«И включи обогрев; тут холодно». Она посмотрела на него с жалостью. «Тебе холодно, потому что у тебя сильные ожоги. Боюсь, я ничем тебе не смогу помочь в этом». Она проигнорировала изданный им какой-то недовольный звук и отправилась за кодеином для него. «Что случилось? Как это с тобой произошло?», спросила она через плечо. «Несчастный случай».

Она посмотрела на него. Глаза у него были закрыты, и он дрожал, но ей было видно, что он пытался сдерживаться. Мэри сжала губы. Теперь ей было его жалко, но она не могла позволить ему это понять. «О да, все верно», ответила она. «Наверняка это была досадная случайность, потому что ни одна машина никогда преднамеренно не нанесет вред человеку».

«Пошла ты», сказал он. Она встала над ним, с таблеткой в одной руке и стаканом воды в другой. «Знаешь что, Сэм? Вообще-то тебе здесь находиться не положено. Твои ребята сюда ворвались как бешеные, потом бросили тебя сюда и побежали от тебя прочь, как от чумы. Сюда, в лазарет для заключенных. Подумай об этом». Она наклонилась к нему. «Не думаю, что они считают, что твой несчастный случай является случайностью». «Иди на хуй», прорычал он. «Зря», сказала она. «Но с другой стороны, ты ведь далеко не в лучшей форме. Что там у вас происходит?» «Там рай». Взгляд его был абсолютно злобным. «Должно быть, так и есть, поэтому машины и решили, что теперь они могут избавиться от ваших услуг и от вас самих», небрежно заметила Мэри. Она снова наклонилась к нему и жарко прошептала: «Тебе не приходило в голову, что сдача всего мира во владение машинам может далеко не лучшим образом отразиться на птицах, пчелках и кроликах?» «Ненавижу тебя», прорычал Сэм. «Ну надо же, а ведь я собиралась просить тебя стать твоей любовницей. Хочешь это?», спросила она, показав ему таблетку. Он перевел взгляд с таблетки на нее, не сумев скрыть своего отчаянного желания получить лекарство. От этого его взгляда ей стало противно, но одновременно она почувствовала свое торжество. «У меня есть только таблетки, больше ничего. Сможешь приподнять голову, чтобы принять их и запить водой?» Он это сделал, но с заметным напряжением. «Что происходит там снаружи?», спросила Мария, делая паузы между словами. Она держала в руках наготове и таблетку, и воду. Спустя секунду голова его упала на подушку, и он закрыл глаза. «Вот сука», пробормотал он, слегка задыхаясь. «Послушай», твердо сказала она. «Просто ответь на мой вопрос. В чем смысл молчать? Вряд ли это чем-то мне поможет; просто мне хочется знать. Расскажи мне это, и скажи мне правду». Он лежал неподвижно, как мог, тяжело глотая. Ей было видно, как лихорадочно бьется у него сердце. «Какой смысл молчать?», повторила она, тихо и беспощадно. Он открыл глаза и чуть повернул голову. По щеке его потекла слеза. «А смысл в том, что если ты не ответишь мне, или если я посчитаю, что ты мне врешь», - она подняла таблетку чуть выше - «я ее уберу обратно в коробку». «А я расскажу им об этом твоем ребенке», сказал он, постаравшись глумливо усмехнуться, как мог. Мэри положила таблетку с водой, сердце ее бешено колотилось, она поправила подушку и встала у его кровати. «Я всегда смогу помочь тебе положить конец твоим мучениям», сказала она. «Так что давай, расскажи о мальчике. Смелей. Стукани о нем». Ей было видно, что он понял по ее глазам, что она говорит правду; он отвернулся и заморгал. «Я выживу?», спросил он. Мэри прикусила губы. Но потом решила сказать ему правду. «Нет. Ты получил слишком тяжелые ранения, а у нас нет ничего даже похожего на аппаратуру, необходимую для излечения ожогов таких масштабов». Она посмотрела, как он это воспримет. «Им нужно было оставить меня там и дать мне умереть», сказал он. «Да, думаю, следовало. Но они не знали, что у тебя нет шансов, и они хотели дать тебе такой шанс. Они были твои друзьями и желали тебе блага». «Идиоты». «Ну может. Но тут дело в том, что ты пока сможешь еще продержаться, от сорока восьми часов до двух недель. Две долгих, долгих недели. И я могу тебе помочь. Обеспечить тебе максимально комфортные условия; дам тебе умереть с достоинством. Или могу просто плюнуть на тебя и дать тебе сдохнуть в собственном дерьме». Она задумчиво закатила глаза. «Если толькоооо… ты не станешь вновь угрожать мальчику. В таком случае» - она бросила подушку в сторону - «такое обращение с тобой будет слишком уж добрым». Мэри наклонилась к нему. «Мне известны очень, очень болезненные способы прекращения существования, Сэм». Она печально покачала головой. «Тебе вовсе не обязательно все это испытывать. Просто ответь на мои вопросы. Давай. Скажи мне то, что я хочу знать, и я дам тебе таблетку. Поверь мне, ты почувствуешь себя намного лучше». Мэри чуть отступила от кровати и стала ждать. Вскоре он снова начал трястись, от боли и от потери большого количества кожи. Мэри закусила губу. Не давать больному лекарств шло против всего, во что она верила. Она смогла это сделать только ради Кайла, а также потому, что она презирала и ненавидела этого человека. «Луддитов становится все меньше», сказал он, наконец, тяжело дыша. «Большинство моих друзей погибли».

Мэри закатила глаза. «Как будто меня это волнует» , подумала она.

«И там огромное количество Терминаторов. Целые отряды из них. Они везде. И Хантер-Киллеры, теперь они стали больше и лучше, чем раньше. Некоторые из них могут летать; они дьявольски точно стреляют, у них очень мощное оружие». «И они чисто «случайно» тебя задели, по ошибке», сказала Мэри. Он открыл глаза и посмотрел на нее, тяжело дыша. «Продолжай», сказала она. «А Сопротивление?» «Оно все еще существует. Оно не побеждает, но и не проигрывает. Вот почему нужны мы, луддиты», сказал он, и голос его прозвучал как-то жалобно или горестно. «Мы можем внедряться, шпионить, проводить диверсии. И никто никогда и не узнает, откуда был нанесен удар».

«О нет, они об этом узнают». «Скайнет тебя не контролирует», сказала она вслух. «Если ты смог повернуть против своего собственного биологического вида, то можешь предать и Скайнет. И поэтому он не может тебе доверять. Да и зачем, когда он может теперь производить собственных идеальных солдат? Для Скайнета ты являешься непремлемым риском».

Он снова закрыл глаза. «И Скайнет превратит весь остальной мир в примерно такую же долину, как эта. В один нескончаемый производственный ангар. Потому что ему не нужны олени, лоси, деревья и бегущие, куда им хочется, водные потоки. Ему нужны шахты, рудники и заводы. Он превратит весь наш мир в самый кошмарный сон наяву. Вот к чему приведет вся эта ваша деятельность». Она увидела, как он сглотнул, и поняла, что попала в самую точку. «Расскажи, что и как там, вокруг этого лагеря?» Он посмотрел на нее. А затем он начал рассказывать.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

МИССУРИ

Джек Брок вышел из одного из боковых туннелей катакомбного комплекса и чуть не столкнулся с Деннисом Ризом, спешившим в том же направлении. Эти туннели представляли собой серый во всех отношениях мир: серую форму, серые лица, если ты пробыл довольно длительное время под землей, технику, окрашенную новой серой защитной безотражательной краской, сбивавшей с толку механические датчики. Как и большинство других центров Сопротивления, этот был похож одновременно и на цыганский табор, и на военный объект; здесь рождались и воспитывались люди, в нем же они обучались и проходили подготовку и отсюда же отправлялись в бой. В воздухе постоянно висел легкий запах дыма костров, редко моющихся тел и готовившейся пищи. Риз протянул ему руку, и Брок пожал ее, еще не успев даже понять чью. Капитан Деннис Риз теперь, вероятно, был похож на своего отца, такой же худощавый, мрачный и серый. Трудно было поверить, что это тот самый улыбающийся молодой человек, которого Джек поженил на Мэри Шей всего лишь десять лет назад. Выражение лица Риза шокировало Брока, который был его постарше, конечно, и они молча зашагали рядом, похрустывая ботинками по песку и камешкам на полу катакомб; лишь однажды они вынуждены были на секунду остановиться, пропустив группу визжащих детей, игравших в какую-то безумную игру - «Люди и Терминаторы», наверное. Он слышал, что когда Мэри и Кайл пропали, это стало для Риза тяжелым ударом, но он думал, что время должно было сгладить какую-то самую резкую боль. Однако, похоже, это не так. Он казался человеком, пожираемым какими-то своими внутренними демонами, и это внутреннее адское пламя было готово выплеснуться наружу при малейшем спровоцированном раздражении. «Хорошо, что мы, наконец, за это взялись», тихо сказал Риз, пока они шли вслед за своими помощниками. Брок знал, что Риз уже два года как требовал нанести удар по этому заводу Скайнета. Он настолько вырос, что стал самым крупным заводов в центре страны и, возможно, в настоящий момент являлся крупнейшей угрозой для Сопротивления в Северной Америке. С того самого момента, как его люди этот завод обнаружили, Риз настаивал на том, что по нему нужно нанести удар.