- Илья уже месяц рядом с тобой. Иногда подвозит с работы. Вечерами вы гуляете с Цезарем. А на прошлой неделе мы все вместе ездили в твою квартиру… - отец внимательно смотрел на меня и улыбался.

- В мою квартиру? - ухватился я за последнюю фразу, пытаясь, наконец, включить мозги.

Я слушал оживленную речь родителей и едва контролировал выражение лица. Вскоре начал припоминать, что няня Нина говорила о желании завещать мне свою жилплощадь, как только я вернулся из Москвы в родной город. Кажется, мы вызывали нотариуса и подписывали какие-то бумаги, когда она уже была больна. Правда, тогда меня волновали совсем другие вопросы. Теперь я вступал в права наследования, ведь няня Нина была одинока и других претендентов на ее квартиру не оказалось.

- Там нужно сделать легкий косметический ремонт и можно жить, - услышал я заявление мамы и не удержался от усмешки.

- Вы от меня избавиться спешите?

- Ну что ты, сынок, - мама отложила полотенце и села напротив. – Просто ты уже взрослый. Сложно вести личную жизнь, когда под боком родители. Если ты хочешь жить с нами – мы очень рады. Но мы готовы отпустить тебя, знай это.

Вечер закончился семейным просмотром любимой родительской комедии «ДМБ».

И хотя ночью я видел странные пугающие сны и несколько раз просыпался в холодном поту от видений засасывающего в черную бездну космоса, утром я уже проснулся совершенно адекватным.

В офисе царила рабочая суета. Через неделю в городе намечались гуляния, и администрация заказала нашей фирме организацию нескольких площадок.

А в нашем отделе сидел загорелый, улыбчивый, одетый в безукоризненный костюм Хольгер. С ним светски беседовали Женька и Илья, любезные и изысканные, словно наследные принцы. Полинка выбивала на клавиатуре текст в ритме квик стэпа, держала спину необыкновенно прямо и косила больше обычного. Боб и Дик, опутанные проводами, заткнутые наушниками и виртуальными очками, казались подвижными приложениями к компьютеру. Тамара Ивановна по-ахматовски куталась в свою самую красивую шаль. Для завершения образа ей чертовски не хватало папироски в длинном мундштуке. Живая картина «Встреча посла».

Меня вдруг пробило на смех. Я изобразил общий поклон, поздоровался на трех известных мне языках и, не в силах сдержаться, выпал из отдела. Спасительный кабинет Аньки находился этажом выше. Как я только не лопнул по пути. К счастью, Анна скучала наедине с утренней чашкой крепкого кофе и удивленно уставилась на меня, пока я складывался пополам, ржал и утирал слезы. Потом выгнула бровь.

- Кофе желаешь?

Меня скрутил новый приступ смеха.

- Я не истерю, - наконец сообщил в ответ на протянутую чашку капучино. – В нашем отделе сидит пиздец по имени Хольгер.

- Позавчера приехал, - глядя в окно, заметила Анна. – А ты, значит, включился.

- Ага, - я отпил глоток кофе. – Они там все такие пафосные… Я что-то не в курсе дел, грядет слияние с его фирмой?

- Отнюдь, - Аньку иногда пробивало на высокий слог. – Просто народ пытается сбить его с толку и от тебя отвлечь, пока ты в заморозке. Даже лучший недруг Илья проникся процессом и старается на пару с Женькой.

- На английском общаются? – профессионально заинтересовался я.

Анна пожала плечами.

- Зачем? Хольгер бельгиец. На французском.

Я вспомнил, как звучала французская речь в исполнении Илюхи и помрачнел.

- Не думаю, что Хольгер реагирует на его южные прелести, - снисходительно заверила подруга. – Это твой типаж ему прямо ножом по сердцу. Ты вовремя пришел в себя, оборона уже трещит по швам.

Я допил кофе и решил вернуться в отдел. Анька отвернулась от окна.

- Знаешь, Русик, я раньше думала, что твой Илья – пустышка, и ты безответно и глупо влюблен, как девочки в кумиров, ну вроде как в далекую мечту, - она посмотрела мне прямо в глаза. – Я ошиблась. Ты ему дорог.

- Это так заметно? – афишировать только что начавшиеся отношения не хотелось.

Анна покачала головой.

- Нет, только я обратила внимание. Но я хорошо чувствую людей.

- Не называй меня Русиком, - в очередной раз напомнил я и осторожно прикрыл дверь.

Рабочий день прошел в ярких впечатлениях. Ребята казались обезоруживающе веселыми, начальница блистала остроумием, иностранная речь звучала, как родная, и даже обед в недалеком «Макдаке» оказался неожиданно съедобным. Комплименты Хольгера не воспринимались двусмысленно, а сам бельгиец – вопиюще развязным. Впрочем, общался я немного, с ним и так находились два переводчика, а на внерабочее время к иностранному гостю прикрепили Женьку, поскольку меня заранее зарезервировала проницательная Анька.

Жизнь казалась безоблачной до тех пор, пока ближе к вечеру я не был приперт к стенке в туалете неизвестно откуда появившимся Илюхой.

- Ты как-то подозрительно реагируешь на этого чертова фрица, - Илья тяжело дышал, прижимал меня собой к холодному кафелю и натурально держал за горло. – Вчера тебе было все равно, а сегодня ты улыбаешься на его сраные подъебы и как будто необыкновенно счастлив от его присутствия.

Я чувствовал, что Илья реально зол.

- Отпусти! Не хватало еще устраивать сцены в сортире! – прохрипел я.

Илюха зыркнул глазами по сторонам и ослабил хватку.

- Я же не знал, как выгляжу со стороны, - мирно сообщил я. – Мог бы и нормально сказать.

- А я нормально и говорю, - заверил Илья. – Уменьши градус неожиданной радости, а то Хольгер все неправильно поймет.

Он провел ладонью по моей щеке и выскочил из туалета. Я обалдело посмотрелся в зеркало. Илюха впервые так активно заявлял свои права. Я коснулся порозовевших отпечатков на шее, поправил воротник рубашки и поспешил убрать идиотскую улыбку с лица.

На следующий день мы распрощались с печально смотрящим на меня Хольгером и облегченно выдохнули. Начальница аккуратно сложила шаль, Полинка развернула на рабочем столе посторонние окна, а Илюха заявился в офис в джинсах и футболке. В связи с пятницей и теплой погодой, к нему никто не придрался. Я сидел рядом с Илюхиным рабочим местом на подоконнике и курил в открытое окно, пока строгая Тамара Ивановна совершала обеденный променад по набережной. Полинка ожесточенно чатилась с подружками, сисадмины зависали в виртуале. Я качал ногой и наблюдал за сосредоточенным идеальным лицом. Теплое блаженство разливалось по телу. Илья хмурил брови, пытаясь сосредоточиться, но потом отвел взгляд от монитора. Слегка улыбнулся. За время моей странной депрессии он сумел перевести разыгранную ранее войну в перемирие с перспективой дружбы. Теперь мы могли мирно общаться.

- Я хотел вечером поехать в свою квартиру, родителям не терпится сплавить взрослого сына. Поедешь со мной? Мне странно оказаться там одному, - неловко предложил я. Илья кивнул.

- У тебя классные родители, - заметил он. - Они просто хотят помочь с ремонтом. У твоего отца, кажется, страсть к строительным работам.

Я засмеялся. Илюха попал в точку. Ремонты в нашей квартире и на маленькой даче проходили с периодичностью в два года. Отцу доставляло искреннее удовольствие ободрать все старое и заново штукатурить, ровнять, красить, клеить, менять стили и цвета. Мама-архитектор только поддерживала, быстро включаясь в процесс, и поэтому я всегда настораживался, когда папа вдруг начинал активно изучать интерьерные новинки и смотреть передачи про ремонт.

Вечером я обозревал пустое и неизвестное пространство казалось бы знакомой квартиры. Год назад родители сделали няне Нине полный ремонт, с заменой старых окон и дверей, реставрацией паркета, выкладыванием плитки в санузле и оборудованием хорошей кухни. Я не заметил этого, когда гостил у родственницы, ведь мебель оставалась старой – той, которую я помнил с детства. Теперь я стоял в доставшейся по наследству квартире и не ощущал присутствия дорогого мне человека. Я очень боялся, что не смогу находиться в доме, наполненном воспоминаниями, но квартира была пуста, словно обезличена, и это повергло меня в полную растерянность.