Но главное - не вооружение, невесть как появившееся на бывшем родственнике, поразило Мишку. Облик Олега кардинально изменился - только от одного его взгляда Мишку пробил озноб. Это был взгляд человека, для которого жизнь другого человека не стоила простой алюминиевой копейки.

По правой щеке Олега шел глубокий и извилистый шрам, другой шрам потоньше бороздил лоб слева и уходил под неожиданно поседевшие волосы.

Спутники Олега были одеты так же странно. Троица излучала такую опасность, что Мишка с трудом не удержался, чтобы не замочить штаны. Его сознание мельком отметило, что группа стояла не абы как. Тот, что пониже, стоял чуть левей Олега, положив руку на рукоять настоящего меча и упирал другой рукой в камни боевой арбалет. Еще левей и чуть сзади мужчины стоял молодой парнишка, защищая его левый бок.

Лодка мягко ткнулась в берег и Мишка спросил внезапно просевшим голосом:

- Олежка, это ты, что ли?

- Я.- знакомо откликнулся товарищ, - видишь, прогулялся немного. Давай возвращаться, прокатимся до лесопункта, к Надюхе завезешь.

- Что он так странно говорит? - спрашивала меня одноклассница Надя - жена тоже одноклассника Сергея, переворачивая шипящие на сковороде блины.- Вроде бы слова знакомые, но понять сложно. Это он на церковнославянском? И все время креститься, особенно на телевизор. Откуда ты его выкопал?

Я поспешил развеять Надины сомнения:

- Ждан из староверов-скитников. Есть такие на севере Архангельской области. Они сохранили и старый язык и обычаи и в быту шугаются от любых диавольских соблазнов. Крестятся двумя перстами, телевизор не смотрят, телефонами не пользуются.

- Ты и сам крестишься, не замечая и молитвы читаешь, - продолжала Надя.- За год так похудел, так изменился, шрамами обзавелся. На старости лет, как мальчишка, с реконструкторами связался.

Надя работала учителем математики в небольшой школе умирающего лесопункта. От некогда двухтысячного поселка осталось меньше одной четверти жителей. Здесь я планировал оставить Ждана до следующей весны, брать его в город было крайне нежелательно - не выдержит мой оруженосец футуршока. А в этом поселке в глухой тайге он будет считаться подвинутым старовером.

Вот за Алешку можно было беспокоиться не особенно. За последние два года парнишка перенес столько горя и лишений, что новая реальность для него будет походом на ярмарку.

- Надюха, как ты смотришь, если я тебе на зиму Ждана оставлю? Парень он работящий, плотничал с детства. Умничать не будет, ни читать , ни писать не умеет. Документы на него я пришлю через пару недель, денег подброшу. Давай ему на сладкое, остальным сама распорядишься. Тем более Сереге здесь скучновато - ведь первый год как на пенсию вышел. Надо же - выпихнули по сокращению.

- А они не сопьются здесь на пару?

- Это если Серега не научит водку пить. Водки он в рот не брал, да и не курит. Отличный охотник, да и на рыбалке поможет, вот только где бы ему вдовушку подыскать, слаб он на это дело.

- А сам что будешь делать? На одну пенсию не проживешь.

- Найду что-нибудь, профессиональные охранники везде нужны. Так что по Ждану?

- Пускай остается. Только скучно тут у нас, а он еще молодой.

- Ты ему какую иконку найди, пусть грехи замаливает. Староверам без них нельзя.

- Этого добра навалом. Ты лучше скажи, откуда парнишка взялся? Усыновил, что ли?

- Считай, что так. По крайней мере, кроме меня у него больше никого нет.

- Сирота значит. Не ожидала от тебя, ты всегда такой сытенький был, такой спокойный, никаких волнений не любил. Из-за этого и бабы тебя бросали.

- Ты меня, уже как жена пилишь?- рассмеялся я.- Лучше скажи, когда катер поднимается?

- Завтра в полдень. А что твой Мишка такой озадаченный ходит, какой-то напуганный весь?

- Не обращай внимания. Опохмелится и все пройдет.

- И то верно. Трезвым бывает, когда пенсия кончается.

Так я пристроил Ждана. Надо было одеть и обуть соратников по сезону, соответствуя реалиям. Из-за этого пришлось задержаться в поселке почти на неделю. Серега пригласил меня на рыбалку, но я, уже осатаневший от рыбных блюд, отправил с ним Алешку, обожавшего кататься на «Казанке» под восьмисильным «Ветерком». Он мог часами сидеть у телевизора, рассматривая все подряд, лишь бы картинки были поярче.

Ждана больше всего беспокоило, что здесь нужно было ходить без оружия, даже засапожного ножа.

- Без ножа ходят, икон в избах нету, опять же крестятся бесовским трехперстием, - грешно зело.

- Зато здесь и душегубов нет. И голода нет и лекари под рукой. Зверя правда подвыбили, да и река рыбой оскудела, вот только медведи в округе вконец распоясались - женщины за ягодой в лес бояться ходить. Хозяйка жалуется, что уже на помойки повадились.

- Пошто же на рожон их не возьмут?

- Чтобы медведя взять, нужна бумага от дьяка, а потом здесь охотники вывелись давненько. Дам тебе совет. Ты этих лесных хозяев подколи потихоньку. Железа здесь хватает, кузница пустует, кузнец уже как год преставился. Накуешь с Сергеем наконечников и на копья и на рогатины. Опять же угля навалом - вон на берегу тонн двадцать насыпано.

- И то дело. А ты, стало быть, дальше пойдешь?

- Надо выправить вам с Алешкой бумаги. Здесь без этого нельзя.

- Понятно. Мытники значит злобствуют.

- Еще как. Ты уж на хлебное вино не налегай. Я хозяйке слово дал. И на баб поменьше таращись.

- Как не смотреть? Подолов у платьев, почитай, совсем нет. А девки на берегу на солнце разоблачаются прямо донага. Срамота.

- Зато красиво. Привыкай. У каждого народ свои обычаи. Скажи спасибо, что язычников нет. Отдыхай - ты это заслужил.

- С Алешкой что порешил?

- Пусть прокатится со мной. Конечно, очень хочется оставить его здесь, но с кем? Завтра выезжаем.

На теплоходе-водомете мы добрались до маленького райцентра , где пересели в «Форд», оставленный на платной стоянке. Еще через пять часов мы были дома. По дороге прищлось ответить на бессчетное количество вопросов:

- А что такое на дороге твердое и ровное?

- Это паром? А где лошади?- И прочая и прочая.

Он совсем не боялся скорости, сидя на переднем сиденьи и наслаждаясь ощущением полета. Все удивляло его и я сам дивился нашему обыденному восприятию совершенно необычных и удобных вещей. Алешку поражала обычная струя воды из-под крана, огонек газовой плиты и свет люстры, которую он мог включать и выключать минут по десять. Фотографии и репродукции на стенах он принял поначалу за иконы и так и норовил перекреститься на них. Пришлось срочно купить ему складень-триптих с Божьей матерью для укрепления духа.

Уходя из дома, я включал ему что-нибудь безобидное, сюжеты из телеящика нередко пугали его до икоты.

Через месяц в поселок были высланы документы для Ждана, такую же липу получил и Алешка. На зиму хватит.

Больше всего я боялся, что гости прихватят ОРЗ и оно окажется для них новой «испанкой». Пришлось закупаться антибиотиками и инструктировать по телефону Надю.

Вскоре мы выехали в областной центр. Здесь были запланированы две встречи, оговоренные заранее. В первую очередь я проскочил к бывшему институтскому одногруппнику, ныне кандидату наук в местный университет, где озадачил его простой задачей - надо было подобрать мощный светильник, спектр излучения которого был бы максимально приближен к солнечному. Вадим пообещал решить проблему за две недели.

Затем состоялась встреча с нумизматом, по нашей картотеке числившимся крупным жуликом по торговле раритетами и имевшим могучие связи в столице.

Из двадцати представленных образцов он отобрал семь, причем только два были золотыми.

- Откуда это у вас? - не выдержал он. - Вы даже не знаете, что принесли. Только не говорите, что нашли клад. Ведь явный свежак, но не новодел.

- Есть еще, - коротко ответил я, доставая из другого кармана пять совсем невзрачных монет, одну из которых нумизмат только что не обнюхал.