Annotation
Варга Василий Васильевич
Варга Василий Васильевич
Цена высшему образованию
Уважаемые читатели! Эта повесть - зеркальное отображение жизни прошлых лет. В ней нет ни капли авторского воображения. Я буду рад, если узнаю, что ее прочитали те, кому кажется, что в советском союзе жилось хорошо, а теперь все плохо. Да, коммунисты жили сносно. Я сам был не только членом партии, но и активистом. Мне тут же скажут: притворялся, гад, предатель, состоящий на службе у империалистов. Но как же я мог притворяться, если я трудился с утра до ночи, у меня есть правительственные награды, я ветеран труда. То, что партия защищала своих членов, то, что в стране был порядок, а сегодня в какой−то мере хаос, согласен. Не люблю врать. Но верно так же и то, что не хлебом единым жив человек. Если бы я написал правду о жизни простого человека в СССР, меня бы тут же упекли в тундру.
Ленинский социализм и коммунизм стал загнивать задолго до развала СССР. Трагедия КПСС в том, что она находилась, следуя талмудам вождя, по ту сторону действительности и никогда не признавала своих ошибок: талмуды маразматика были священны, как еврейская Тора и не подлежали пересмотру.
Есть сорт людей, рвущихся к власти. К ним примыкают те, кто хочет набить пузо, и больше его ничто не интересует. Я же принадлежу к тем людям, для которых свобода превыше всего: буду голоден, но буду свободен.
Современные коммунисты, у кого появился шанс, вернуть себе золотые кресла, слишком рьяно и неубедительно разоблачают сегодняшний режим, но как всегда, не говорят правды, потому, что правда и коммунизм несовместимы, так же как и свобода и коммунизм не сочетаются. А правда состоит в том, что сегодняшний политический бомонд, находящийся у власти, - это вчерашние секретари райкомов, обкомов КПСС и комсомола, − что ж ленинская теория, отрицавшая совесть, так их воспитала? Это прекрасный пример того, что КПСС была главным орудием разложения личности. Ленину удалось разложить русскую нацию, превратить русского человека в духовного послушного раба. Не потому ли идолу в Москве свыше ста памятников, так похожих друг на друга. Это не что иное, как духовное рабство древней Римской империи.
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ВАРГА.
ЦЕНА ВЫСШЕМУ ОБРАЗОВАНИЮ.
1
В конце августа заканчиваются летние каникулы в учебных заведениях. Тысячи студентов возвращаются в общежития, а те, кто живет в городе по месту расположения высшего учебного заведения, догуливают последние дни.
Я имел койко-место на втором этаже, в комнате, 82 по адресу: Университетская, дом, 1. Так как я жил дальше всех, то и приехал раньше остальных; мне предстояло преодолеть свыше тысячу километров с запада на восток, где меня ждал прекрасный южный город на берегу Днепра, в котором было не только много заводов-гигантов, но и четырнадцать высших учебных заведений, среди которых выделялся Государственный университет. И я был студентом этого университета. Осуществилась моя мечта с самого детства. По моему глубокому убеждению, здесь готовили будущих маститых поэтов и прозаиков на филологическом факультете, - здесь изучали жизнь и творчество самых знаменитых писателей и поэтов с мировым именем. Эта уверенность не покидала меня на каникулах и особенно в те дни, когда я собирался путь в конце августа.
В моей полотняной сумке были две трехлитровые банки со свиной тушенкой домашнего изготовления, двадцать рублей в кармане на поезд до Днепропетровска и на первые дни, до получения стипендии, килограмм сушеных яблок и столько же чернослив. Это "богатство", приготовленное матерью, которую я оставлял одну с ее убогим хозяйством, вокруг которого она крутилась с утра до вечера каждый день и не могла понять, почему ее единственный сын оставляет ее в одиночестве.
Трехлитровая банка с тушенкой это хорошее подспорье для любого студента, в особенности такого, как я. Единственное неудобство в том, что открыл и надо съедать все сразу. Уже на следующий день эта тушенка издавала дурной запах и ее приходилось выбрасывать. В этом я убедился, как только приехал в общежитие.
Во Львове я не смог взять билет в общий вагон, поскольку немыслимое количество билетов уже было продано и общие вагоны переполнены пассажирами, которые теснились, как селедка в бочке, поэтому пришлось выложить последние гроши и взять место в купейном вагоне.
Каково же было мое удивление, когда я встретил в этом купейном вагоне своего земляка и одноклассника Диму Намяка. Мы с ним еще до армии расширяли свой кругозор в школе-семилетке. Дима, помнится, с трудом тянул на тройки, никак не мог усвоить квадраты чисел, путал Октябрьский переворот с французской революцией и относился к учебе совершенно безразлично. Да и прогуливал под всяким предлогом.
Я втащил свою сумку, открыл полку нижнего сиденья купе, сел, вытер пот со лба и уставился на Диму, читающего газету "Правда".
-Дима! ты что ли? привет! Куда путь держишь?
- В Киев на учебу, - ответил Дима, складывая газету и глядя на меня с высоты своего социального превосходства.
- Ты что, окончил среднюю школу? Или в ПТУ поступил после семи классов? Когда ты успел? Ты же, насколько я помню, не проявлял никакого интереса к учебе, и поступать никуда не собирался.
- Нет, я средней школы не кончал, - сказал Дима. - После службы в армии, я сразу пошел работать в колхоз.
- Кем же ты работал в колхозе? сторожем?
- Сначала сторожем, потом заместителем бригадира, а в последнее время бригадиром. Классная работа, я те скажу. На своем участке ты - полный хозяин, делай, что на ум взбредет и никто тебе не указ.
- И колхоз направил тебя на курсы повышения квалификации или как?
- Нет, колхоз рекомендовал, а обком партии направил меня в партийную школу среднего звена на три года, где я получу среднее полихтическое образование, - сказал Дима.
- И будешь политически образованным бригадиром, - ехидно произнес я.
- Посмотрим, - загадочно отозвался Дима.
На нем был довольно приличный костюм и новенькие недешевые туфли, модные на левой руке красовались часы с металлическим браслетом под золото. Он немного отпустил волосы с завитушками у висков, отчего сильно смахивал на еврея, но, в общем, по сравнению со мной, худосочным и кое-как одетым, выглядел королем. У него не было никаких банок со свиной тушенкой домашнего изготовления, ни запасов перловой крупы, чтобы сварить себе кашу, а только маленький квадратный чемоданчик, прадед будущих знаменитых дипломатов, которыми по возможности вооружался каждый советский интеллигент.
- Какая у вас стипендия? - поинтересовался я.
- Мне стипендию платит колхоз. Шестьдесят рублей в месяц.
- Так это же месячная ставка учителя или молодого инженера.
- Немного больше, - гордо сказал Дима.
- На питание сколько тратишь?
- Нисколько. У нас столовая бесплатна. И кормят как на убой.
- Это по тебе видно. Однако ж!
Дима поправил галстук, пригладил жидкие волосы с завитушками у висков, а затем стал рыться в миниатюрном чемоданчике, складывать бритвенный прибор, мыльницу, зубную щетку. Видно было, что он готовится к выходу.
- Ну, пока, мне выходить, и на пересадку. Сейчас станция Жмеринка. А ты, я слышал, в университете учишься, учителем будешь. Но...учителя у нас не в почете. Бездельники и вредители. Во время уборки урожая требуют, чтобы дети посещали школу. Как это так можно? В этом вопросе наша родная партия допускает ошибку, досадную ошибку, понимаешь. Так нейзя, понимаешь. Мы на семинарах в партийной школе спорим с нашими кандидатами наук, прохфессорами и окодемиками по этому вопросу. Партия должна снять лозунг: среднее образование всем! А наши прохфессора нам говорят: раз партия сказала: надо значит надо и баста. Оно, конечно, так и есть, это мы так по вьюношескому максимализму в таком ключе рассуждаем. Ну, пока, желаю удачи. Может, свидимся когда?
