Великий Рамбам отмечает признаки пророков. Если сто предсказаний сбылись и только на сто первый раз не сбылось - это лжепророк, смерть ему. То есть из сегодняшних людей - а известны все сегодняшние мудаки, пророчествующие о светлом будущем, - смерть им, даже без всякой связи с провалом предыдущего пророчества о светлом будущем.
Но не сразу. Его должны вызвать в Санедрин, подробно опросить, может быть, ему это только кажется, предложить от этого отказаться, и только после этого - смерть. Кстати, Санедрин, если вынес лишь один смертный приговор за семьдесят лет, - назывался кровавым.
Великий Рамбам жил в страшные времена: смерть носилась за евреями и за ним тоже. В ту смуту появился лжепророк. Властелин той земли не был лишен мудрости, вызвал того еврея, спросил, как тот может доказать, что он пророк. Ответил тот: "Отруби голову, я восстановлюсь". Голову отрубили. Рамбам пишет, что находятся люди, которые всё ещё ждут.
Как коммунизма, так и миризма ждет всё передовое человечество. Сразу чувствуется, что опять евреи - самая передовая его часть.
Как коммунизм, так и миризм нужен, в основном, евреям (не всем, конечно; тем, которые за Всевышнего, он не нужен).
Поэтому "Бей жидов и коммунистов!" - требование народов-разбойников, которым не нужен был коммунизм.
Поэтому "Бей жидов и миристов!" - требование народов-разбойников, которым не нужен мир и которые будут бить евреев не за то, что они миристы, а потому что - жиды, и миристам тоже достанется, а одному (не одному, конечно) уже досталось.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Как идеи коммунизма, так и идеи миризма осуществляют партократы.
Они не корпят над мудрыми книгами по восемнадцать часов и ещё шесть часов в полудреме, потому что сами они - мудрые, партия - родная, массы - дисциплинированные, толпы - радостные, общественность - согласная, съезды - поворотные, заседания - ответственные, отчёты - секретные, доклады - освещающие, пресс-конференции - важные, речи - пламенные, выступления - основополагающие, высказывания - исторические, парламенты - европейские, конгрессы - американские, делегации - дружеские, рукопожатия - мирные, гимны - торжественные, аплодисменты - переходящие в овацию.
Их доказательства: я надеюсь; я очень надеюсь; я так думаю; я верю; я очень верю; нет сомнения; нет никакого сомнения; не может быть иначе; так должно быть; я не вижу другой дороги; а если не так, как может быть иначе?
Как перед коммунизмом, так и перед миризмом основоположники научно объявляют: "Мир изменился!"
По суетным своим делам, я пробрался через будку в одно здание, которое без будки не бывает, и, не зная, куда дальше идти, одиноко стоял у лестницы. А по ней медленно и величественно спускался будущий основоположник миризма. Около него двое: молодые, один впереди, другой сзади, в белых оттопыренных рубашках навыпуск. Будущий основоположник шёл, задрав подбородок, и только глаза смотрели вниз на меня; красивые приспущенные веки, как театральные занавесы, прикрывали глаза, пресыщенные всем, кроме славы. Веконосец куда-то прошествовал с одной рубашкой, а другая маячила передо мной, поигрывая в пистолетик, вынутый из-под рубашки. Не сказав: "Ну и мудаки", - пошёл к выходу.
Мы сидим с Учителем под нашим деревом. Он отрывает глаза от Книги, поднимает их к небу, за кроной дерева неба не видно.
"Мы в райском саду, - улыбается он мне. - Дерево у нас есть, вода есть, птички щебечут, тишина, покой - что ещё надо? А там - переживания, что кто-то подставил ножку, кто-то обидел. А мы в раю".
Он смотрит мне в глаза, до самого нутра моего, ставшего его вотчиной, его слова наводят порядок в моём неустроенном доме, и мои глаза полны благодарности.
Учитель склоняется к Книге, перерыв окончен: нельзя терять времени ни мне, который почти всё время растерял до встречи с Учителем, ни ему, которому ещё многих учить.
...Закутавшись в талит и наложив тфилин, стоял я между сановниками, вельможами и царями у лестницы к трону, на котором восседал еврей, у которого тысяча лошадей, тысяча жён, вокруг его дворца воздушные сады, его подданные живут в мире, и никто не посягает на них, он знает семьдесят языков, понимает голоса птиц и зверей, его мудрости нет границ.
И сказал он: "Видел я все дела, что делаются под солнцем, и вот всё суета и погоня за ветром".
Если бы это сказал нищий, можно было бы не поверить.
То есть пар седьмой кастрюли, как объясняет мидраш: первая стоит на огне, а седьмая - в воде шестой, и вот все наши суетные дела - пар седьмой кастрюли.
И ещё сказал: "Нет ничего нового под солнцем".
И я заплакал от этой открывшейся мне мудрости.
Один великий рав перед смертью сказал своим ученикам: всю жизнь учился, а всего лишь как будто сделал несколько глотков из моря-океана.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Как при коммунизме, так и при миризме законность - социалистическая. То есть беззаконие. Но не больше, чем требуется для поддержания "законности". И если потребуются лагеря, то только в рамках законности.
Как при коммунизме, так и при миризме власть - советская. От слова советы - вся власть которым! То есть безответственность, бесхозяйственность, бестолковщина и неразбериха. А по-простому, по-домашнему, - бардак.
...Больше года был я в стране, без постоянной квартиры, и один из олимовской братии посоветовал мне, цинично улыбаясь, написать что-нибудь патриотическое для получения квартиры.
Через несколько лет увидел его по телевизору, он поднимал тяжеленное партийное знамя на сцене огромного зала, где происходил съезд партии. Для его-то лет выполнить толчок с приседанием.
И теперь, когда читаю что-то розово-патриотическое, невольно улыбаюсь: может, ещё не закончилась абсорбция автора, потому что вся абсорбция, а для многих и вся последующая жизнь, - в руках советских чиновников.
Слово - легенде. О каждом времени - своя легенда:
"И было это в дни, когда управляли Эрец Исраэль советские чиновники, и было их много, тьма, на каждого еврея - по советскому чиновнику, сидели они в советских учреждениях и управляли землепашцами, ремесленниками, недорослями и всем, что только было, по-советски заботились только о креслах, в креслах были привилегии - на ремёсла, на стройки, на куплю, на продажу, на снабжение, на землю, на воду, на воздух, которые они раздавали не бесплатно только советским, поэтому несоветское не процветало, каждый еврей зависел от советских чиновников, ничего нельзя было сделать без них, - только по блату, по знакомству, по протекции, только с денежной взяткой, или половой, или всякой другой взяткой, и плохо они смотрели на еврея, так плохо, что под их взглядами забывал еврей ахават исраэль, остались в одной пещере несколько цадиков, которые сохранили ахават исраэль, и стонали евреи очень, кто мог - бежал, и кто больше не мог - тоже бежал, но советские чиновники привозили из-за моря новеньких с их вечной светлой общечеловеческой мечтой жить за океаном и делали из них черпальщиков воды, рубщиков дерева, уборщиков, сторожей, массажисток, развлекались советские чиновники с новенькими, бросали в них телефоны, дверью прищемляли руки, надевали наручники, волочили по земле - всех забав не перечесть, и так как в Эрец Исраэль уже давно забыли ахават исраэль, то и все евреи смотрели на новеньких нехорошо, любили новеньких только владельцы второй, третьей и четвертой квартир и всякие посредники и жулики, а у советских чиновников были помощники - советский президент, советское правительство, советский парламент, советские партии, советская цензура, советский суд, советская полиция, советская охранка, советские профсоюзы, советские местные власти, советские газеты, радио, телевидение, советские организации новеньких, с их помощью советские сидели прочно".
