– Э-э-э, так дело не пойдет, Полина, – детектив передал девушке салфетницу, стоявшую ближе к нему. – Я пытаюсь спасти вашу сестру от обвинения в убийстве, о чем вас сразу предупредил. Для этого я должен разобраться в случившемся. Я выразился ясно или нет? – Алексей немного повысил голос.

– Ясно… – смирилась Полина.

– И вы понимаете, что вопросы я задаю ради спасения вашей сестры, а не ради обвинения?

– Нет!

– То есть не понимаете? – удивился детектив.

– Вы не ищете доказательств невиновности Аси! Вы пытаетесь разузнать, не наркоманка ли она!

Алексей помолчал, попивая кофе. Он знал за собой этот недостаток: нередко он слишком сжато формулировал мысль, пропуская промежуточные, связующие звенья, отчего собеседник не улавливал нюансы.

– Ладно, – покладисто ответил он. – Давайте еще раз. Ася либо убила соседку, либо нет. Если не она – то это сделал кто-то другой, а ваша сестра неудачно оказалась на месте преступления. Но прежде чем начать поиски этого убийцы, я должен убедиться, что не Ася совершила преступление. Вы следите за мыслью?

Полина кивнула, и детектив продолжил:

– В нормальном состоянии Ася убить эту женщину не могла. У нее даже нет мотива. Неумелое обращение соседки с младенцем ведь не мотив для психически здорового человека. Значит, если считать, как полиция, что Ася все-таки забила свою соседку насмерть, придется предположить, что у вашей сестрицы крыша… В смысле, произошло затмение разума. Но оно не происходит без причины. Кроме того, факт, что Ася ничего не помнит о произошедшем, заставляет заподозрить влияние неких психотропных препаратов. Поэтому я спрашиваю еще раз: принимала ли Ася какие-либо средства, способные повлиять на ее психику?

– Она не была наркоманкой, я вам уже сказала! Она ведь врач! Педиатр!

Алексей посмотрел на девушку. Говорила она убежденно, что хоть и не на сто процентов (мало ли, вдруг она просто не все знала о сестре), но вызывало доверие.

– А я и не думаю, что ваша сестра баловалась наркотиками. Я спрашивал о психотропных веществах в широком смысле. Например, не принимала ли Ася антидепрессанты.

– Насколько я в курсе…

– Ваша фраза, – перебил ее Алексей, – однозначно свидетельствует о том, что наверняка вы не знаете. Поэтому зайдем с другой стороны. Припомните детство: не была ли Ася излишне впечатлительна?

Полина нахмурилась, и детектив понял, что попал в точку.

– Я собираюсь расспрашивать и других людей из окружения Аси. Так что лучше говорите правду, – мягко посоветовал детектив.

Девушка все никак не могла решиться и молчала, боясь навредить этой правдой сестре.

– Послушайте, Полина. Если даже мне не удастся доказать невиновность Аси, то любые факты, свидетельствующие о ее впечатлительности, помогут вашему адвокату. Он ведь собирается строить защиту на индивидуальной реакции на алкоголь, вы в курсе?

Девушка кивнула.

– Так рассказывайте!

– Да, Ася была очень чувствительной с детства… Не выносила жестокости по отношению к слабым, будь то животные или люди. Я тоже, конечно, не выносила, когда обижают слабых, но Ася реагировала так остро, будто с ней лично дурно обращались, ей лично причиняли боль. Как-то – ей лет девять, наверное, было – она дала хорошего пинка своей однокласснице, которая шла и нарочно наступала на божьих коровок: в то лето их развелось необычайно много, а однокласснице нравилось, как они хрустят под ее подошвами. Ася тогда кричала: ты не понимаешь, что они ЖИВЫЕ??? А ты – ты убийца!!! При том, что Аська была слабее, и та девочка ее ущипнула несколько раз так больно, что моя сестра пришла домой в синяках. Представляете?

Алексей кивнул. Он знал: есть люди, которые остро чувствуют чужую боль. Жаль, что их мало на планете.

– Постарше, лет четырнадцати или пятнадцати, – продолжала Полина, – Ася схватила за руку взрослую женщину, которая лупила своего ребенка на улице, и принялась ей объяснять, что бить маленьких нехорошо. Ее не остановило то, что женщина выше и сильнее, – она могла и Асю ударить… – Полина глотнула зеленого чаю и откусила кусочек плюшки.

«Если не удастся спасти Асю от суда, то надо будет подключить к ее адвокату хорошего психолога, – подумал Алексей, – например, Веру[4]. Она отлично опишет «индивидуальную реакцию» на основе этих рассказов…»

– А вот еще такой был случай, – тем временем начала рассказывать Полина. – Мы гуляли в лесопарке возле Канала имени Москвы, Асе было восемь лет, мне четыре… Стоял май, на редкость жаркий, и мама – тогда она еще была с нами – разрешила нам побегать по прибрежной полосе. Жгуче-жаркое солнце и жгуче-ледяная водица своим противоречивым сочетанием вызвали у нас восторг, мы просто задыхались от счастья… Но к вечеру Ася слегла. Сначала врач ставил диагноз «острое респираторное заболевание», прописал лекарства, но сестренке становилось все хуже и хуже. Она была бледненькая, есть и пить отказывалась, ее тошнило от всего, даже от глотка воды… Она почти ни на что не реагировала, глазки все время закрыты, будто спит… Родители приставали: «Что у тебя болит, Асенька?» Она отвечала: «Ничего…»

На третий день мы с мамой и папой повезли ее в Филатовскую больницу: мы все, хоть и не понимали причин, чувствовали, что Ася умирает. А там врач, выслушав историю о прогулке в лесу, сказал: «Вовремя вы ее привезли. Еще день, и вы бы ее потеряли. Девочка очень впечатлительная, как все рыженькие, к тому же левша, натура тонкая; у нее высокая возбудимость, и от избытка эмоций у ребенка начался ацидоз»… Я до сих пор не знаю толком, что это такое, – я в литературе хорошо разбираюсь, на филологическом учусь, а в болезнях нет. Но смысл в том, что у нее в организме возникло слишком много кислоты, и вылечили ее… Вы не поверите! Клизмой с содой, разведенной в теплой воде! Сода нейтрализовала кислоту, и Ася на глазах ожила, за несколько коротких минут, будто сказочная царевна из гроба встала! Появился румянец на щеках, глаза открылись, она стала улыбаться… А я тогда еще подумала, помнится: хорошо, что я не рыжая!

– После того случая она наблюдалась у какого-либо психиатра или психолога? Прописывали ли ей успокоительные средства?

– Тогда да, мама давала ей какие-то настойки. Но такие случаи больше не повторялись. Не помню, чтоб Асю лечили от повышенной возбудимости… Вы должны понять, Алексей Андреевич: да, слишком сильные эмоции, даже положительные, могут привести к негативным изменениям в организме. Но тогда речь шла о сбое в работе печени, а вовсе не о сдвигах в психике!

– Да-да, – откликнулся Алексей Андреевич, умиляясь нахальству малолетней девицы, полагающей, что она способна открыть на что-либо глаза человеку вдвое старше ее. – Я это понимаю, не беспокойтесь.

Он не стал объяснять Полине, что повышенная впечатлительность может привести, в случае негативных событий в жизни (как любовные разочарования, к примеру), к депрессии, а депрессия – к антидепрессантам. Полина запросто могла не знать о сердечных страданиях старшей сестры. В раннем детстве малыши практически неразлучны – уже хотя бы потому, что одного из них не оставишь дома без присмотра. Однако позже, с взрослением, детей разводит разное расписание в школе, различные кружки и секции, разные компании друзей. Каждый из них начинает жить достаточно независимой жизнью.

Алексей просто записал в своем смартфоне: «Спросить у отца и мужа по поводу антидепрессантов». Хотя интуиция ему уже подсказывала, что…

Впрочем, на интуицию полагаться нельзя. Пусть она изменяет редко, – но станешь ли ты полностью доверять женщине, которая изменила тебе всего лишь один раз?

– Вы с Асей были всегда близки? Делились секретами?

– То делились, то ссорились… Ну как все сестры.

– А теперь?

– Лучше, чем раньше, – засмеялась Полина. – Мы ведь теперь обе взрослые и умные. Четыре года разницы больше не считаются.

– Что скажете о муже Аси?

– Классный парень. Мне бы такого!

– Вот как?