ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

НЕЭРОДИРУЕМЫЕ ЗЕМЛИ*,

СЕВЕРО-ВОСТОК ШТАТА АЙОВА

- - - - - - - - - - - - -

* Внеледниковая область, неэродируемая зона, внеморенные области - районы, куда не

проникли ледниковые отложения, характерные неровным характером ландшафта, с

холмами и извилистыми реками, где плодородная почва не смыта ледниками.

- - - - - - - - - - - - -

«Теперь это» , подумал Том Престон, «совсем, к черту, не развлечение».

Он наклонился, опершись на мотыгу в правой своей руке, и вырвал сорняк, корни которого он ослабил этим своим инструментом. Несмотря на необычно холодную погоду, кукуруза всходила просто отлично; проблема заключалась в том, что и сорняки тоже прекрасно росли. Конкретно этот клочок почвы был не очень большим; чахлая полоска вдоль небольшого ручья, текшего по долине, в основном покрытой лесами, между двумя крутыми холмами - эта часть штата больше напоминала Аппалачи, чем прерии. Площадью она была лишь около четверти акра и осмотрительно была разбита на клочки, так что ее не видно было с орбиты, даже в такие дни, когда нынешних тяжелых серых облаков и мелкого, время от времени шедшего дождя не было. Ручей бежал чуть выше и недалеко от него, слева, сонно журча и переливаясь по бурым камням.

Он бросил вырванный с корнем чертополох на мульчу [покрытие почвы, чаще всего

вырванные растения, для ее защиты и улучшения с/х свойств] - листья, ветки, траву, камыш, - покрывавшие почву между растениями высотой по колено, и перешел к

следующему сорняку, стараясь сломать его ближе к корню с силой, причинившей ему боль даже в перчатках. У вывороченной почвы был прохладный, дрожжевой запах, диковинно похожий на запах хлеба. Несмотря на довольно низкую температуру, он вспотел, и у него болела спина. Представить себе только! Возможно ли такое, что еще только в прошлом

году быть фермером означало сидеть с барским комфортом в кондиционируемой кабине, опрыскивая посадки гербицидами?

«Кто не работает, тот не ест», сказал он себе. На этом же поле работало еще с десяток других людей, и имелось еще много других полей, наподобие этого, разбросанных по соседним холмам - на которых росли кукуруза, картошка, свекла, всевозможные овощи. Они всходили медленнее, чем обычно, но только на пару недель. И они были хиленькими, но все равно долгожданными. Охота давала очень хорошие результаты, с обильным оленем и зайцем. Несколько недель назад им пришлось застрелить медведя. Шатуна, проснувшегося во время спячки и ясно показавшего свою неприязнь к своим новым соседям; кроме того, им нужна была его берлога для хранения в ней продуктов. Том Престон любил вкус мяса, но он был в меньшинстве. Большая часть их небольшого сообщества считала это слишком большой дикостью и чем-то чересчур грубым. Тем не менее, оставалось все еще много консервов, доступных тем, кто так уж разборчив в еде, а его большие галлонные банки с мультивитаминами помогут предотвратить авитаминоз в течение многих лет, если это потребуется. Их сообщество за последний год превратилось в целую деревню численностью более ста человек. Большинство из них отказывались понимать, почему им нужно было стараться быть невидимыми с орбиты. В последнее время всё было так спокойно, что сомнения возникли и у самого Тома. Поэтому, когда некоторые из новичков предложили провести вечеринку, отпраздновав годовщину их автономного выживания, он был готов согласиться поставить этот вопрос на обсуждение. «Фейерверк?», сказал Том. «Вы, наверно, шутите!» «Почему? Что плохого в фейерверке? Он достаточно влажный, так что не должен вызвать пожар», сказал один из новичков, Сэм Варела.

«Потому что это гигантский знак «Мы здесь» , сказал Том. «Я, например, не хочу оказаться

в тех переселенческих лагерях, откуда вы, ребята, сбежали». Новички обиженно на него уставились. «У нас нет оснований считать, что они все еще этим занимаются», сказал Сэм сквозь зубы. «И у нас еще меньше оснований считать, что это не так», огрызнулся Том. «Не для того они строили эти лагеря, чтобы они пустовали». «Но шли же туда добровольно», заметила одна из женщин. «Тогда почему вы здесь?», с вызовом бросил ей Престон. «Почему именно здесь? Почему бы вам тогда не вернуться обратно в свои дома?» «Мы тут углубляемся в слишком сложные вопросы», сказала его жена Пегги, хмурясь на мужа. Они уже обсуждали новичков наедине между собой, в своей спальне, и его подозрительность к ним ее беспокоила. «Когда мы здесь собрались, темой обсуждения была вечеринка». «Возможно, нам следует так и сделать, вернуться в наши дома», сказала женщина. «Я устала оттого, что на меня тут смотрят как на какого-то чужака-нарушителя, а мне лишь хочется вернуться к простой нормальной жизни».

«Нормальная жизнь больше уже не никогда вернется», ответил Том. «Вы разве не

заметили кое-какие небольшие перемены? Например, термоядерную войну?»

«И положение будет еще более ухудшаться, и еще очень долгое время, пока мы когда-нибудь хоть не намного приблизимся к прежней нормальной жизни. Но единственное, что, по крайней мере, позволит нам уберечься, - это не привлекать к себе внимания».

«Конкретно, внимания со стороны кого именно вы боитесь?», сказал Сэм с легким

смешком и развел руками. «Военных? Говорю же вам, они и так слишком заняты, чтобы гоняться за теми, кому их помощь не нужна. Кто там еще?» Он пожал плечами. Том закрыл глаза. Иногда он сам задавал себе этот вопрос. Джон Коннор предупреждал, что с машинами и дальше будет немало проблем, но с исчезновением топлива и электричества он честно не мог понять, как конкретно это может происходить. С другой стороны, были еще и люди… «Я беспокоюсь насчет банд», сказал Том. «Опасаюсь, что может приехать какая-нибудь группа бандитов и отберет у нас все, что мы собрали, и убьет наши семьи». Он встал и зашагал. «Сейчас не цивилизованные времена», продолжал он. «Нас больше не защищает множество правоохранительных структур. И в ближайшем обозримом будущем наша судьба лишь в наших собственных руках». «А», сказала женщина. «Если вы это имеете в виду, тогда понятно». «Фейерверков не будет», сказал Сэм. Том сел и заставил себя улыбнуться, но это не было чувством победы. Скорее это было похоже на четырехсотый из миллиона возможных аргументов.

«Мне почти даже хочется, чтобы на нас напали, чтобы эти люди поняли, с чем они

имеют дело. Почти».

*

«Милый», сказала ему Пегги позже, в постели, «нас здесь семьдесят восемь человек взрослых, и мы хорошо вооружены. И маловероятно, что нам придется столкнуться с какой-нибудь бандой, более могущественной, чем мы сами. Может, нам можно немножко расслабиться. Тебе так не кажется?» Том протянул к ней руки и обнял ее. «Я так боялся в тот день, когда разорвались бомбы, что я больше никогда не увижу тебя и детей», сказал он в ее душистые волосы. Даже теперь, когда шампуни были недоступны, ему нравилось, как пахли ее волосы. Боже, он все равно ее любил. Пегги крепко обняла его. «Я тоже тебя люблю», прошептала она. «И всегда любила». «Вот что я тебе скажу», сказал он. «Давай будем в этом году как можно осторожней, пока не освоимся на новом месте. А потом мы сможем поговорить о том, что можно и немножко расслабиться». Он чуть отстранился и посмотрел ей в лицо, едва видимое в лунном свете, падавшем в окна домика. Том покачал головой. «Но я определенно считаю, что нам нужно будет соорудить частокол, превратив это в форт». Она засмеялась и уткнулась головой ему в плечо, защекотав его так, что он тоже засмеялся. «Ничего смешного», сказал он. «Я серьезно».

«Тебе никогда их в этом не убедить», сказала она. «Представляю себе их лица». И она

снова засмеялась. Он улыбнулся ей и прижал ее к себе. Но все это время он думал о том, что они осознали