Она знала, где что лежит, она прекрасно помнила, куда что Гин кладет. Она просто помнила... Еще с того времени, когда проводила в этой комнате часы, глядя, как Гин рисует, болтая с ним, потом стирая с его лица краски...

Она не могла забыть, а что уж говорить про Гина.

Он спокойно следил за тем, как она стащила со шкафа аптечку, как кивнула ему на диван.

– Садись давай, – произнесла девушка и Гин послушался.

Бросив пальто на кресло, он сел на диван, откинувшись на спинку, видя как Син села на пол перед ним, доставая всякие флаконы, ватные диски.

Гин облокотился на колени, взглянув на девушку, что сейчас же принялась стирать с его лица кровь.

– И как ты домой пойдешь? – Акира встретит, – произнесла она с каменным лицом и стерла кровь с его губ. – Акира? – спокойно переспросил рыженький. – Я сам тебя провожу.

Син пожала плечами.

Она просто молча продолжала стирать с него кровь, заставила снять футболку, даже не обратив внимания на холод в комнате и Гин снова послушался. Красные пятна, которые скоро станут синяками, разодранный бок, царапины.

Син устало вздохнула.

– Вот скажи... Ну нафига ты полез в эту драку? – Ками-чи! Там же Ками-чи была, я что, должен был просто стоять и смотреть? – нахмурился парень. – К тому же телефон я не хочу никому отдавать, и денег у меня не так много, чтобы... Ну ты поняла. – Денег у него не много, – фыркнула Син. – Родители такие, а деньги... – Син, ты же знаешь. – Да знаю я, иди работу ищи...

Снова повисло молчание. И снова оно напрягало, снова это молчание и тишина.

– Син? – Что? – Почему ты пришла сюда? Затащила, обрабатываешь царапины...

Син вздохнула, опустила голову, сжав в руке флакон йода.

– Это от части и моя вина, – произнесла девушка, теребя йод в руках. – То, что вы с Ками попали в такую передрягу... Я встретила Ками, запрещая ей вызывать полицию, потому что уже сделала это сама. – Почему виновата? – Гин, ну я же знала, что вы за мной следите. По этому допоздна и крутилась с Каору-куном, хотела вымотать вас. Вот и получила.

Гин внимательно оглядывал притихшую девушку, что начала обрабатывать йодом его разбитые запястья. Он оглядывал ее с ног до головы, словно слишком давно не видел. А ведь так и было...

– Ты любишь Каору? – спокойно произнес он, и Син аж вздрогнула, остановила руку. – Ты хочешь поговорить об этом с психологом, Гин? – спокойно осведомилась она. – Ну хорошо, давай поговорим.

Гин нервно усмехнулся.

– Ладно, раз так, то... – Каору – мой парень. Ты же знаешь, я не встречаюсь с теми, кто мне не нравится. И тебя до последнего шпыняла, изыди, демон. И теперь то, что я просто обрабатываю тебе твои порезы, говорит о том, что я просто чувствую вину за свой поступок. Так яснее?

Она подняла взгляд на парня. Гин просто смотрел в пол, молчал. И Син тоже замолчала.

– Можно моему многоуважаемому психологу задать еще один вопрос? – Задай. – Я могу рассчитывать на то, что все снова будет, как раньше?..

* *

Сидеть в два часа ночи перед дядькой в белом халате не доставляло вообще никакого удовольствия, но Сай терпел. Совсем невыносимо это стало тогда, когда этот странный дядька надел перчатки и что есть силы надавил на сломанную руку, что бедного парня аж по всему телу пробрала дрожь.

– Здесь больно? – с невозмутимым лицом спросил врач, а Сай попытался успокоиться, чтобы не убить этого врача нафиг, глубоко вдохнув и выдохнув, а после кивнул.

Уже через 10 минут парня допрашивали, где он получил травму, разглядывали рентген, а после, повернувшись к черноволосому, врач так же спокойно выдал:

– У вас перелом.

Сай на секунду замер, покосился на правую руку, а после, удивленно глядя на дядьку в белом халате, осторожно переспросил:

– Простите, что?.. – Перелом. – Да вы шутите. – Нет, посмотрите на снимок сами, вон трещина какая, кость пополам. Сейчас наложим гипс. – И... И сколько мне с ним ходить? – нахмурился черноволосый. – Три недели минимум. – Да вы издеваетесь!

И мужчина удивленно взглянул на него.

– Что ж вы так? Все радуются, что правую руку сломали, освобождение от физкультуры, можно не писать на уроках и парах, а вы...

Врач удивленно оглядывал парня, закрывшего ладонью глаза и тихо измученно простонавшего.

– Ага... Можно не писать... Просто зашибись в моем случае.

А Ками сидела на неудобном стуле в светлом коридоре больницы, покручивая в руках два телефона. Свой и телефон Сая. Два часа ночи, воля бы Сая, и они бы оба спокойно спали, но нет.

Ками пришло в голову потащить его сюда. В больницу. Узнать, что с рукой.

И Ками еще никогда так не волновалась. Да даже если бы он сломал ногу или шею, она бы и то меньше волновалась. Но тут нет. Выяснилось, что у Сая есть дурацкое умение ломать то, что ломать не стоит вообще. Особенно ему.

И спустя 10 минут Сай вышел из кабинета с совершенно спокойным лицом и... и загипсованной правой рукой.

Ками смотрела на него всего несколько секунд, а потом быстро подошла к парню, глядя на него снизу вверх.

– Сломал? – тихо произнесла она, глядя на его гипс. – Правую руку сломал?..

Сай грустно усмехнулся.

– О да. Начался месяц моих мучений, – только и усмехнулся черноволосый, представляя, что его ждет...

* *

– Ты издеваешься, да? – Ками удивленно пялилась на черноволосого парня.

Стоило ей только войти на кухню, как она увидела просто неповторимую картину. Нет, этого парня просто было не победить! Он сидел в кресле с кистью в левой руке и набором гуаши и фломастеров и разрисовывал этот чертов гипс!

Ками прекрасно знала, что рисовать он нормально не может, было сложно стоять за мольбертом с кистью в левой руке и это раздражало парня. Раздражала его собственная беспомощность и в особенности то, что в голове скопились десятки идей, а нарисовать он их не может!!

Трагедия номер два – гитара.

Скажите, как со сломанной рукой, загипсованной от кисти до локтя, играть на гитаре? Сай, конечно, пытался, но фиг ему. В общем, не вышло ничего.

Для обычного человека это вроде как ничего и не значит. Ну не поиграет три недели на гитаре, ну и черт с ним. Ну не порисует, и что с того?

Но вот для Сая это была самая настоящая трагедия. Рисование помогало выкинуть из головы ненужные надоевшие мысли, что больно давили на подсознание, заставляя вспоминать самые противные и мрачные моменты. Да, для этого парня ник Mirror что-то большее, чем просто ник. Да как бы его не звали, он мог рисовать, выплескивать на бумагу все мысли и забывать про них до поры до времени.

Играть на гитаре? Это помогало просто ни о чем не думать. А сложно было думать на самом деле, когда нужно вспоминать аккорды каждой песни и придумывать новые, для новой мелодии, что лезла в голову...

Он еще никогда так не завидовал собственной девушке! Да что там, он Ками и не завидовал, а вот сейчас... Она же спокойно рисовать!

Полез спасать друга, называется... Но за друга и не только руку можно было сломать. Хоть в больнице поваляться. И это единственное, что успокаивало черноволосого. То, что он не просто так ломанулся туда.

– Почему издеваюсь? – тут же удивленно произнес парень, даже не оглянувшись.

Ками отставила в сторону сумку, быстро подбежала к нему, хватая кисть.

– Сидит тут, рисует без меня левой рукой, да как ты можешь! – и она тут же окунула кисть в черную краску.

На загипсованной руке на черном фоне уже красовались нарисованные кости, которые черноволосый медленно зарисовывал красными обрывками мышц и кожи. Ну еще бы, это же Сай.

– О, ты мне еще руку вот теми фломастерами разрисуешь! Я левой накосячу. – Ага, накосячит он, вот это вот все кто нарисовал?

Сай ответить не успел. В дверь позвонили, в коридоре залаял Аки.

Из комнаты лениво выглянула Нако и так же лениво прошагала открывать дверь.

– Привет, Нако-тян, – в квартиру буквально влетел высокий блондин, тут же оглядевшись, замечая на кухне удивленного Сая и резко указывая на него пальцем. – Сай! – и Мори быстро зашагал к нему, застыв прямо на пороге. – Это что такое? Привет, Ками.