© Кислов С.М., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017

Сайт издательства www.veche.ru

Военный самолет Ан-12 мягко коснулся взлетно-посадочной полосы подмосковного аэродрома Кубинка, пробежал по ней и зарулил на стоянку. По трапу, поданному бортовым техником, из самолета на бетон аэродрома вышла группа офицеров из пяти человек и, о чем-то переговорив, пошли по направлению к высотному домику. Прибывшие были одеты в повседневную форму офицеров военно-воздушных сил, все имели воинское звание майор, все были примерно одного возраста.

У высотного домика офицеров ожидал армейский уазик, который доставил прибывших в штаб истребительной авиационной дивизии. Каждому из прибывших офицеров предстояло пройти собеседование с начальником политотдела дивизии о возможности дальнейшего прохождении службы в Республике Афганистан. После этого предстать перед членами партийной комиссии для вынесения ею окончательного вердикта.

С первыми тремя, вошедшими в кабинет начальника политотдела дивизии, разговор был коротким, и через десять минут они, покинув кабинет, коротко сообщили, что двоим из троих, предложили с двумя эскадрильями полка убыть в Республику Афганистан, а третьему предстояло остаться с третьей эскадрильей полка на аэродроме базирования в Союзе.

С четвертым офицером разговор затянулся на более длительное время. Дело в том, что у него было трое детей, и он считался многодетным, а по установке командования многодетных офицеров, то есть тех, у кого было трое и более детей, в горячие точки направляли только с их письменного согласия. Евгений вышел из кабинета начальника политотдела с сияющим лицом и коротко бросил: «Еду!»

Дошла очередь и до пятого офицера. Пятым офицером, приглашенным на собеседование к начальнику политотдела авиационной дивизии, был я. Переступив порог кабинета и бросив руку к виску, представился:

– Товарищ полковник, майор Кислов по вашему приказанию прибыл!

– Что вы, Сергей Михайлович, о каком приказании вы говорите? Речь идет о стремлении коммуниста, политработника, долг которого заключается в оказании интернациональной помощи дружественному народу, определить свой выбор, свой долг коммуниста! – перебил меня начальник политотдела.

«Сейчас про Испанию что-нибудь ввернет!» – пронеслось в мозгу. Точно, тут же последовали примеры о героическом самопожертвовании тех, кто ценой своей жизни оказывал интернациональную помощь испанскому народу в его героической борьбе с франкистами.

До чего же начальство любит устаревшие, дешевые стандарты. Хоть бы личным примером показали, как надо исполнять интернациональный долг. Сами плотно прилипли к кабинетному креслу, изредка покидая его, чтобы дойти до столовой к тарелке с борщом, а для обучения подчиненных только примеры из истории приберегли.

Коротко отвечаю:

– Товарищ полковник, меня Родина уже дважды испытывала на прочность, направляя исполнять интернациональный долг в Афганистан! Долгов перед афганцами у меня больше нет!

Мое разъяснение дважды исполненного долга перед афганским народом подействовало как красная тряпка на быка на второго офицера, секретаря партийной комиссии политотдела дивизии, находящегося в кабинете с начальником политотдела. Явно выслуживаясь перед начальством, он, срываясь на крик, заявил: «Не надо представлять собой героя! У нас есть возможность направить вас для прохождения дальнейшей службы в такую дыру, что через десять лет, получив полковника, с ведром клюквы в зубах, приползете просить, чтобы направили вас в любой райцентр!»

Начальник политотдела не поддержал эмоционального высказывания секретаря партийной комиссии и предложил ему выйти в соседний кабинет для проведения заседания партийной комиссии, члены которой заждались начала заседания.

Когда мы остались одни, начальник политотдела предложил мне присесть за стол напротив себя и доверительным голосом спросил: «Сергей, тебе известно, что произошло в Афганистане с твоим коллегой Сергеем Тетериным? Вы, кажется, вместе с ним учились в училище?»

С Сергеем Тетериным мы действительно вместе учились в училище, более того, в одной роте, и были товарищами. Учился Сергей без напряжения, в смысле, не напрягая мозговые извилины. До «неудов» не сваливался. его вполне устраивали удовлетворительные оценки, но товарищем он был надежным. Зимний семестр на третьем курсе училища был сложным по изучаемым предметам и требованиям к их знанию. Курсантов, получивших удовлетворительные оценки, на зимние каникулы не пускали, тем самым создавали стимул к учебе. Именно на тех, кто не поехал в отпуск по неуспеваемости, легла основная тяжесть несения службы в карауле и внутреннем наряде. Тетерин был из местных, из Кургана, поэтому в отпуск не стремился. Когда подавляющее большинство курсантов старались свои удовлетворительные и неудовлетворительные знания сдавать на «хорошо» и «отлично», то Серега свое право на отпуск уступал другим желающим уехать. У Сергея отец был «шишкой» областного масштаба и мог бы похлопотать за сына, но этого не было. Серега тащил курсантскую лямку в общем строю. Любил повеселиться и покуролесить.

Однажды, возвращаясь из города в училище, куда мы ходили, конечно, не спросив увольнительных записок, мы с Серегой несли со свадьбы товарища по две сетки водки и закуску из расчета на всех, кому семестр перебежал дорогу и поставил крест на зимних каникулах в кругу семьи. Товарищи должны были вернуться из караула, а мы им решили преподнести подарок.

Зима была в разгаре, снега навалило выше колен, возвращались из города после обеда, сетки с водкой и закуской были слишком лакомым подарком, чтобы тащить их через контрольно-пропускной пункт, где можно было «нарваться» на офицера, поэтому мы с Сергеем решили донести свой бесценный груз через забор. Забор вокруг училища был высотой метра два, но два метра для курсанта не высота, которую он бы не взял, возвращаясь из города с водкой. Одного не учли, что ветром снега под забор нанесло выше груди, а самое неприятное, когда мы залезли на забор с нашим бесценным грузом, нас увидел заместитель начальника училища полковник Терновой, гроза всех курсантов.

Спрыгнув с забора, мы утонули в снегу, но сетки из рук не выронили. Вынырнув из-под снега, поползли в сторону казармы, до которой было метров сто, не больше. С трудом пробираясь по глубокому снегу, мы не сразу увидели Прохора Константиновича Тернового, который, поджидал двух товарищей. Когда подняли глаза, поняли, что наш подвиг может закончиться арестом с отбыванием остатка отпуска на гауптвахте. До Тернового было метров двадцать. Среди курсантов Прохор Константинович Терновой проходил под именем Прошка. Прошка поманил нас пальцем, мол, идите ко мне, но тут он явно нас не оценил. Развернувшись, рванули обратно. «Рванули» сказано сильно, мы поползли, но по проторенной колее ползти было легче. Прошка пытался нас преследовать, но, набрав в ботинки снег, вернулся обратно и решил перехватить нас с той стороны забора, откуда мы начали свой путь. И здесь Прохор Константинович допустил ошибку, не рассчитав свой рост. Полковничья папаха возвышалась над забором, и мы разгадали его хитрый маневр. Повернув обратно, мы опередили полковника и успели забежать в казарму, прежде чем он туда добрался.

За нашими маневрами наблюдали сотни курсантских глаз, поэтому на четвертый этаж казармы мы шли не на своих ногах, нас туда подняли на руках наши товарищи.

Обшарив три нижние этажа, полковник Терновой зашел к нам в роту. К тому времени бутылки с водкой были тщательно спрятаны, а мы, как положено, несли службу в наряде, я стоя у тумбочки, а Серега натирал полы «машкой», так мы называли полотер, сделанный из бревна метра полтора в длину, на котором были набиты щетки для натирания полов, и крепилась палка, с помощью которой курсант общался с «машкой», натирая полы.