– Ты что, не знаешь, я же под машину попала. А здесь одежду стирать и ремонтировать некому, – обиделась Марина.

– Ну, ничего, – ободрила ее Света, – это дело поправимое, главное, кости целы. Пошли.

Света привезла Марину к себе в похожую на выставочный салон квартиру. Белые кожаные диваны, красные занавески, и все какой-то нечеловеческой чистоты. На кухне гремела посуда.

– У тебя кто-то есть? – спросила Марина, робея от такого блеска.

– Да, это Дуся, обед готовит, – объяснила Света совершенно будничным тоном, как будто домработница, которая готовит обед, – дело само собой разумеющееся. – Скоро есть будем! – Она достала из шкафа полотенце и халат: – Ты давай-ка в ванну ныряй, а я пока подумаю, что на тебя надеть. У тебя обувь какого размера?

– Тридцать девятого.

– Отлично! Значит, подойдет.

Марина пошла в ванную. Подивилась белизне кафеля, красоте сантехники. Вспомнила печальную участь своего унитаза и раковины и стала раздеваться. Когда она опустилась в горячую, душистую воду, ей показалось, что тело вот-вот растворится от блаженства.

«Боже мой, как хорошо», – подумала она и закрыла глаза.

Обед был накрыт в солнечной комнате с большим окном. Прислуживала домработница Дуся, домовитая толстая тетка. Марина сидела за столом, закутавшись в мягкий халат, с полотенцем на голове, завернутым тюрбаном, и пыталась осознать причину своего присутствия в этой кинематографической действительности.

Дуся поставила на стол салат.

– Давайте-ка салатика, – по-матерински сказала она, – а я пока супчик подогрею.

Света разложила на коленях белоснежную льняную салфетку.

– Ешь, Усик, не стесняйся, – сказала она, накладывая Марине полную тарелку салата, – тебе нужно сил набираться, а то вон на кого похожа стала, страшно смотреть.

– Страшно – не смотри, – огрызнулась Марина.

– Слушай, Усик, а ведь ты совершенно не изменилась. Тебе что ни скажи, сразу в бутылку лезешь.

– Да и ты все та же – совершенно не думаешь, что говоришь.

Света засмеялась. Марина тоже растянула губы в тугую улыбку.

– Что делать-то собираешься? – уже серьезно спросила Света.

– Хороший вопрос. Только ответить тебе на него я не могу.

– Почему?

– Потому что положение у меня совершенно безвыходное. Денег нет, сил, как видишь, тоже нет. Даже домой не могу вернуться – в квартире голые стены, и бабаи навестить могут, а с ними шутки плохи. Убьют.

– Кто такие бабаи?

– Да узбеки, у которых я работала.

– Неужели так серьезно?

– А ты как думала? Это тебе не Германия.

Дуся принесла суп. Горячий, с пампушечками.

– Райская у тебя жизнь, – позавидовала Марина и откусила от теплой булочки, – ничего-то ты этого не знаешь.

– Ну почему же не знаю. Я тоже новости смотрю, газеты читаю.

– Новости, газеты! – зло передразнила Марина и бросила булку на стол. – Ты хоть людей не смеши. Про мою жизнь не в газетах, а в романах писать надо. Не могу я больше, понимаешь! Осточертело мне все!

– Подожди, Марин, не отчаивайся. Чего-нибудь придумаем.

– Что ты можешь придумать?! Ты даже понять не можешь, что здесь происходит, в этой проклятой стране. Люди – звери. Все друг друга ненавидят, нищета и зависть со всех сторон!

– Марин, только не надо обобщать. Среди моих знакомых нет никакой нищеты, и зависти тоже нет.

– Ах, и ты считаешь, что ты со своими знакомыми – преобладающее большинство и что тебе жизнь в этом городе понятна? Встанешь утром, тебе кофе в постель подадут, ванну примешь душистую, а дальше – в машину и к знакомым. А у них тоже домработницы и мирные беседы за праздничным столом! – Марина нервничала, нос у нее покраснел, глаза сверкали зло и непримиримо. – А ты в метро спустись, – ехидно предложила она.

В комнату вошла Дуся, держа в руках блюдо с жареной курицей.

– Посмотри, какие там рожи ездят, – продолжала Марина. – У них же у всех маниакально-депрессивный психоз! – Марина взглянула на Дусю, тем самым призывая ее в свидетели.

Дуся одобрительно молчала.

– Им всем надо велеть паранджу надеть, чтобы не заражали своим безумием!

– Дусенька, оставьте курицу, пожалуйста, и идите, – попросила Света.

Дуся недовольно поставила блюдо на стол: в ней шевельнулась классовая гордость.

– Верно ваша подруга говорит, – проворчала она, направляясь к выходу, – ездють тут всякие.

– Слушай, мать, у меня к тебе дело есть, – заговорила Света.

– Это ясно, а то стала бы ты меня без дела в ванной купать, – Марина взяла с блюда куриную ногу.

– Хватит глупости говорить и изображать из себя класс голодных и рабов, – рассердилась Света. – Тебя никто не заставлял выходить замуж за этого дворника, на работу в кабак тоже никто не гнал. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. И нечего весь мир обвинять в собственных неудачах.

Марина положила куриную ногу на тарелку нетронутой.

– Знаешь что, я, пожалуй, пойду, – сказала она и решительно поднялась с места.

– Ну, иди, иди, – согласилась Света и принялась за еду с обидным спокойствием.

– Где моя одежда? – сверкнула глазами Марина.

– В помойке.

– Как в помойке, а в чем же я домой пойду? – растерялась Марина.

– Куда? Домой? А что ты там делать собираешься? На полу лежать, а в туалет к соседям бегать? У тебя даже на трамвай денег нет.

– Да, ты права… – как-то сразу согласилась Марина и поникла головой.

– Ты давай-ка сядь, ешь и слушай, что тебе умные люди говорят.

Марина безвольно опустилась на стул, посмотрела, как ловко управляется Света с ножом и вилкой.

– А мы по-простому, по-нашему, – она взяла курицу рукой. – Ну, давай выкладывай свое дело, – спокойно сказала она. – Я заранее на все согласна, лишь бы из этой ямы выбраться.

– Ты в Германию поехать хочешь? – коротко спросила Света.

Марина поднесла ко рту куриную ногу и так и застыла с открытым ртом.

– Рот закрой. Скажи что-нибудь вразумительное, – засмеялась Света.

Марина глотнула:

– Что ты имеешь в виду?

– Сейчас все объясню. Понимаешь, мне няня нужна для ребенка. Я могу тебе приглашение сделать на три месяца.

– А ты уверена, что меня выпустят?

– Да кому ты здесь нужна? Сейчас же новые времена – перестройка. В общем, не волнуйся, я уже не в первый раз это делаю. Условия такие: все расходы по поездке я беру на себя. Ты живешь у меня на всем готовом, за ребенком присматриваешь и по хозяйству помогаешь, плюс четыреста марок в месяц. Годится?

– Свет, ты не шутишь? – не верила своим ушам Марина.

– Да какие уж тут шутки. Твоя предшественница замуж вышла, и я одна осталась, без помощи. Только мне это быстро нужно. В ОВИРе у меня знакомые есть. Я тебя в два счета оформлю. Приедешь, поживешь, а там, глядишь, и тебе жениха подыщем.

– Какого еще жениха?

– Обыкновенного, немецкого. Хочешь?

– Ты так говоришь, как будто у вас там женихи под ногами валяются.

– Ну, под ногами, может, и не валяются, а вот в газетку объявление дадим – отбоя не будет. Там русские невесты нынче в цене.

– Ты серьезно, что ли?

– Конечно, серьезно. Ты думаешь, почему моя домработница соскочила?

– Почему?

– У нас с ней договоренность была – я ей жениха помогаю найти, а она по-честному работает до конца срока.

– Ну и как? Отработала?

– Какой там! Как только один ей предложение сделал, в тот же день пожитки собрала, и только мы ее и видели.

– Вот сволочь! – возмутилась Марина.

– А ты знаешь, я не жалею. Мне с ней тяжело было. Она человек с социальными комплексами. В Москве в театральных кассах работала. Она в этом культурном заведении такие дела проворачивала! Спекулянтка первого разряда. Благодаря этой околотеатральной возне почему-то возомнила себя сверхкультурным человеком. Так и говорила – мы интеллигентные люди. Свое положение в моем доме она считала до крайности унизительным и за это меня ненавидела. Еще бы! Не царское это дело чужих младенцев нянчить и полы подтирать.