– Я был довольно близок с каждым из них, – рассказывал Тарвер. – Мы были сплоченными, потому все – из города. Я и Нейт были старшими ребятами, а Мейвезер был в любом случае довольно «норовистым котом», и мы пришлись друг другу по душе. Все ребята подружились. Ребята из Филадельфии, например, Захир, Терренс Каутен, Роши Уэллс (упокой, господь, его душу!) – все эти ребята были крутыми. У нас в команде не было места враждебности или чему-то в этом духе. Ребята вздорили друг с другом, как это случается между братьями, но все это дерьмо не имело никакого значения. Мы были крепко спаянной командой, приятель. Когда я вспоминаю те дни, черт возьми, я смотрю на это так: молодые ребята соревновались друг с другом, и не все становились лучшими друзьями, но когда мы составили олимпийскую команду, появилась солидарность. Мы стали избранными, поэтому, разумеется, мы сплотились. Случалось, по ходу дела чьи-то чувства бывали задеты, но многие из тех парней были молодыми, очень молодыми, и если что-то подобное происходило, то причиной тому было недопонимание, а люди давали волю чувствам, и иногда они озлоблялись на кого-то. Но я любил каждого брата в команде, приятель. У меня ни с кем не было проблем. Я не говорю, что мой характер был всем приятен, нет, но когда оглядываешься назад, видишь, что все испытывали взаимное уважение и любовь друг к другу. Вот как я на это смотрю.

Митчелл обо всем вспоминает иначе:

– Флойд, как и остальные, был молодым парнишкой. Они никогда раньше не поднимались на такой уровень, поэтому старались переплюнуть себя. Моя работа как тренера заключалась в том, чтобы найти способ и сладить с ними. Знаете, я прослушал несколько уроков по психологии, чтобы справиться с одним или двумя из них, и полагаю, во время Игр мне это помогло. Пару раз они явились на тренировку с опозданием, и я им всыпал. Затем, когда они опять опоздали, я забрал из их комнат телефоны и телевизоры. Иногда я заставал их, когда они ругались друг с другом. Однажды поймал их за азартной игрой! Я забрал все их деньги, купил на них цветы и поставил их у них в общежитии.

Моей главной задачей, – продолжал Митчелл, – было заставить их работать сообща, и, наконец, за месяц до Игр у них это получилось. Это было совсем другое дело; тренерская работа сама по себе для меня трудности не представляет. Трудно, когда у тебя под началом разные люди из разных регионов Соединенных Штатов, особенно если они выходцы из бедных районов, потому что каждому приходится драться за то, что они могут получить.

Тарвер сказал, что Мейвезер, случалось, бывал несдержан, но в основном он был порядочным малым.

– Флойд всегда был приличным парнем, приятель, – пояснял он. – Как можно навешивать на кого-то ярлык плохого парня? Кто тут может судить? Флойд не был плохим парнем. Он был молодым, прикольным чуваком, имевшим свою собственную идентичность, который точно знал, к чему он идет. Никого за такое винить нельзя. За такое следует ценить. Я был таким же чуваком, с таким же настроем. В основном, когда мы заглядывали в наше будущее, мы оба знали, чего мы добиваемся. Сомнений на этот счет не было.

Погоня Мейвезера за олимпийской медалью началась на стадионе «Александр Мемориал». Бои были по три раунда, каждый по три минуты.

Он победил Бахтияра Тилеганова из Казахстана по очкам со счетом 10:1 в первом своем бою. Встреча была остановлена на пятьдесят седьмой секунде второго раунда из-за сильного кровотечения из носа у казахстанского боксера.

– Я был настолько накачан и так рвался в бой, – вспоминал Мейвезер, – что хотел голову оторвать этому парню.

Затем, размышляя какое-то мгновение над обстоятельствами, сложившимися за пределами боксерского ринга, он добавил:

– Я ценю ту помощь, которую мне оказывали мои тренеры после того, как отца посадили. Но отец по-прежнему продолжает давать мне указания, хотя остается за решеткой. Я должен поблагодарить отца, потому что без него я бы здесь не оказался. Думаю, что, возможно, он смотрел мой поединок.

Пять дней спустя, 22 июля, Мейвезер вновь побеждает, разделавшись с Артуром Григоряном из Армении – будущим чемпионом мира среди профессионалов, который удерживал пальму первенства в категории легкого веса по версии WBO на протяжении восьми лет. Его Флойд победил по очкам со счетом 16:3 во втором раунде.

Кто-то написал, что Мейвезер боксировал «с настоящей страстью и настойчивостью». Хотя это было то, что со временем станет для него привычным, Мейвезер вошел в историю своим третьим поединком на Олимпиаде. Он вышел победителем в полном захватывающих моментов бою с блестящим кубинцем Лоренцо Арагоном.

В конце боя счет был 12:11, и это означало, что Флойд стал первым американцем, победившим кубинца на олимпийских соревнованиях за последние двадцать лет – с того момента, когда Леон Спинкс разнес в пух и прах Сиксто Сорию в Монреале в 1976 г. Из-за бойкота боксеры обеих стран не встречались на Олимпийских играх в 1980, 1984 и 1988 годах.

Арагон, высокий и неуклюжий, обрушил на Мейвезера больше ударов в первом раунде, тогда как Мейвезеру, по обыкновению, было сподручнее отвечать контрударами. Отставая во втором раунде со счетом 4:5, американец поднажал, стал агрессивнее и закончил его с опережающим счетом 10:7, несмотря на то что судьи – использовавшие заслужившую дурную репутацию компьютерную систему подсчета очков – не смогли засчитать практически ни одного из его удачных ударов в корпус.

В третьем, и заключительном раунде бой принял беспорядочный характер, и хотя кубинец стал сокращать разрыв, этого в конечном счете оказалось недостаточно.

– Больше всего он поразил меня тогда, когда начались бои за медали, когда он дрался с кубинцем и победил его с перевесом в одно очко. Это был классный бой, – сказал Митчелл, сияя. – Дело в том, что тогда Мейвезер был боксером, применявшим защитный стиль боя. Но для победы в том поединке он не мог боксировать в таком стиле, ему надо было драться, он должен был больше думать о нападении. Ему надо было прессинговать кубинца и сопротивляться. Если вы посмотрите другие поединки с участием Флойда, вы заметите, что он боксирует и перемещается по рингу. В этот раз он должен был идти вперед, и он удивил меня. Кубинец был очень хорошим боксером. Это была чертовски серьезная схватка, но как раз в этом Флойд и поразил меня, я подумал: «Вот это да, малыш, оказывается, лучше, чем мне казалось».

Мейвезер прошел до полуфинала, где встретился с любимцем Болгарии Серафимом Тодоровым, трехкратным чемпионом мира среди боксеров-любителей и трижды выступавшим на Олимпийских играх (правда, ранее так высоко он не поднимался). Будучи боксером наилегчайшего веса, он проиграл в 1988 году поединок в четвертьфинале со счетом 1:4 будущему золотому медалисту и победителю Олимпиады в Сеуле Ким Гван Сону – южнокорейскому боксеру. Четыре года спустя, в Барселоне, Тодоров проиграл боксеру из Северной Кореи Ли Гван Сику со счетом 15:16.

Усатый европеец выиграл в Атланте все три своих поединка по решению судей, набрав больше очков в боях с украинцем Евгением Шестаковым, австралийцем Робби Педеном (будущим чемпионом мира среди профессионалов во втором полулегком весе по версии IBF) и, уже в четвертьфинале, немцем Фальком Хусте.

2 августа, в полуфинале боксеров полулегкого веса, Флойд с первого удара гонга выглядел как более быстрый боец, но Тодоров – с его ростом и преимуществом в дистанции, с которой он мог вести бой, – оказался крепким, опытным и терпеливым. Поединок изобиловал активными действиями. Молодой Мейвезер пытался подойти поближе, обрушить на соперника град ударов, а потом отойти на безопасное расстояние. Проамерикански настроенная толпа аплодировала его действиям, когда он контратаковал левой, но проморгала счет, зафиксированный на судейских компьютерах.