И то, что случилось после, в доме моей бабушки,я тоже помнила.

Все это я держала глубоко в себе. Коринн Бель предупредила меня, чтобы я никому об этом не рассказывала - никогда, чтобы никто не узнал о том, кто я есть на самом деле. Иначе будут последствия, и я об этом пожалею, поэтому до сих пор я не рассказала ни единой душе. Та Харпер Бель, которой я стала, была полностью слеплена и воспитана Коринн Бель. Если, конечно, это вообще можно назвать воспитанием.

И пока все это остается так - пока я остаюсь такой, все будет в порядке.

Но потом появился Кейн МакКарти. Мне казалось, что его глаза видят меня сквозь, всю мою ложь. Эта мысль пугала меня больше, чем мучавшие меня с детства ночные кошмары. Как такое вообще возможно? Ведь я едва знаю его, я видела его всего пару раз. Как он мог знать всю правду обо мне, тогда как для всех других мой иллюзорный образ не вызывает вопросов?

Я попыталась представить его лицо, его безупречную кожу, жесты, голос. Было в нем что-то такое, что пугало меня, кроме того, в нем было что-то загадочное, как будто он тоже что-то скрывал, хранил тайны. Забавно, ведь я тоже производила такое впечатление, но гораздо в меньших масштабах, для Бракса.

Теперь пути назад не было. Перчатка брошена, пари началось. Если я выйду из пари, все начнут задавать вопросы, требовать ответы. Я была не готова к этому. Так что теперь мне остается только одно - найти способ, как заполучить Кейна МакКарти.

Вот только перед этим мне надо научиться контролировать абсолютный ужас , который он поселил внутри меня.

Если у меня не получится справиться с этим, все узнают. Они увидят настоящую меня.

А это просто невозможно. Это не должно случиться.

Никогда.

Глава 5. Маскарад

Я совершила кое-что такое, чего не делала никогда, за исключением болезни, конечно, а болела я редко, сегодня я пропустила утреннюю пробежку.

Ведь Кейн был бы там, по-прежнему стоял, прислонившись к дереву, или сидел бы на моей лавке. Я знала это точно, как и то, что могла дышать. Это меня пугало, я словно находилась в плену и не могла сделать то единственное, благодаря чему стала бы свободной.

В конце концов, я разозлилась на Кейна за то, что чувствовала страх, и на саму себя.

Я протерла влагу с запотевшего зеркала и посмотрела на свое лицо. Коринн Бель всегда говорила, что у меня одни глаза на все лицо, и она была права, глаза у меня очень большие, почти как у инопланетянина, голубовато-зеленые. Я смутно помню, что такие же глаза были у папы. Потрогав свои мокрые волосы - прямые, светлые, чуть ниже плеч, - повернула голову из стороны в сторону, рассматривая свои острые черты - как у птицы - так говорит Коринн.

Практически точная копия папы.

Коринн Бель изменила мое имя, но не черты моего лица. За это она бы отдала свою правую руку на отсечение, уж я-то знаю.

Я поспешила завершить свои ванные процедуры, и пока все не проснулись, вернуться в свою комнату. Завернувшись в полотенце, я стояла перед шкафом и выбирала, что надеть, сегодня я остановила свой выбор на темно-коричневом кашемировом кардигане, который всегда носила с кремовой шелковой майкой и коричневыми брюками, мой образ дополняли коричневые кожаные туфли от Мэри Джейн. Пока я сушила голову, мысли так и кружили: математика, литература, распродажа выпечки, соревнования по бегу.

Кейн МакКарти.

Его слова ужалили, несмотря на то, что я действительно намеренно вела себя так - типичный сноб высшего общества, лучше, чем все остальные.

Эти описания были далеки, очень-очень далеки от правды.

Я выключила фен, села на кровать, и мои глаза наткнулись на круглую, виниловую коробку от шляпы, которая стояла у меня на туалетном столике. На ней были нарисованы винтажные открытки с островом Фиджи, Гаваи, Лондон, Австралия, в этой коробке я хранила деньги, которые посылала мне бабушка на еду, на новую одежду, другие расходы. Она была старомодна в этом плане и потому настаивала на отправке именно наличных денег, а не чеком или просто переводом на счет. Хотя счета у меня не было и никогда не будет - ну, по крайней мере, пока я учусь в университете. В конце концов, я и не заслуживаю этого. Ее деньги - не мои деньги. И как она однажды сказала, я должна буду ей все вернуть, все до пенни. За каждый клочок ткани, на покупке которой она настаивала, чтобы выглядеть прилично, за “Лексус”, за каждую сумочку, каждую пару кожаной обуви - за все.

Именно поэтому я тратила как можно меньше, не хотела быть должной ей или вообще кому бы то ни было за развлечения и развязный образ жизни, я расходовала ее деньги скромно. Это, собственно говоря, и была главная причина, по которой я не ходила все время гулять с Мерфи или с Браксом и Оливией в пиццерию, или в торговый центр с девочками из сестринства, но это не касалось случаев, когда деньги были заработаны мной лично или мы шли покупать что-то для кого-то.

Никто не знал, какая я есть на самом деле, да никто и не узнает.

Я накрасилась, причесалась, заправила за уши волосы, оделась. Наконец убедилась, что выгляжу так, как надо, затем в раздумьях посмотрела на коробочку с деньгами, в животе нещадно урчало.

Ладно, нужно позавтракать.

Я открыла коробочку и вытащила 3 однодолларовые купюры, закрыла ее и аккуратно сложила купюры пополам. Завтрак всегда был самым дешевым приемом пищи за день, особенно со студенческой скидкой. Очень жаль, что на общей кухне в доме сестринства просто нереально хранить еду, раньше я пыталась, но обычно никто не помнил, где чья еда, поэтому я приняла решение выбрать один прием пищи в день за деньги, ну, а в остальное время - хлеб, индейка и хлопья на кухне Дельт.

Я вышла из комнаты, спустилась вниз по лестнице на улицу. На крыльце я остановилась и вдохнула. Шесть утра, тишина и спокойствие, все еще спали, а я стояла и просто упивалась абсолютной тишиной поздней осени. Было еще темно, на небе все еще были видны звезды. Утренняя темнота как-то по-другому воспринималась, нежели вечерняя. Не как угроза, она не была пугающей. Чем старше я становилась, тем меньше боялась утренней темноты. Особенно в Уинстоне, в котором были фонари по всему кампусу. Я вдохнула утренний воздух еще раз и пошла.

Каблуки стучали по дорожке, пока я шла в кафе. Дул легкий ветерок, листья цветущей груши мягко шелестели на ветру. Здания Уинстона вырастали из темноты как древние крепости, в качестве маяка была обсерватория Оливии, мне очень нравились все эти замысловатые здания, возникающие как немые солдаты из темноты.

Кафе только что открылось, внутри было тепло и пахло имбирным печеньем. Девушка за прилавком не училась в Уинстоне, но мы были с ней знакомы. Она обычно работала в утренние смены и знала, что я как всегда буду ее первым посетителем.

- Привет, Лили, - сказала я, при этом взяв как обычно пакетик овсянки с изюмом и орехами и небольшую коробочку цельного молока. Все это я протянула ей.

- Доброе утро, Харпер, - ответила она, широко улыбнувшись. Лили была немного старше меня, у нее была бледная кожа и рыжеватые светлые кудри. - Доллар пятьдесят, пожалуйста.

Я передала ей два доллара, она дала сдачу в пятьдесят центов, чашку и ложку для моей каши, я же как обычно бросила ей доллар в коробку с чаевыми.

Она улыбнулась:

- Как и всегда, спасибо тебе.

Я улыбнулась ей в ответ и легонько кивнула.

- Нет проблем.

Я быстренько приготовила овсянку, залив ее кипятком и разбавив водой комнатной температуры. Заварив кашу, вышла обратно на улицу и пошла к фонтану. Подойдя к нему, я села на скамейку напротив и размешала овсянку.

- Ты всегда ешь одна?

Я подскочила от неожиданности. Это был Кейн, он вышел из тени, и его алебастровая кожа буквально светилась, контрастируя с его темными волосами, которые казались еще темнее в утренних сумерках.

- Почему ты следишь за мной? - спросила я не поднимая глаз. Зачерпнула кашу и отправила ложку в рот.

Он подошел ближе и опустился на скамейку рядом со мной, мой нос уловил запах кожаной куртки и свежести мыла. От него пахло мятой, и мне этот запах нравился. В одной руке он держал дымящийся стакан кофе из кафе, горький, насыщенный аромат которого поднимался облачком из дырочки в крышке стакана. Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и посмотрел прямо перед собой на фонтан, затем сделал глоток кофе. Удивительно, что я еще не подскочила со скамейки и не побежала прочь.