КНИГА ТРЕТЬЯ:

Где ты, реликтовый ухоноид?..

Неизвестное было одним из основных элементов,

из которых складывался страх

Д. Лондон "Белый Клык"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: Жезл Исчезающей Силы

Быть сильным и заявлять это - есть право; быть

сильным и не давить других - есть обязанность

А. Губернатис

ГЛАВА 1: Загадочное поведение росомона

...И на вторую, и на третью ночь было то же самое: долгие, безуспешные попытки заснуть на мягкой подстилке, пахнущей редкими пряностями и чужим благополучием. Сон приходил только под утро, когда восток начинал розоветь, разбавляя неспокойный ночной сумрак оживляющим цветом нарождающейся зари. Он овладевал сознанием Милава неожиданно, словно ночной разбойник, терпеливо подстерегающий свою жертву за каким-нибудь полусгнившим срубом далёкого-далёкого городища Рудокопово. А потом были странные сновидения, которые с одинаковой вероятностью могли быть прозорливыми, а могли быть порождением тёмной ауры, насыщавшей земли гхоттов даже после гибели Аваддона.

Снов всегда было много, но наиболее яркими и запоминающимися были три. После нескольких ночей Милав сумел "заучить" их настолько, что мог пересчитать количество стрел, выпущенных в оставшихся в живых росомонов из отряда Вышаты, и даже - физически ощутить запах пыли и тлена в одрине Годомысла Удалого в момент его пробуждения после многолетнего сна. (Да и сна ли?..) Одного не мог понять Милав: где находился Ухоня в тот момент, когда голубой свод небес выплёскивал на кузнеца и бабушку Матрёну такой знакомый и такой желанный голос ухоноида?..

Раз за разом Милав пытался понять это, беспокойно вглядываясь (во сне) в умопомрачительную лазурь неба над родимым домом. Однако все его попытки заканчивались одним - он слышал голос Ухони, торопливо оглядывался по сторонам, в надежде заметить размытую июльским маревом бесплотную тень самого дорогого ему существа, а потом, когда в дрожащем воздухе начинали проступать знакомые до боли очертания, кузнец просыпался...

Едва не плача от очередной своей неудачи, Милав оставшееся до подъёма время лежал с открытыми глазами, бездумно глядя в широко распахнутые двери огромного дормеза. Он слушал звуки пробуждающегося леса, размеренный шорох флегматично жующих гхоттских "рысаков" и пытался понять, зачем непонятные сны преследуют его с такой настойчивостью? Случайностью это быть не могло. (Не бывает случайностей в мире, в котором не одну сотню лет провёл такой тёмный чародей, как Аваддон.)

Промаявшись всю ночь без сна и заснув лишь на несколько коротких минут, чтобы в очередной раз с головой окунуться в три глубочайших омута-сна, кузнец весь день сидел со скучающим видом у открытого окна и клевал носом, едва ли не ежеминутно засыпая, но почти тут же просыпаясь с встревоженным видом на осунувшемся лице.

Всегда очень внимательный к своему новому товарищу сэр Лионель не мог не заметить произошедших с Милавом перемен. В один из таких моментов он подсел к Милаву и, заглядывая ему в глаза, с участием спросил:

- Что с вами происходит?..

Милав непонимающе посмотрел на своего единственного теперь спутника, но ничего не ответил. Кальконис настаивать не стал. Сэр Лионель всегда отличался тонкой организацией души и умел сопереживать ближнему. Он молча вернулся на место, с притворным интересом принявшись изучать неторопливую жизнь, протекающую за бархатными портьерами парадного дормеза.

Милав скосил на Калькониса взор и глухим голосом спросил:

- Как вы спите, сэр Лионель?

Кальконис удивлённо вздёрнул подсурьмленную бровь (что и говорить, умел любитель фривольной поэтики следить за своим внешним видом!) и переспросил:

- Как я сплю?

- Вот именно, как вы спите?..

Милав наклонился вперёд и вперил в Калькониса немигающий взгляд. Сэр Лионель не стал гадать о причине столь странного вопроса и ответил искренне, едва заметно пожав плечами:

- Я на свой сон не жалуюсь. Если только не брать во внимание невероятную назойливость местных комаров. А что?

- Комаров... - задумчиво повторил Милав. - Если бы всё дело было в комарах...

Сэр Лионель ждал продолжения, но так и не дождался. Милав, неожиданно утратив к собеседнику всякий интерес, откинулся на мягкие подушки и уставился в окно. Кальконис пожал плечами, после чего последовал примеру угрюмого росомона, не забывая время от времени бросать короткие тревожные взгляды на спутника.

В один из таких моментов он с удивлением и даже с некоторым страхом обратил внимание на лёгкое дымное облако, неожиданно прокатившееся по Милаву от ног к голове. Облако стремительно укутало тело кузнеца, и так же молниеносно растаяло в нагретом, насыщенном благовониями воздухе дормеза. Сэру Лионелю непроизвольно пришлось протереть глаза, настолько скоротечным и оказалось видение.

Кальконис принюхался к воздуху, надеясь в его ароматической составляющей обнаружить объяснение необычному явлению. Но чувствительный к всевозможному парфюму нос сэра Лионеля уловил лишь томный запах травы долгожителей - рейгана и тонкий немного терпкий аромат эвкалипта, к которому примешивалось слабое благоухание лимона.

Продолжая с растущей тревогой наблюдать за безмолвным росомоном, Кальконис попытался проанализировать увиденное и пришёл к выводу, что это не могло быть остаточным воздействием тёмной эманации зла. Аваддон, без сомнения, навсегда присоединился к сонму тёмных сущностей - адептов Малаха Га-Мавета, и из мира бесплотных теней не может влиять на жизнь людей. Правда, оставались многочисленные ученики, да и просто прихлебатели чародея, от которых можно ожидать чего угодно. (Пример с покушением на Ярила-кудесника с помощью призванных во сне разбойников был ещё свеж в памяти сэра Лионеля.) И всё же что-то подсказывало Кальконису: дымное облако не может быть порождением зла, потому что боль, страх и горе не пахнут светлой надеждой и безудержной радостью. А запах, оставшийся внутри дормеза после того как туманная дымка истаяла, был именно таким!

Сэр Лионель подался вперёд, ничуть не заботясь о том, как воспримет кузнец подобную бестактность. Милав с удивлением посмотрел в глаза Кальконису, на дне которых трепетал вопрос. Росомон сумел прочитать его, потому что тихо спросил:

- Вы не заметили ничего странного?

- Где? - Кальконис решил немного потянуть время, потому что не мог определиться, как следует вести себя с росомоном после всего увиденного.

Милав неожиданно улыбнулся знакомой открытой улыбкой, сразу перенёсшей сэра Лионеля в то счастливое время, когда их было трое, и когда все они были по-настоящему счастливы.

- За что я люблю вас, сэр Лионель, - продолжал улыбаться Милав, - так это за то, что вы совершенно не умеете лгать!

- Вообще-то я и не собирался этого делать... - смутился Кальконис.

- Тогда ответьте на мой вопрос честно. - Милав продолжал изучать лицо своего собеседника. - Что вы видели?

- Я видел странный дым, окутавший ваше тело. Потом дым быстро растаял.

- Значит, это был не сон... - задумчиво проговорил кузнец.

- Конечно не сон! - подтвердил Кальконис. - Если только мы не спали, и не видели одно и то же!

- Едва ли, - грустно произнёс Милав. - Я бы не хотел, чтобы и вам снилось то же, что мне... - Кузнец на секунду замер, а потом проговорил потеплевшим голосом: - Впервые с момента последней битвы с Аваддоном, у меня появилась надежда...

- О чём вы, Милав? - не понял Кальконис.

- Я говорю о будущем, сэр Лионель. О нашем с вами будущем... - Милав усталым жестом провёл по глазам и произнёс фразу, нисколько не добавившую понимания: - Теперь я почти нормально смогу спать...