====== Глава 9: Рождение чувств ======
(Артём)
Признаться, мне было немного неловко… Да что уж там — я откровенно нервничал и волновался, пока следовал за светловолосой девушкой и думал, что меня может ждать в её доме. Почему-то перед глазами мелькал огромный качёк — то бишь, её отец — который плюнет на всё, возьмёт топор и переломает топорище на мне. Жуть как страшно! Тем более, что я совершенно не знаю, говорила ли Аня обо мне своим родителям или нет.
«Сына, презервативы! Презервативы!»
Воспоминания о своём отчиме всплыли совсем не вовремя. Фантазия у меня была на удивление очень хорошей, и мысли могли нарисовать что угодно, вплоть до… неприличных сцен красочного комикса, и именно это пугало меня больше всего. Ведь мы с Аней хоть и знакомы уже которое время, нельзя было назвать нас парой. Мы всего лишь друзья, не больше. А то, что произошло между нами в Первомайской Роще, ещё не повод думать об отношениях. Я пас!
Аня позвала меня в скромно стоящую пятиэтажку, и я послушно последовал за ней. Первое, что позволило мне остудить свой пыл — это нарисованный на стене х… эм, половой мужской орган. Я сразу же усмехнулся, и мысли у меня сменились на двух моих закадычных друзей, Вадима и Юрия. Были бы они здесь, наверняка бы засмеялись в голос и попробовали сделать селфи, а потом уже и дорисовать остальную часть (ну, эту часть Вадим бы с гордостью взял бы на себя)
— Проходи, Артём! — улыбнулась Аня, открывая дверь скромного помещения.
Как только я переступил порог, в нос сразу же вдарил запах розмарина и палённого воска. А её семья умеет разбираться во вкусе классики. Этот аромат я обожал и ценил вместо тех, что отдавали «вкусом» одеколонов и дешёвого «мыла».
Но вопрос меня продолжал терзать, и я не удержал его.
— Эм… А твои родители меня не поругают?
— Нет, что ты, Артём, — мило улыбнулась мне Аня и сняла куртку, повесив её на вешалку. Я повторил то же самое, только уже со своей курткой. — Это квартира моей бабушки… умершей полгода назад.
Сказав это, девушка вдруг загрустила, но потом тут же отмахнулась и, напялив на губы привычную для меня улыбку, ушла на кухню.
Берцы пришлось оставить в коридоре и вместиться в комнатные тапочки. Что-то Аня не договаривает… Нет, я понимаю, что многие могут реагировать на потерю дорогих им людей так… так… Даже я такой: спроси меня об этом, и я не смогу с абсолютным спокойствием на душе сказать такое. Чёрт, надо извиниться! Не хотел обижать её.
— Я захожу сюда часто. Особенно тогда, когда мне нужен покой. И всё это время я ухаживаю за цветами тут и прибираюсь, — тихо сказала Аня, когда я зашёл вслед за ней на кухню. — Родители мои много работают, им не до… бабушкиной квартиры. Порой мне даже кажется, что они забыли про неё.
Я остановился и прямо посмотрел на погрустневшую девушку. Так вот какие у неё родители, значит. Нутро чуяло, что они далеко не простые люди (в моём случае — супер-бизнес пиплы). Потому что одета Аня далеко не в простую одежду. Да её одни джинсы стоили больше всего моего мини-гардероба, что я привёз с собой с Новоминской. А если уже брать всё остальное, то ясно-понятно мне становится, что я по сравнению с этой меломанкой — таракан.
Повезло же ей с семьёй, только… почему она грустит? Можно было попросту махнуть рукой и сказать, что всё это переходный возраст, но я быстро отогнал себя от этой мысли. Потому что Аня была мудрее и скромнее, чем другие девушки, которых я знал; и потому, что ей было семнадцать лет. Она на год старше меня! Раньше я забивал на разницу в возрасте жирный гвоздь, а сейчас я осознавал, насколько младшим в этой сфере выхожу. Аня не по годам мудрая, очень женственная и очень добрая. А этого в этом современном мире сейчас не хватает…
— Что? — спросила девушка, заметив на себе мой пристальный взгляд.
— Эм… Да я просто задумался, — быстро ответил я. Говорить, нет? Ладно. — Просто я… ну, не совсем понимаю всего апогея, что у тебя происходит.
— Ты о чём, Артём? — Аня совершенно не понимала, к чему я клоню.
Я перевёл дух и продолжил:
— Понимаешь, я… в большем сужу по самому себе. Я всего лишь шестнадцатилетний подросток, который учится в КАТК и снуёт из стороны в сторону, живя в центре насмешек, издевательств и унижений. Мою семью… я не назову её плохой, я очень люблю всех моих родных и близких, но…
Я сжал кулаки.
— … у нас нету понимания. Мои комиксы воспринимаются как за пустое ребячество, и мне на полном серьёзе говорят взяться за ум. Считают, что если я начну кататься на дорогих тачках, приводить домой девчонок и хвастаться о своих, кхм, подвигах, то стану взрослее. Хе-х, как наивно! Живу я не богато, нету в моей истории ничего дорогого купленного. А ты… Вроде и в достатке живёшь, и не знаешь, что такое голод, и находишься постоянно в тёплом помещении. Что… мм… что не так?
На секунду мне даже показалось, что в глазах Ани появился холод. Я что-то не то сказал? Нет, я совершенно не хотел обидеть девушку, просто разговорные речи мне всегда давались с трудом. Вот если бы все свои мысли я списывал бы на бумагу, это получилось бы понятнее…
— Артём, — девушка оттаяла, и я успокоился. Значит, дело не во мне. — Ты, конечно, прав: я — обеспеченная девушка, живу в очень богатой семье и действительно не знаю, что такое голод.
— Тогда в чём дело? — не унимался я.
Аня глубоко вздохнула и отвернулась к плите, ставя чайник на огонь и молча переживая что-то в себе. В комнате присутствовала гробовая тишина, которая, казалось мне, могла тянуться бесконечной нитью. В ходе разговора я даже потерял время и просто ждал — ждал, когда девушка заговорит. Но это неприятное чувство, когда осознаёшь, что сказал лишнее, больновато давило на меня. Я в буквальном смысле ощущал переживания Ани, словно побывал там же, где и она.
— Тепло, но не родительское, — подавленным голосом ответила мне Аня. Как только я услышал это, на душе сразу же стало погано. Я понял, в чём дело. И почувствовал себя конченным уродом, влезшим в её личное пространство. — Обеспечена, но не добрыми и искренними друзьями. Есть всё… кроме перечисленного и права на выбор. Я хочу петь и стать певицей, а родители… родители видят во мне будущую актрису и не дают мне шанса на «ошибку». Они же и выбирают, с кем мне стоит дружить, а с кем — нет. В нашей семье не присутствует такого понятия, как «Весёлый вечер в кругу семьи». За столом родители обсуждают всё, что связано с работой и кооперативами; про дочь они вспоминают лишь тогда, когда у их знакомых коллег появляется либо сын, либо племянник, либо родственник. И разговоры «Анна, ты сделаешь так, как я тебе велю» становятся актуальными. А я ведь… всего лишь хочу петь. Хочу играть на гитаре и рисовать натюрморты. Я хочу много хорошего в жизни повидать, но… для меня это закрытый путь. Личного у меня мало, ибо все мои вещи постоянно проверяют. Проверяют и ругают, если им что-то не нравится. Так что…
Договорить Аня не смогла. Из чувства волнения и сострадания к ней, я наплевал на скромность и смущение и, подойдя к ней со спины, крепко обнял и прижал к своей груди.
Эта боль — как же я её понимаю! Понимаю… и чувствую одновременно. Она словно «реальность», позволяющая пережить то, что пережила Аня. Мне было её искренне жаль. Да, я умело уделяю себе время для рисования комиксов, но… в моей семье не присутствует такого жёсткого контроля на всё это. Да, меня называют маленьким ребёнком за такое хобби, но свободу не ограничивают. А Аня… Чёрт, да за что? Почему с ней так обращаются? Я не могу этого понять! Её увлечения и желания не несут этому миру ни вреда, ни зла, ни порчи. Эти родители — что значит «Познакомься с ним, он — твоя судьба, сказали мы»? Это что за насильственный запрет на право выбора. Неудивительно, что девушка уходит из дому, чтобы побыть в пустой квартире своей умершей бабушки, чтобы побыть в одиночестве и успокоиться. Потому что она знает, что вернувшись из школы, где над ней пытались издеваться, дома её встретит точно такой же приём её родителей. Внезапно мне захотелось вдруг бросить всё, взять Аню за руку и увести её подальше отсюда. Подальше из Краснодара. Подальше из этого поганого мира, который прогнил во лжи и лицемерии вперемешку с обманом…
