– Комендант просит у вас извинения, – сказал тюремщик, – завтра он пришлет вам все, что вы потребовали, а пока он прислал вам книги.

– Хорошо, друг мой, – отвечал граф, – как вас зовут?

– Ла Гренад.

– Комендант вас назначил служить мне, Ла Гренад?

– Да.

– Друг мой, я нахожу, что вы человек хороший, вот вам три луидора. Если я буду вами доволен, то каждый месяц буду давать вам столько же.

– Если б вы ничего не дали мне, – отвечал Ла Гренад, взяв деньги, – это не помешало бы мне служить вам со всем усердием, на которое я способен. Я беру эти три луидора только потому, что такой бедный человек, как я, не имеет права отказываться от подарка такого щедрого мсье, как вы. Но, повторяю, я готов служить вам, и вы можете распоряжаться мною, как вам угодно.

– Однако мы с вами не знакомы, Ла Гренад, – с удивлением сказал граф, – откуда у вас такая преданность мне?

– Я готов сказать, если это вас интересует. Я дружен с мсье Франсуа Бульо, которому многим обязан. Это он приказал мне служить вам и повиноваться во всем.

– Как добр этот Бульо! – воскликнул граф. – Хорошо, друг мой, я найду способ отблагодарить вас. А теперь ступайте.

Тюремщик подложил дров в камин, зажег лампу и вышел.

– Ах! – сказал граф, смеясь. – Прости, Господи! Я, несомненно, пленник, но, по сути, такой же хозяин в этой крепости, как и комендант. И в тот день, когда я захочу, я выйду отсюда, и этому не воспротивится никто. Что подумал бы кардинал, если бы знал, каким образом исполняются его приказания?..

Он сел за стол, развернул салфетку и с аппетитом принялся за обед.

Все пошло именно так, как было условлено между заключенным и комендантом. Прибытие графа де Бармона в крепость оказалось крайне прибыльно для майора, который с тех пор, как получил командование над этой крепостью, не имел еще случая извлечь хоть какую-нибудь выгоду из своего положения. Поэтому он обещал себе возместить сполна отсутствие доходов за счет своего единственного пленника.

Как уже было сказано, комната графа была меблирована прилично, насколько только возможно. Ему дали – разумеется, за очень большую сумму – все книги, какие он просил, и даже позволили прогулки на площадке башни. Граф был счастлив, насколько позволяли обстоятельства, в которых он находился. Никто не предположил бы, видя, как он усердно трудится над математикой и навигацией – он чрезвычайно заботился об усовершенствовании своего морского образования, – что человек этот лелеет в сердце мысль о мщении и что эта мысль не оставляет его ни на мгновение.

С первого взгляда намерение графа позволить своим врагам заключить себя в тюрьму, когда так легко было остаться на свободе, может показаться странным. Но граф принадлежал к числу людей, словно высеченных из гранита, намерения которых остаются неизменными, которые, раз приняв какое-то решение, с величайшим хладнокровием рассчитав возможности успеха и неудачи, идут прямо по намеченному пути, не обращая внимания на препятствия, встречающиеся на каждом шагу, и преодолевают их, потому что они решили, что все должно быть именно так. Такие характеры возвеличиваются в борьбе, и намеченная цель бывает рано или поздно достигнута.

Граф понял, что всякое сопротивление кардиналу кончится для него верной гибелью. Множество доказательств подтверждало это. Убежав от стражей, которые вели его в тюрьму, он остался бы на свободе, это правда. Но, изгнанный, он был бы вынужден покинуть Францию и скитаться в чужих краях, одинокий, без средств, вечно настороже, вечно остерегаясь, не имея возможности узнать что-либо о человеке, которому жаждал отомстить. Граф был молод, он мог ждать. Кроме того, как он сказал Бульо в минуту откровения, он искал страдания для того, чтобы убить в себе всякое человеческое чувство, еще оставшееся в сердце, и явиться перед врагом совершенно неуязвимым.

И кардинал Ришелье, и Людовик XIII к тому времени были серьезно больны. Смерть их могла привести к смене царствования через два, три, четыре года, никак не позже, и одним из последствий этой двойной кончины должен был стать выход на свободу всех узников тюрем, заключенных покойным министром. Графу было двадцать пять лет. Следовательно, у него впереди оставалось много времени. Он знал, что, оказавшись на свободе, он вступит во все свои права и в качестве врага кардинала Ришелье будет хорошо принят при дворе. Таким образом у него появится возможность воспользоваться всеми выгодами своего положения для борьбы с ненавистным герцогом Пеньяфлором.

Только людям, одаренным непоколебимым характером и уверенностью в себе, способным на такой холодный расчет, только им, так решительно полагающимся на случай, всегда удается все, что они хотят сделать, если только смерть не остановит их.

Через Ла Гренада, с молчаливого согласия коменданта, который на все закрывал глаза с очаровательной беспечностью, граф не только узнавал, что происходило вне стен тюрьмы, но и получал письма от своих друзей и даже отвечал на них.

Однажды Ла Гренад передал ему за завтраком конверт. Это было письмо от герцога де Бельгарда, а доставил его Мигель Баск – добрый моряк не захотел жить вдали от своего командира и сделался рыбаком в Антибе, а Дрейф определился к нему в помощники.

Прочитав письмо, граф поручил Ла Гренаду просить коменданта уделить ему несколько минут. Майор знал, что каждое посещение пленника приносит выгоду, и поспешил явиться.

– Вы знаете новость? – тотчас спросил граф.

– Какую новость, граф? – спросил майор с удивлением, так как действительно ничего не знал.

Живя на окраине королевства, комендант узнавал все новости только последним.

– Кардинал умер, я узнал это из достоверного источника.

– О-о! – только и сказал майор, сложив руки.

Эта смерть могла лишить его места.

– Его величество король Людовик Тринадцатый очень болен, – прибавил граф.

– Боже мой, какое несчастье! – вскричал комендант.

– Это несчастье может быть счастьем для вас, – заметил граф.

– Счастьем?! Когда я могу лишиться своего места! Ах, граф! Куда же я денусь, если меня прогонят отсюда?

– Весьма вероятно, что так оно и случится, – сказал де Бармон. – Вы всегда были большим приятелем покойного кардинала.

– К несчастью! – прошептал майор, растерявшись и понимая намек графа.

– Но есть способ устроить это дело.

– Какой же способ? Скажите, умоляю вас!

– Вот какой. Выслушайте меня внимательно. То, что я вам скажу, очень важно.

– Я слушаю, граф.

– Вот письмо к герцогу де Бельгарду. Поезжайте немедленно в Париж через Тулон, где вы получите по этому чеку две тысячи ливров на дорожные расходы. Герцог ко мне очень расположен. Он примет вас хорошо. Передайте ему письмо и повинуйтесь во всем, что он скажет.

– Да-да, граф.

– А если не позже, чем через месяц…

– Не позже, чем через месяц… – повторил комендант, едва переводя дух от нетерпения.

– …вы привезете мне сюда мое полное и окончательное помилование, подписанное его величеством Людовиком Тринадцатым…

– Как?! – вскричал комендант с удивлением.

– …я немедленно отсчитаю вам, – холодно продолжал граф, – пятьдесят тысяч ливров, чтобы вознаградить за те неудобства, которые доставит вам мое освобождение.

– Пятьдесят тысяч ливров! – вскричал майор, и глаза его алчно сверкнули.

– Да, пятьдесят тысяч ливров, – подтвердил граф. – Сверх того, я обязуюсь, если вы желаете, оставить вас на этой должности. Ну как, решено?

– Но как же я должен действовать в Париже, граф?

– Согласно указаниям, которые вы получите от герцога де Бельгарда.

– То, что вы от меня требуете, очень затруднительно.

– Ну, не так уж… Правда, если это поручение для вас неудобно…

– Я этого не говорил.

– Как хотите. Так беретесь вы или нет?

– Берусь, граф, и беру пятьдесят тысяч!

– И едете?

– Завтра же.

– Нет, сегодня вечером.

– Хорошо, сегодня.

– Вот письмо и чек. Да, кстати! Постарайтесь связаться в Антибе с рыбаком Мигелем.