Дафна набила рот золотистыми рыбными хлопьями и чувствовала себя настоящей кроманьонкой.

День за днём она шла. Дафну глубоко поразило то, как кроны деревьев желтеют и начинают отливать багрянцем, а благоуханный свежестью воздух заполняет палая листва — раньше она не видела смен времён года. Шёл конец осени.

Уже глубоко внутри заповедника, где продвинутые технологии были под запретом, она, к своей отраде, встретила дикого скакуна посреди горной долины — норовистый рысак бродил между стволов сосен, приминая жилистый бурьян, а при приближении Дафны надменно фыркал и отходил повыше по склону, где снова принимался вальяжно щипать траву, посматривая, не подкралась ли она снова.

Но Дафна в своих произведениях всегда оставляла "чёрный ход". Она выкрикнула пароль, и гнедой жеребец, услышав слово, присмирел и радостно поскакал к хозяйке, послушный и покорный.

Было неразумно спускать наноматериал на седло и сбрую, ещё более неразумно было обратить пол-бруска вещества в рафинад для лошадки. Дафна поняла, что зашла слишком далеко, и воплотила пристойные верховые сапоги, новые бриджи и жакет. И ещё шляпку.

Верхом всё пошло гораздо лучше.

Исторические романы и всякое чтиво про ковбоев когда-то показали Дафне Скалистые горы, но те книги написали до Пятой Эры, до периода Рекламаций, так что действительность разочаровала. Где пустыня? Зачем нужно было переносить на место Цветнопесчаной Скульптуры какие-то пирамиды? Они же были египетские?

Наконец, в обрамлении из стволов и веток, где-то внизу завиднелась зеленеющая долина, выпустившая из себя столпы секвой и псевдосеквой. Блеск воды выдал укрывшееся Озеро Павших Небес, заполнившее собой воронку от падения уже забытого орбитального поселения, из диких времён между Третьей и Четвёртой эрой.

На всё это, недалеко от Дафны, любовался домик, прижатый с одного бока садом камней, а с другого — садом триумфальным. Тут и там на лугу можно было увидеть знакомые вещи — одинокий уличный фонарь из камня, подальше — утоптанная полоска земли, ведущая к мишени и к поворотному чурбану, на котором рыцари когда-то ставили удар. За ними — фехтовальная площадка, укрытая навесом, держали который макушки атлантов при оружии. А ещё дальше виднелся выгул и угол конюшни — Дафна это оценила, но что-то в местной тишине подсказывало, что стойла давно опустели.

Сам домик был сложен прочно, укромно и опрятно. Стены — из тщательно ошкуренного светлого бруса, поверх него стелились панели из рисовой бумаги и бурой керамики. Крыша — выращенная вручную солнечная батарея, аквамариновая дранка. Каждую кристальную дощечку обтесали, словно рукой ремесленника, так, что ни одна не отличалась от товарок — разумеется, кроме тех, что составляли конёк.

Раздвинув дверную панель, на мелкий песок крыльца вышел мужчина, в тёмной длиннополой накидке, с лаконичным бамбуковым узором. Широкий пояс прижимал к пояснице пару ножен — в одних хранился меч, а во вторых — кинжал незнакомой формы. Оружие было длинным, чуть искривлённым, и не имело никакого эфеса или крестовины.

Этот мужчина брился до черепа. Лицо — скуластое и хладнокровное, с крупным носом. Рот опоясала хмурая мышца, а глаза смотрели орлом.

Дафна подъехала.

Он поприветствовал непривычным жестом — обхватил поднятый кулак левой ладонью.

— Мэм?

Средняя Виртуальность сюда не дотягивалась, справку получить неоткуда. Как же вернуть приветствие?

Она положилась на Серебристо-Серое понятие о благовоспитанности — прикоснулась хлыстом полей шёлковой шляпы, улыбнулась как можно более обворожительно, вскинула голову и радостно изрекла:

— Я Дафна. Тут есть живой бассейн? Я проделала к вам длинный путь, и разит от меня, как от лошади!

С пальцев, удерживающих вожжи, раздалось:

— Привет! Привет!

— Я могу помочь, мэм?

Произнёс он ровно и безразлично — словно понятие "помощи" требовало от него напряжения воли.

Дафна поддалась холодности — видно, жизнерадостность не ценилась.

— Я ищу Маршала Аткинса Вингтитуна, человека общего типа, самосоставленного, Верховного Главнокомандующего.

— Я Аткинс.

— А на записях вы повыше кажетесь.

Его лицо лишь едва напряглось. От изумления? Раздражения? Дафна не знала. Возможно, он сдерживал желание отметить, что Дафна приехала верхом.

Он сказал только:

— Могу вам помочь?

— Хорошо. Да! Мой муж считает, что у нас пришельцы из далёкого космоса.

— Это так?

— Да, это так!

Потянулось молчание.

Аткинс глядел.

— То есть он так считает. То так. Я же пока не уверена.

Молчание продолжилось.

— Уверен, это всё очень занимательно, мэм, — заговорил он голосом, противоположным смыслу фразы, — но что я могу сделать? Зачем вы здесь?

— Ну, это же вы Армия? Спецназ? Конная Гвардия, Всадники Королевы, Тамплиеры, Кавалерийская Бригада, мушкетёры, конница и все линкоры Её Величества Королевского Флота разом?

Теперь он улыбнулся. Словно по леднику трещинка прошла.

— Полагаю, я их остаток, мэм.

— Ну ладно. К кому тут обращаться, чтобы войну объявить?

На этот раз он хохотнул — кратко, но на самом деле.

— С этим я вам не помогу, мэм. Взамен могу предложить чаю. Заходите.

ОСТРИЁ ЛЕВИАФАНА

Свой прелестный домик Аткинс называл "казармой".

— Поймите, мэм, я действительно ничего не могу вам обещать.

— Вы уже пообещали мне чай, Маршал.

— Гм. Справедливо.

Бассейн с живой водой оказался под раздвижными панелями тщательно отполированного пола. Аткинс склонился над жидкостью, вытянул пару хрупких чаш-скорлупок, зачерпнул ими снова. Заработали нанороботы, выделившееся от сборки тепло подогрело напиток, а всю неиспользованную органику улетучили вместе с мятным паром.

Дафна оглядела стены — все светлые, все, кроме одной — пустые. На ней висел старомодный плащ для связи с виртуальностью. Зелёную, шитую золотом ткань так долго не тревожили, что она казалась хрупкой. Напротив стояла ширма с ярко-красными драконограммами. Четыре знака — Честь, Отвага, Стойкость, Повиновение. В алые буквы вплеталась мыслительная сеть. Дафна её назначение разгадала, но сама себе не поверила.

Единяющие контуры; связки для разумов; тысячецикловые массивы связи. Вставший перед этой ширмой (если он, конечно, улучшил нервную систему соответствующими приёмоответчиками) сольётся со сверхразумом, близким к Софотеку. В слиянии ему будет под силу управлять миллионами, миллиардами операций. Очевидно, военными — какими же ещё?

Невероятно. Не может же управление всем накопленным Ойкуменой оружием — легионами роботов, наноэпидемиями, боевыми машинами — происходить посредством одной ширмочки? Или может? (И вообще, осталось ли от вооружений хоть что-нибудь? Дафна об этом не задумывалась, но считала, что боевых машин в пыльных запасниках музеев сохранилось немало.)

Эта келья не тянула на центральный штаб. Где же ордена и флаги? Держатели для копий? Девушки в плотных мундирчиках, передвигающие по огромным столам-картам игрушечных солдатиков? Окружающие голографические глобусы многоэтажные массивы киборгов-стервятников, связанные кабелями мозг в мозг? В исторических романах оно выглядело так.

На противоположной входу стене висела подставка для мушкета и меча (который Аткинс туда возложил, перед тем как сесть.) У мушкета был отполированный дубовый приклад, ствол из тёмного металла и завитой ударный замок из латуни. Ножны меча были изготовлены из тиснёной кожи, кольца соединял красный шёлковый шнурок.

Кинжал остался при солдате.

Они сели на циновки. Кроме полупрозрачной пламенеющей чаши на треноге мебели в комнате не было.

Оба отпили из чашек.

— Вы живёте один?

— Жена ушла, поскольку я не мог оставить службу.

Равнодушный, только констатирующий факт ответ напомнил почему-то о Фаэтоне. Словно он произнёс за спиной: "Жена утопилась во снах, поскольку я не мог оставить корабль".