Все это было сказано холодным, сдержанным голосом, весьма отличающимся от того, каким должен бы говорить отец, дочь которого чудом избежала смерти. Молодой офицер не знал, что и думать об этом истинном или притворном равнодушии. Не исключено, что это была только показная испанская спесь и герцог просто стеснялся проявлять свои чувства при посторонних, а на самом деле он любил свою дочь так сильно, как только позволяла его высокомерная и честолюбивая натура.
– Милостивый государь, – продолжал герцог, посторонившись, чтобы представить сопровождавшего его господина, – имею честь рекомендовать вам моего родственника и друга, графа дона Стенио де Безар-Суза.
Оба поклонились. Граф не имел никакой причины сохранять инкогнито, он понял, что настала минута сказать, кто он такой.
– Господа, – сказал он, – я граф Луи де Бармон-Сенектер, капитан флота его величества французского короля и командир фрегата «Эригон», в настоящее время стоящего на якоре в бухте Альхесираса.
Услышав имя графа, герцог страшно побледнел, брови его сдвинулись, и он бросил на Луи де Бармона быстрый пронзительный взгляд. Но смятение его продолжалось не более секунды. Сильнейшим усилием воли испанец сумел скрыть чувства, охватившие его, придал своему лицу прежнее бесстрастное выражение и с улыбкой поклонился. Лед был растоплен. Когда все трое узнали друг в друге людей благородного происхождения, их обращение друг с другом тотчас изменилось. Они сделались так же любезны, как прежде были холодны и сдержанны. Герцог первый возобновил разговор самым дружеским тоном:
– Вероятно, чтобы посетить эти края, вы пользуетесь перемирием, объявленным некоторое время тому назад нашими странами?
– Извините, герцог, я не знал, что военные действия прекратились. Я давно уже в море и не получаю известий из Франции. Случай привел меня к этим берегам. Несколько часов тому назад я укрылся в бухте Альхесираса, чтобы переждать, пока не переменится ветер, чтобы пересечь пролив.
– Я благословляю этот случай, граф, ему я обязан спасением своей дочери.
Донья Клара открыла глаза. Она была еще очень слаба, но постепенно начинала припоминать, что произошло.
– О! – промолвила она тихим, дрожащим голосом. – Без этого кабальеро я бы умерла.
Она силилась улыбнуться, устремив на молодого человека большие глаза, наполненные слезами. Не передаваемое словами выражение признательности читалось в этом взгляде.
– Как вы себя чувствуете, дочь моя? – спросил герцог.
– Теперь я совершенно оправилась, благодарю вас, отец, – ответила донья Клара. – Когда я почувствовала, что Морено перестал повиноваться узде и понес, я сочла себя погибшей и от страха лишилась чувств… Но где же бедный Морено? – спросила она. – Не случилось ли с ним несчастья?
– Успокойтесь, сеньорита, – ответил граф с улыбкой и указал на коня, – он цел и невредим и совсем успокоился. Вы можете даже, если вам угодно, без всякого опасения возвратиться домой верхом.
– Конечно, я поеду на добром Морено, – сказала донья Клара, – я нисколько не сержусь на него за его шалость, хотя она могла дорого обойтись мне.
– Граф, – сказал герцог, – смею надеяться, что мы не расстанемся на этом. Вы воспользуетесь нашим дружественным гостеприимством и посетите наш замок.
– К несчастью, я не хозяин своим поступкам, герцог. Долг службы требует моего немедленного возвращения на фрегат. Уверяю вас, я весьма сожалею, что не могу ответить на ваше благосклонное предложение иначе как отказом.
– Неужели вы так скоро выходите в море?
– Нет, напротив, я надеюсь, – отвечал граф, сделав ударение на этих словах, – остаться здесь еще на некоторое время.
– Раз так, – возразил, улыбнувшись, герцог, – я не принимаю вашего отказа и уверен, что скоро мы увидимся и познакомимся поближе.
– Это мое искреннейшее желание, – отвечал молодой человек, украдкой бросив взгляд на донью Клару, которая покраснела и потупилась.
Граф простился со всеми и направился к Альхесирасу, между тем как всадники удалились шагом в противоположном направлении. Капитан шел, задумавшись, вспоминая странное приключение, героем которого он так неожиданно сделался. Он воскрешал в памяти малейшие подробности случившегося, восхищаясь необыкновенной красотой девушки, которой имел счастье спасти жизнь.
Постоянно занимаясь делами службы, почти всегда находясь в море, граф, хотя ему было уже почти двадцать пять лет, не был влюблен и даже никогда не думал о любви. Женщины, которых он видел до сих пор, не произвели никакого впечатления на его сердце, мысли его всегда оставались свободны, и никакое серьезное чувство еще не смутило спокойствия его души. Поэтому с некоторым испугом, смешанным с удивлением, думал он о встрече, которая прервала его спокойную прогулку. Граф де Бармон вдруг обнаружил, что красота доньи Клары и ее милые слова произвели на него сильное впечатление и что ее образ преследует его.
– Полно, полно! – сказал он, несколько раз покачав головой, как бы для того, чтобы прогнать докучливую мысль. – Я, верно, сошел с ума.
– О чем это вы, капитан? – спросил Мигель Баск, воспользовавшийся восклицанием графа, чтобы дать волю соображениям, которые он горел нетерпением выразить вслух. – Надо признаться, этой молодой особе здорово повезло, что мы подоспели вовремя.
– Действительно повезло, – отвечал граф, – без нас девушка погибла бы.
– Это правда. Бедняжка!
– Это было бы ужасно. Она так молода и хороша!
– Недурна. Только я нахожу ее немножко худощавой и чересчур уж бледной.
Граф улыбнулся. Ободренный матрос продолжал:
– Позволите ли вы дать один совет, капитан?
– Какой? Говори, не бойся.
– Бояться-то я не боюсь, черт меня побери. Только мне бы не хотелось вас огорчить.
– Огорчить меня, Мигель? Чем?
– Вот видите ли, капитан, когда вы сказали ваше имя старому герцогу…
– И что же случилось?
– Случилось то, что он вдруг побледнел как смерть, нахмурил брови да так страшно на вас посмотрел, что мне представилось, будто он хочет вас убить. Вам не кажется это странным, капитан?
– Это невозможно, ты ошибаешься.
– Вы этого не заметили, потому что смотрели на донью Клару, а я все видел и знаю точно, о чем говорю.
– Но послушай, Мигель, я никогда не встречался с этим господином. С какой же стати он должен меня ненавидеть? Ты мелешь чепуху, друг мой.
– Нет, капитан, я знаю наверное, что говорю. Встречались вы с ним или нет, это не мое дело. А то, что он вас знает, и даже достаточно хорошо, об этом я могу побиться об заклад.
– Если ты утверждаешь, что он знает меня, пусть будет так. Но мне, по крайней мере, точно известно, что я никогда и ничем его не оскорбил.
– Этого никогда нельзя знать наверняка, капитан. Видите ли, я баск и давно знаю испанцев. Это странный народ. Они горды, как петухи, и злопамятны, как демоны. Поверьте мне, остерегайтесь их всегда, это не повредит. К тому же у этого старика лицо очень хитрое, он мне не нравится.
– Во всех твоих рассуждениях нет здравого смысла, Мигель. И я, верно, такой же сумасшедший, как и ты, раз слушаю тебя.
– Хорошо, хорошо, – матрос покачал головой, – мы еще увидим, ошибся ли я.
На том разговор и закончился. Однако слова Мигеля задели Луи де Бармона больше, чем он хотел показать. И на фрегат граф возвратился с озабоченным видом.
На другой день к десяти часам утра к фрегату подплыла щегольская шлюпка. В шлюпке сидели герцог Пеньяфлор и граф де Безар-Суза, его неразговорчивый родственник.
– Право, любезный граф, – сказал герцог добродушным тоном после первых слов приветствий, – вы, вероятно, сочтете меня бесцеремонным, но я появился, чтобы вас увезти.
– Увезти? – с улыбкой переспросил молодой человек.
– Истинная правда. Представьте себе, граф, моя дочь непременно хочет вас видеть и говорит только о вас. Она делает со мной почти все, что ей заблагорассудится, – чему, вероятно, вы не удивитесь. И вот по ее пожеланию я здесь, чтобы привезти вас в замок.
