Е.Г. Евдокимова сменил Георгий Андреевич Молчанов (см. ниже), а начальника иностранного отдела С. Мессинга сменил Артур Христанович Артузов. После ухода Артузова в Разведупр иностранный отдел возглавил Абрам Аронович Слуцкий, который являлся главным резидентом ИНО ОГПУ по странам Европы и возглавлял параллельный с московским центр разведки.
Разведчик Павел Судоплатов «уважал Слуцкого как опытного руководителя разведки» и внимательного человека. Иначе считал Орлов: «Его характерными чертами были лень, страсть к показухе и пресмыкательство перед вышестоящим начальством. Слабохарактерный, трусливый, двуличный Слуцкий в то же время был неплохим психологом и обладал тем, что называется «подход к людям». Одаренный богатой фантазией, он умел притворяться и артистически разыгрывать роль, которую в данный момент считал выгодной для себя. Его выразительные глаза, лучащиеся добротой и теплом, внушали впечатление такой искренности, что на эту приманку нередко клевали даже те, кто хорошо знал Слуцкого». Вместе с тем, он высоко оценивал профессиональные качества Слуцкого.
В это же время началось возвышение Льва Григорьевича Миронова (Каган). Орлов считал его «дельным экономистом и контрразведчиком» и утверждал, что Миронов поступил на службу в органы государственной безопасности по его рекомендации. «Я договорился, что Миронов будет исполнять мои обязанности заместителя начальника Экономического управления ОГПУ. Благодаря этим способностям, несколько лет спустя Сталин быстро оценил выдающиеся способности Миронова и начал поручать ему специальные задания, о выполнении которых Миронов отчитывался лично перед ним.
Другой автор воспоминаний, Шрейдер, подчеркивает, что в отличие от большинства руководителей ОГПУ-НКВД Миронов жил очень скромно. Кроме того, он писал, что «Миронов просто был умным человеком, и те нездоровые тенденции, которые мы, находящиеся вдали от центра, поняли значительно позднее, он, как член коллегии НКВД, уже видел воочию».
«Миронов достиг высокого положения, – продолжает Орлов, – Он обладал властью и пользовался немалым авторитетом. Но это не принесло ему счастья. Дело в том, что от природы он был очень деликатным и совестливым человеком. Его угнетала та роль, какую он вынужден был играть в гонениях на старых большевиков. Чтобы устраниться от этих неприятных обязанностей, Миронов одно время пытался получить назначение на разведывательную работу за рубежом. Позже он сделал попытку перевестись в народный комиссариат внешней торговли, на должность заместителя наркома, но когда дело дошло до утверждения этого перевода в ЦК, Сталин запретил Миронову даже думать об этом».
Легендарная фигура органов – Глеб Иванович Бокий. Самый старый чекистский «генерал» родился в 1879 г. в семье учителя, в Тифлисе, русский. Учился в Петербургском горном институте, член «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» (!), в 1905 участвовал в боях на баррикадах, член Русского бюро ЦК РСДРП 1916–1917. До революции он 12 раз подвергался арестам, два раза находился в ссылке. В Петрограде он стал организатором «красного террора» после убийства Урицкого. После окончания гражданской войны возглавил т. н. специальный (шифровальный) отдел и руководил им в течение 15 лет. Бокий был одним из создателей т. н. «русского кода», хранителем секретов системы и организатором службы дешифровки. Информация о нем крайне противоречива. С одной стороны, несгибаемый большевик, с другой – поклонник Рериха, инициатор создания специальной лаборатории «для установления контакта с Шамбалой». Кроме того, он был куратором Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОНа). После ареста огласку получили оргии на «даче Бокия», хотя сейчас трудно проверить достоверность этой информации. О Глебе Бокии написано много, однако ясно только одно – при Ягоде он держался особняком. Прежде всего, он хранил свои секреты. Видимо, именно поэтому, несмотря на легендарный партийный стаж, Бокия был только комиссаром 3-го ранга.
Вернемся к причинам возвышения Ягоды. Во многом оно также объясняется тем, что Ягода сумел создать себе прочные позиции в центральном аппарате. Ветеран советской разведки Б.И. Гудзь писал, что Ягода «прагматик, делец с отсутствием какой-либо идейности в облике. В отношении с подчиненными выискивает какие-либо отрицательные моменты, допущенные ошибки, для того чтобы использовать это впоследствии для нажима на того или иного подчиненного». Да и сам Ягода на следствии рассказывал примерно то же самое. «Надо сказать о системе воспитания непосредственно соприкасающихся со мной работников ОГПУ – НКВД, которую я проводил в течение многих лет. Она сводилась к тому, что я сначала подчинял людей своему личному влиянию. В отношении большинства мне, как руководителю, это удавалось». В принципе, Ягода действовал именно так, как его учил Дзержинский – «подчинял личному влиянию». Просто масштаб личности был разный и «подчинение» происходило разными методами.
Затем Ягода «переходил на другую ступень» и внушал мысль об избранности чекистов, «связанных круговой порукой»: «Я внушал людям отчужденность от партии, выращивал в их сознании идею, что государственная разведка должна играть в политике самостоятельную от партии и правительства роль».
Охарактеризуем биографии тех людей, которые, вероятно, были лично преданы Ягоде.
В 1937 году Ягода говорил, что первым он «подчинил личному влиянию» Георгия Молчанова. Последний стал начальником секретно-политического отдела (СПО) вместо Евдокимова в 1931 г., выдвинувшись, благодаря разоблачению вредительства в текстильной промышленности в Ивановской области. На февральско-мартовском пленуме 1937 никто не взял на себя ответственности за его перевод в Москву. Современные исследователи выдвигают предположение, что покровителем Молчанова был П. Постышев.
Ягода утверждал, что «завербовал» Молчанова еще в конце 1920-х. В 1927 году зампред ОГПУ получил сведения о каких-то молчановских «уголовных грехах» на Кавказе, затем и сам Молчанов лично признался ему в приписке партстажа. Ягода заявил, что нуждается в лично преданных людях, что «судьба его в моих руках, но что если он будет выполнять всякие мои указания, то я не дам ходу материалам на него». В 1931 году Молчанов пришел с сообщением, что секретарь Ивановского губкома Колотилов сочувствует правым. Из того, как он излагал взгляды Колотилова, Ягода почувствовал, что и сам Молчанов стоял на позициях правых, разделял их взгляды и именно тогда назначил его начальником СПО. Так или иначе, именно на посту начальника секретно-политического отдела Молчанов вел основную подготовительную работу по подготовке первого московского процесса
Другой «подчиненный влиянию» Ягоды – Георгий Евгеньевич Прокофьев, начальник ГУРКМ. С 10 июля 1934 он был заместителем наркома внутренних дел СССР, занимался административными вопросами. Ягода «завербовал» его в свою группу на том, что Прокофьев «ходил когда-то в троцкистах».
Карл Викторович Паукер занимался охраной Кремля и членов Политбюро. Орлов дает вполне прозаическое объяснение его успешной карьере: «Человек малообразованный и политически индифферентный, он получил там должность рядового оперативника и занимался арестами и обысками. На этой работе у него было мало шансов попасться на глаза кому-либо из высокого начальства и выдвинуться наверх. Сообразив это, он решил воспользоваться навыками, приобретенными еще на родине, и вскоре стал парикмахером и личным ординарцем Менжинского, заместителя начальника ВЧК. Тот был сыном крупного царского чиновника и сумел оценить проворного слугу. С тех пор Паукер всегда находился при нем. Даже когда Менжинский в 1925 году отправился на лечение в Германию, он прихватил с собой Паукера.
Постепенно влияние Паукера начало ощущаться в ОГПУ всеми. Менжинский назначил его начальником Оперативного управления, а после смерти Ленина уволил тогдашнего начальника кремлевской охраны Абрама Беленького и сделал Паукера ответственным за безопасность Сталина и других членов Политбюро».
Так или иначе, Паукер сумел создать целую службу, обеспечивающую безопасность руководства страны, которая включала сотни сотрудников. «Паукер пришелся Сталину по вкусу. Сталин не любил окружать себя людьми, преданными революционным идеалам, – таких он считал ненадежными и опасными… В этом смысле Паукер был абсолютно надежен: по своей натуре он был так далек от идеализма, что даже по ошибке не мог бы оказаться в политической оппозиции. Его не интересовало ничто, кроме собственной карьеры». Ягода считал его наиболее близким и преданным человеком, но в своих показаниях он не объяснял, когда и как он его «завербовал».
