Ушкуйник скалил зубы. Веселый парень, повезло мне. Где же теперь наш Артемка? Небось в монастыре псалтырь зубрит - жертва политических репрессий.
Наконец хозяева сподобились и подкинули подобие кулеша в посуде, похожей на банную шайку. Ну, понятно, все руками. Ничего, смолотили за милую душу. Это вам не кофей с эмирами дуть. Далеко слева на берегу завиднелись какие-то строения.
- Тмутаракань , - сказал Ждан.
Понятно. Скоро Керченский пролив.
- На рынок везут, - продолжал воин, - наверняка к генуэзцам.
- В Судак?
- Не знаю такого. Есть Сурож или по их Солдайя, но туда торговые суда не пускают. Так что везут в Кафу.
Значит в Феодосию. Так и оказалось. Видимо наш временный хозяин имел какие-то инструкции и мы, имеющие девяносто процентов вероятности попасть в Турцию или Египет, были проданы купцу с выраженной европейской внешностью. Я ожидал увидеть классический восточный торг с цоканьем языка, заламыванием рук и цветистыми клятвами, но нас просто и без затей передали из рук в руки транзитом. Древнего города я почти не видел, но городская стена впечатляла - метров десять в высоту. Через три дня мы сидели в вонючем трюме здоровенного нефа с такими же бедолагами. И было их под три сотни разных национальностей. Ждан пролез куда-то поближе к корме и вскоре нашел земляков-новгородцев. И это были не зачуханные землепашцы, а воины, попавшие под раздачу после разборки двух князей. Один из бойцов назвался Втораком, а второй был с неприличным, на мой взгляд, именем Говен. Чуть позже Ждан объяснил мне, что говеть - это благоговеть.
Скорешившиеся ребята признали меня как обычно за немца и я уже не трепыхался, представившись толмачом и открещиваясь от дополнительных вопросов. Ну, решил немец заработать капусты на Руси, ну, не свезло - бывает с каждым.
Вчетвером стало полегче отстаивать внутрилагерные интересы. Через день к нам примкнули еще двое - Филат и Гридя. У Филата была нехорошая рубленая рана на боку, видно взяли его с бою. Пришлось развязать немалой ширины штаны и вытащить заначенную аптечку. Не так уж она и поубавилась, только потратил мазь на христопродавца амира . Я выдавил из блистера таблетку«Бисептола» и заставил Филата ее съесть, затем обработал рану. Народ с интересом наблюдал за моими манипуляциями.
-Лечец, - прошелестело в толпе и к нашей группе стали пробираться люди.
Я растерянно повернулся к Ждану:
- Что будем делать? Я же не Иисус Христос.
Тот знаками показал соратникам ограничить доступ ко мне и крикнул:
- По одному!
Больше всего было простуженных, причем у двоих были выраженные признаки воспаления легких. Много было с «многочисленными следами легких и средних телесных повреждений», как пишется в протоколах. Были и раненые, но тяжелых не было - кто же их купит? Мужчин везли отдельно от женщин - товар могли попортить. Мне показалось, что среди пленных я самый старый, однако , учитывая местные реалии, мог вполне сойти за тридцатишестилетнего.
Я попросил принести воды из бочки и осторожно распустил в деревянной кружке несколько кристаллов обычной марганцовки. Упаковки парацетамола, аспирина ушли на раз. Несколько ушибов были замазаны «Фастум» гелем –ресурсы почти кончились. Неожиданно меня мягко потянули за руку. Молодой чернявый паренек настойчиво тянул меня к загородке. Подойдя к ней, парнишка выкрикнул имя и к загородке с той стороны подошла такая же чернявая девчонка, державшаяся за живот. Кое-как знаками мне дали понять, что у нее тяжелая форма поноса. Пришлось использовать одну из двух упаковок «Смекты» . Когда в воздухе расплылся выраженный запах ванили, народ образовал вокруг меня кольцо.
- Сейчас родится еще одна легенда, что мужик водой воскрешает человеков,- злобно подумал я. – Опять забыл спрятать буденовку.
Конечно, об антисанитарии при транспортных перевозках я подозревал, но чтобы такая.. Неделя с лишним в вони и грязи изрядно поубавила энтузиазма и ослабила людей. Куда нас привезли? В Венецию или Геную? А может в Лукку или Тревизо? Люди знали рабовладельческие рынки. Мы впятером решили держаться вместе. Когда ватага узнала от Ждана, что раньше я был капитаном, то вопрос о старшинстве был снят мгновенно. Каким - никаким боком, но военное дело мы знали. А в Европе в это время после чумы безлюдье.
Вывалившись из трюма на чистый воздух под безоблачное небо, я ахнул. Мы находились в небольшой бухте, со всех сторон выпиравшей каменными молами, обрамленной ухоженной каменной набережной без признаков снега. Город стоял на горе и уходил вверх. По прикидкам здесь проживало не меньше ста тысяч жителей. Чувствовалось, что здесь крутились немалые деньги. Вот так на халяву, без визы и страховки, я , связанный в одну вязку с земляками, открыв рот, смотрел на достопримечательности. Это еще за море за золотом не плавали, а что будет после того? Это тебе не Сарайчики. Вспомнилась современная послеперестроечная Кострома и как-то приутихла ностальгия. Помню, помню-«лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Ребяты, а мы с этих коленей там и не поднимались. А с этими реалиями мы еще повоюем - вонючий я всегда злой.
Вот в таком возбужденном состоянии мы прибыли, как марокканские мигранты, в пункт временного пребывания, чуть менее вонючий ,чем трюм. И здесь мы дорвались до пресной воды. Обслуживающий персонал в восхищении наблюдал, как северные варвары окатывают друг друга из ведра, а это в феврале. Что для нас плюс 14! Наш хозяин –недорезаный куркуль- не дал нам расслабиться. Все славяне , а их набралось человек 70, были отделены от всех. Затем нас еще раз поделили на этот раз по половому признаку. Затем помощники куркуля забегали вдоль нестройной шеренги мужчин, выкрикивая воинов и одновременно ставя птицы в списках. И, наконец отобранных военных погнали куда-то в другую часть города. А я думал, что тут будет как на рынке или на аукционе про дядю Тома. В молчании мы подошли к воротам богатого каменного дома, способного выдержать осаду от небольшой армии. Так же молчаливо нас построили во дворе, выстланного каменными плитами и обсаженного затейливыми шпалерами чего-то вечнозеленого. Наконец появился самый главный начальник, одетый необычайно пестро. Вобще пестрота одеяний поначалу крепко напрягала, особенно после Руси. Сложилось впечатление, что пестрота усиливается при продвижении на юг.
Чувствовалось , что мужик при немалой власти и деньгах, этакий олигарх. Похоже, что оптовый заказ на нас сделал именно он.
Негромко, но властно он произнес короткую речь на латыни. Массы почесываясь, безмолвствовали. Подскочил сопровождающий и на ломаном русском спросил:
- Кто есмь розуметь иные язык?
Я вышел вперед :
- Готский подойдет?
- На каком наречии ты говоришь?
- Старопрусском,- не моргнув глазом, - выдал я, чем несколько озадачил начальство.
После непродолжительного диалога с толмачом выяснилось, что у меня швабский диалект с какими-то примесями. Это было лучше , чем одни примеси. Разговор с трудом, но пошел.
Суть дела заключалась в том, что один из самых влиятельных людей страны Джорджо Адорно взялся за формирование личной армии. Оказывается, Генуя в настоящее время подпала под Французское королевство и находилась в зависимости от Монферратской марки. Наш покупатель и хозяин имел намерение эту зависимость ослабить настолько, насколько возможно. Я старался переводить сказанное по возможности без отсебятины, мало ли что.
Затем молодой человек спросил у рабов:
- Есть ли увечные и больные? Есть ли те, кто по ошибке или по незнанию объявил себя воином ?
Я бодро проревел вопрос.Такие нашлись. Из двадцати семи человек назад за ворота увели четверых.
Молодой человек сделал очередное заявление:
- Вы будете сражаться в бандерии за меня и Геную. Вас будут обучать способам боевых действий в прославленной черной пехоте. Судя по вашим шрамам, вы храбрые воины и не ваша вина, что вы попали в плен. Вас оденут, обуют и будут вполне сносно кормить. От вас же требуется одно - храбро сражаться. Я понимаю, что в статусе рабов вы не будете отягощать себя занятиями. Поэтому я заявляю - после года службы с обязательным участием в сражениях вам изменят статус и вы сможете заключить кондотту. Но только тем, кто проявит себя, иначе я сумею осложнить вашу жизнь. И не забудьте, оружие и амуницию придется отработать. Кем ты был у себя? - спросил он, поворачиваясь ко мне.
