался только Алекс, они дружно вздохнули: мальчишки в последнее время, собираясь вместе, отваживались неслабо проказничать и испытывать на прочность нервы взрослых, чего, как ни странно, не происходило, пока они находились под присмотром в одиночку. Выглядело так, словно дети соревновались, кто из них смелее и меньше боится наказания от старших. Гарри и Северусу приходилось постоянно быть начеку, чтобы юные волшебники не отмочили чего-то невероятного. Андромеда лишь посмеивалась, слушая отчет Гарри о прогулке, больше походивший на жалобу. Так что, оставив Тедди с бабушкой, Поттер сразу почувствовал огромное облегчение. Он любил крестника – так же, как и Алекса – но сводить тех вдвоем становилось опасно для личной нервной системы. Северус объяснял, что подобное поведение вполне нормально для детей, но и сам с трудом сдерживался, чтобы не гаркнуть посуровее на расшалившихся ребят.

Ужин в доме Снейпа прошел очень комфортно и спокойно, особенно на фоне весьма активно проведенного дня. Беседа крутилась вокруг тем о воспитании детей и, собственно, самого Рождества. Когда Алекса отправили спать, Северус предложил выпить вина, так сказать, для восстановления душевного равновесия. Гарри, естественно, с благодарностью согласился.