-- Капитан, вам нужна помощь? -- обратилась к ней первая фрейлина, уже готовая снова начать словесную битву с наследником.

-- Нет, госпожа майор, я справляюсь! -- с уверенным и радостным видом отрапортовала Миранда и снова повернулась к Эдвину. -- Его высочество уже готов ехать, и я как раз говорила о том, что в дороге ему нельзя замерзнуть. А он поблагодарил меня за то, что я приготовила ему этот плед.

-- Совершенно верно, -- кивнул наследник с кислым выражением лица. -- А теперь нам пора идти. Раз уж все так хотят, чтобы я поскорее убрался отсюда.

С этими словами он вышел из кельи. Миранда с одеялом поспешила за ним, на ходу кивнув Мафальде, которая проводила их обоих настороженным взглядом. Его высочество, как и прежде, держался так, словно с ним ничего не случилось и он был совершенно здоров, но его бледное осунувшееся лицо и лихорадочно блестящие глаза говорили о том, что у него все еще был сильный жар. «Ничего, он молодой, крепкий, поболеет немного и поправится!» -- отогнала фрейлина-майор тревожные мысли и тоже вышла из кельи. В конце коридора слышались голоса Эдвина и Миранды, которые опять из-за чего-то спорили. Тонкий голосок фрейлины-лейтенанта звучал не так громко, как бас наследника престола, но на редкость твердо и решительно. Чего бы ни требовал от нее на этот раз упрямый эрцгерцог, уступать она явно не собиралась. И это Миранда -- кроткая и застенчивая, раньше почти всегда остававшаяся в тени других фрейлин! «Надо же, как на нас может повлиять получение офицерского звания», -- улыбнулась про себя Мафальда, но потом вдруг поймала себя на мысли, что Миранда как будто бы и раньше, с первого же дня, как они приехали в монастырь, стала вести себя намного смелее и увереннее. Да и не она одна, пришла первой фрейлине в голову новая мысль. Другие придворные дамы, кажется, тоже держались теперь более решительно. Взять хоть Катарину, проболтавшуюся о своем намечающемся романе с фон Шиллингом.

«Кстати, надо узнать, как у него дела», -- вспомнила фон Шиф и ускорила шаг, но, проходя мимо одного из узких окошек, не удержалась и, привстав на цыпочки, выглянула во двор. Зрелище, открывшееся ей, еще больше подтвердило ее наблюдения за Мирандой -- та как раз укутывала шерстяным одеялом сидящего в экипаже Эдвина, который все еще пытался возражать против такой заботы. Самого его видно было плохо, но Мафальда заметила, как он отмахивается от фрейлины, которая не обращала на это никакого внимания. В другой раз фон Шиф непременно досмотрела бы, чем закончится эта сцена, но сейчас она не могла тратить на это время, так что заспешила дальше, решив потом расспросить Миранду, чем еще был недоволен сын Максимилиана Капризного. Когда она проходила мимо следующего окна, то услышала стук копыт и скрип отъезжающего экипажа -- Эдвин, наконец, отправился в столицу. Мысленно пожелав ему благополучно добраться до лучших медиков города, первая фрейлина направилась к ведущей на верхние этажи винтовой лестнице.

***

Из кельи, которую занимал Йоахим фон Шиллинг, не доносилось ни звука. Возле него постоянно дежурил кто-нибудь из монахов или из фрейлин -- чаще всего, как предполагала Мафальда, это была юная Катарина -- так что первая фрейлина решила, что он, скорее всего, спит. Поэтому вместо того, чтобы постучать в дверь, она аккуратно приоткрыла ее и заглянула в образовавшуюся щель -- будить пациента, который пока еще был очень слаб, не стоило. Но, как оказалось, эта предосторожность была излишней.

Фрейлина Катарина, сидевшая рядом с кроватью Шиллинга и наклонившаяся над ним, тут же отшатнулась назад -- Мафальда успела заметить, как мелькнул светло-зеленый рукав ее платья. Пациент и ухаживающая за ним сиделка, без сомнения, только что держались за руки, но майор фон Шиф великодушно решила сделать вид, что ничего не заметила.

-- Простите за вторжение, господин фон Шиллинг, -- обратилась она к пациенту, приветливо кивнув залившейся краской и прячущей глаза Катарине. -- Я хотела узнать, как вы. Если вам что-то нужно, я прямо сейчас передам медикам...

-- Нет уж, хватит с меня медиков, чем реже они меня навещают, тем лучше! -- своим обычным воинственным тоном отозвался ротмистр. -- Фрейлейн Катарина говорит, что они меня боятся -- и правильно делают!

Мафальда в жизни не поверила бы, что доктор Кальмари в принципе способен кого-то или чего-то бояться, да и его коллега, герр Филипп, тоже вряд ли испугался бы пациента, находящегося в таком тяжелом состоянии, но спорить с едва не умершим и оставшимся калекой воякой не стала. Тем более, что молоденькая сиделка Шиллинга тут же подыграла ему:

-- Конечно, они вас испугались, господин ротмистр, вы же перед операцией так громко грозились их поубивать, что весь госпиталь это слышал!

-- Ну уж и весь! -- польщено улыбнулся лежащий на кровати мужчина.

-- Весь, не сомневайтесь! -- заверила его Катарина. -- А если кто-нибудь вас и не слышал, то теперь им остальные рассказали, как вы пригрозили, что хирурга к себе не подпустите.

-- Я бы и не подпустил -- ни хирурга, ни его помощников, в этом вы тоже можете не сомневаться, -- усмехнулся фон Шиллинг. -- Ни даже вас, госпожа фон Шиф, - посмотрел он на Мафальду, и внезапно его лицо смягчилось. -- Кажется, я должен спасибо сказать и вам, и хирургу...

Первая фрейлина вновь слегка растерялась, не зная, что на это ответить. Не скажешь же ему: «Всегда пожалуйста, господин ротмистр!» К счастью, ей пришла на помощь Катарина, продолжавшая убеждать своего подопечного, что он, несмотря на увечье, по-прежнему остается сильным, свирепым и несущим ужас своим врагам.

-- К вам потом и их помощники, монахи, боялись зайти, и мы, фрейлины... - добавила она, поправляя ему подушку, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.

-- Вот это зря, неужели вы думаете, фрейлейн, что я мог бы причинить вред женщине?! -- вспыхнул пациент, повернувшись к ней. Мафальда, воспользовавшись моментом, когда он не смотрел на нее, внимательнее пригляделась к его лицу, и мысленно покачала головой: выглядел фон Шиллинг не очень хорошо. Лицо у него было даже не бледным, а каким-то желтоватым и сильно вытянувшимся, руки безвольно лежали на одеяле, словно он не мог даже слегка пошевелить ими от слабости. «Хотя держать Катарину за руку он все же был в состоянии», -- вспомнила майор, и эта мысль немного уменьшила ее тревогу за ротмистра. Он, конечно, был еще очень слаб, но кто-нибудь другой на его месте мог и вовсе не пережить такую операцию. Шиллинг же не только был жив, но умудрялся еще и шутить, угрожать врачам и любезничать со своей сиделкой, так что, по всей видимости, находился теперь на пути к выздоровлению. Пусть и в самом начале этого пути.

-- Что же, господин ротмистр, если вам что-то потребуется... -- начала фон Шиф, и Йоахим, не дожидаясь окончания фразы, слегка кивнул головой:

-- ...я передам вам или медикам через фрейлейн Катарину.

Сообразив, что он, видимо, устал разговаривать и изображать из себя неунывающего человека, которому все ни по чем, Мафальда поспешила попрощаться и ретироваться. Похоже, перед Катариной воинственный пациент показывать свою слабость не стеснялся. «Кажется, скоро у Ее Сиятельства освободится одно из мест фрейлин, -- подумала фон Шиф, мысленно улыбаясь. -- Ну, не то чтобы очень скоро, поправляться Шиллингу еще долго, но финал этой истории очевиден. И начнется борьба среди кандидаток в новые фрейлины... Ммм...» Мысль об интригах, которые непременно разведут желающие стать приближенными к гроссгерцогине и в которых она тоже сможет принять активное участие, мгновенно подняла Мафальде настроение. В монастыре ей было не до интриг, и хотя именно здесь она чувствовала, что живет полной жизнью, воспоминания о ее основной «работе» тоже были очень и очень приятными. Еще недавно фон Шиф с сожалением думала о возвращении домой, к обычной жизни, которое должно было когда-нибудь произойти: ей казалось, что после работы в госпитале эта самая обычная жизнь будет для нее смертельно скучной. Но, похоже, в этом она ошибалась. «Если мы выдадим Катарину замуж и Эвелине понадобится новая фрейлина, скучать нам всем будет некогда! -- поняла Мафальда. -- Кстати сказать, а ведь новой фрейлиной могла бы стать эта тихоня Белинда фон Фалькенхорст. Если, конечно, немного просветить ее о том, как все устроено при дворе, и если она согласится следовать моим советам, это можно будет провернуть. Правда, ей все же придется научиться вести себя чуть поживее!»