В спальню ураганом ворвался Царь. Отшвырнул трясущегося человека в белом. Упал на тело, громко стеная и рыдая. Проклинал Богов. Звал Гефестиона.
Силы… Где его силы?!
Надо выйти на свет.
Шаг прочь от того, кто был смыслом жизни.
Еще один шаг. Прощай.
Шаг. Не уберег, не защитил.
Шаг. Шаг. Прости. Прости…
Люди бегали, суетились в темных запутанных коридорах. Маттэйос шел по дворцу, сворачивая за углы и путая переходы, не замечая, как несколько раз проходил мимо широкой колоннады выхода.
Свет дня ослепил. На ясном небе сияло солнце, не потухшее в тот миг, когда перестало биться сердце Гефестиона. В почерневших глазах с вертикальными зрачками наконец появились слезы, а из горла вырвался дикий вопль.
Маттэйос кричал драконьи ругательства и мантры на своем языке, срывая в кровь человеческую гортань. Стоящие рядом слуги повалились на землю, зажимая руками уши, корчась от невыносимой боли. Кони рвались с перевязей.
Маттэйос бросился бежать из ненавистного города людей. Быстрее, быстрее, на грани трансформации. И, не выдержав отчаяния, едва прикрыв себя чарами невидимости, сорвался в полет на самой окраине поселения.
Родная стихия приняла Маттэйоса в свои объятия, словно убаюкивая на широких потоках ветров. Дракон летел, планируя упругими крыльями, ничего не видя перед собой. Разве драконы умеют плакать? Плакало его навеки разбитое опустошенное сердце. Может, стоило остаться, разделить горе с Александром? Выплеснуть гнев в сражениях? Но драконья сущность Маттэйоса велела возвращаться домой и рассказать о потере. Так было принято - все эмоции приносились Народу.
Вдали уже виднелись горы Предгималаев. Скоро он увидит алые глаза родителя, дарящие забвение… Скоро опустошит себя, отдав свою острую боль памяти соправителям.
Ласковые синие глаза… Каштановые густые волосы, у висков заплетенные в тоненькие косички, с маленькими бусинками на чуть завивающихся кончиках… Ироничные губы. Мускулистые руки. Он думал, нелюбовь – это самое страшное. Но теперь, когда Гефестиона вырвали из жизни, в самом начале его цветущей молодости, Маттэйоса накрывали волны ледяного непонимания. Как ему жить дальше?
Острая площадка скалы словно приглашала сделать остановку, собраться с мыслями перед возвращением. Молодой дракон процарапал когтями широкие борозды в твердой породе. Сложил крылья. Вокруг царила звенящая тишина. Музыка сфер. Ледяные вершины. И такой же лед отныне в его горячем сердце. Причудливыми ступенями скала спускалась в облака.
Маттэйос медленно расправил синие, с фиолетовым оттенком, сильные крылья. Улыбнулся, насколько позволяла драконья пасть. Резко оттолкнулся от скалы. Но не поймал воздушный поток, ложась на дорогу ветра, а позволил себе упасть, царапая и пробивая бронированную толщу аквамариновой шкуры. Вниз, на дно глубокого ущелья, истрепав в длинные лоскуты шелковые крылья, иступив острые когти, оставив на обледенелых выступах пряди сине-золотистой гривы.
- Гефестион… - выдохнул в равнодушное небо лишенный своей единственной любви дракон.
*Хилиарх - у македонян - должность командира хилиархии, то есть тысячи легковооруженных воинов. Перед походом в Индию, Александр произвёл Гефестиона в «хилиархи» и фактически поставил его вторым после себя человеком в государстве.
========== Часть 2 ==========
Маттэйос просматривал девятый том «Хроник», иногда кидая взгляд то на богато инкрустированный переплет, то на драгоценную закладку, словно сплетенную в кружево из тонких сапфировых ниток. Большие затейники эти гномы. Освоили технику расплавления кристаллов, вытягивали из бесценной плазмы упругие нити и творили невероятные произведения искусства. Наверное, люди, если бы увидели, то потеряли разум от зависти. Люди… почти такие же жадные до ценностей, новых впечатлений и знаний, как драконы… Жаль, живут мало… По изуродованным старыми шрамами крыльям прошла нервная дрожь. Маттэйос сощурил темно-фиолетовые глаза. Преувеличенно внимательно углубился в светящиеся руны, отвлекая сознание от воспоминаний - ранящих, приносящих боль до сих пор…
Огненно-красный дракон вихрем ворвался в нижние теплые пещеры. Родитель был самым радостным существом среди долгоживущих, даром что Вечный Жрец Ветров. Но сегодня, кажется, у него оказался повод. Яркая грива развевалась, протягивалась особенно длинными прядями чуть ли не до противоположной стены библиотеки.
- Душа твоего возлюбленного вновь реинкарнировала, я почувствовал вспышку жизни в мире людей. Так, как и в прошлый раз. Поторопись.
Черные когти непроизвольно процарапали борозды по каменной столешнице. Маттэйос едва удержался от того, чтобы немедленно не взвиться из нижней пещеры в ледяной воздух Гималаев.
- Ты поможешь мне его найти?
Алый дракон покачал косматой головой.
- Это работа для твоего сердца.
Маттэйос расправил крылья. Они переливались синими искрами, превращая выпуклые рубцы в едва заметные темные узоры на гладкой шелковой коже.
***
Визгливый женский голос резанул слух прямо с порога:
- Дорогая, я ведь просила тебя не раскидывать свои вещи. Ты и сама неряха, и сестру подбиваешь на то же самое!
- У меня переходный возраст, мне можно, - с ленцой отозвалась худая юная девушка со странной прической и пирсингом в носу.
Даниэль постарался незаметно прошмыгнуть мимо приемной матери, отчитывающей сестру за неаккуратность. Подобные перепалки случались каждый день. Сегодня парню не повезло, Хелен обратила внимание на так некстати вернувшегося из гимназии сына.
- Вот Дэнни никогда не бросает куртки и джинсы куда попало. Почему бы тебе не брать пример с него, а не со своих подозрительных друзей?
Девушка смачно выдула из жвачки розовый пузырь, громко хлопнула. Женщина показательно взялась за голову и ушла в кухню. Эмми перевесилась с перил, посмотрела на стоящего у нижних ступенек лестницы юношу.
- Хай, Дэн.
Сестра отличалась редким иммунитетом к недостаткам родителей, она их просто хладнокровно игнорировала. Хотел бы Даниэль так абстрагироваться. Но не мог, хотя Роберт, Хелен и их дочери-погодки Эмми и Элли были парню приемной семьей. Эмми тем временем съехала по перилам вниз.
- Счастливый ты, вот-вот стукнет восемнадцать и будешь свободен, как ветер, на следующий год поступишь в универ и свалишь отсюда подальше. А нам с сеструхой еще пять лет ждать…
Девушка сосредоточенно зажевала.
- Только не хлопай опять, - попросил Даниэль.
Умненькая сестренка выглядела клинической дурой, когда начинала надувать свои розовые пузыри.
- Данни, - Эмми вдруг умоляюще посмотрела на приемного брата. – Сходи с нами на школьный Хэллоуин, а? Ну что тебе стоит?
- Вообще-то я не собирался… - начал Даниэль, но Эмми перебила.
- Я знаю. Но нас одних родители не отпустят. Ну, пожаааалуйста…
Даниэль обреченно махнул рукой и пошел мимо громко жующего создания на второй этаж, в свою комнату.
- Я тебя обожаю, братик! - услышал вслед и улыбнулся.
Наглые девчонки добавляли перчику в серую реальность. Гимназия, постоянно недовольные родители. Он был бы прекрасным сыном, будь родным – прилежная учеба, хорошее поведение, без драк, но и без приторной идеальности, покладистый характер. Только приемные родители Даниэля не любили. Десять лет назад, движимые душевным порывом, навеянным христианской общиной, они взяли восьмилетнего мальчишку из приюта, хотя в семье уже были дочки-погодки. Даниэль помнил, как радовался в тот день, когда ушел из большой орущей толпы в СВОЙ дом, за руку со СВОИМИ новыми родителями. А присутствие двух маленьких сестренок, похожих на беленьких куколок, привело его в полный и окончательный восторг. Хелен и Роберт сразу оставили мальчика возиться с малышками. Так Даниэль и прикипел всем сердцем к сестрам, которые вскоре вместе с пухлявостью избавились и от ангельских характеров. Родители существовали фоном: вечно хмурый, замотанный на работе в автосервисе отец и всегда страдающая мигренями мать, запрещающая сестрам все, что «не положено» делать девочкам. На мальчика запреты не распространялись, он словно жил вне внимания неласковой женщины. Эмми и Элли Даниэля любили, хотя иногда ябедничали на него, задирались и замышляли разные козни. Но он всегда чувствовал их неравнодушие. Эмми первая замечала, когда приемный братик заболевал, а Элли - когда впадал в непонятную меланхолию. Тогда сестры объединяли силы и вытаскивали Даниэля из проблемы.
