- Вы уже уходите, - робко спросил Деншфильд, заметив, что Эмберх начал собираться. - Может, пообедаете вместе со мной.
- Простите, никак не могу. А над словами подумайте, Вильгельм. Момент, когда вам потребуется заговорить, может наступить раньше, чем вы думаете.
Оставив промышленника наедине со своими мыслями, Карл быстро покинул гостиничный ресторан. Не наболтал ли он лишнего за столом? Деншфильд скользкий тип, доверять ему нельзя.
"А что мне остается? - подумал Карл. - Деншфильд единственная ниточка, которая связывает меня с Тиссеном, Бошем и Круппом. А слово этих троих может оказаться решающее значение в предстоящей интриге".
Успокоив себя этими мыслями, он уехал на своем автомобиле в сторону рейхсканцелярии.
4
Ноябрь 1937 года. Тибет, немецкая база в горах.
За прошедшие два с половиной года база сильно преобразилась: занимая в три раза большую площадь, чем в тридцать пятом, она была застроена новыми зданиями и лабораториями. Сюда перебрались геологи и физики, ботаники и агрономы. Были построены небольшие элеваторы, велось сельское хозяйство, пленные разводили скот. Появились даже мощенные камнем дороги между наиболее важными строениями. Сделавшись самодостаточной в плане обеспечения продовольствия и медицинского обслуживания, базу можно было принять за простой немецкий поселок, для этого не хватало только наличия женщин и детей европеоидной наружности.
Опасение быть обнаруженными жильцами ближайшей деревни руководство отбросило: по докладам разведки крестьяне не были склонны лазать в горах и заниматься поисками не пойми чего, скот пасли у озера. Немецкие строения находились слишком далеко от мест, которые привыкли посещать селяне, никто другой в такую глушь просто не мог забраться, разве по чистой случайности, как это было с отрядом китайских коммунистов и больше никогда не повторялось.
После конфликта Крузе с Эмберхом, а также ввиду слухов, распространявшихся в регионе, полковник Кроненберг занял сторону Карла и запретил проводить эксперименты на людях, а также приказал прекратить вылазки в деревни тибетцев. Последним пленником, приведенным на базу Эмберхом в начале тридцать шестого года, был одноногий китаец. В отличие от остальных, он, как и доставленный до него француз, плененный во время вылазки на одну из деревень, занял привилегированное положение: не привлекался для сельскохозяйственных работ, лучше питался, за его здоровьем тщательно следили.
За три месяца так и не успевший привыкнуть к должности коменданта Ганс Штейнер как раз думал об этом китайце, направляясь на склад редких материалов:
"Использование пленников в работах громадный риск. Как бы мы за ними не следили, они в любой момент могут организовать побег, скрыться и рассказать о нашем присутствии в горах. Одноногий китаец единственный, кто никогда не сможет сбежать, а если бы и смог, то ничего не рассказал бы просто потому, что здесь его никто бы не понял. Но он единственный, кого приказано не беспокоить. Почему?"
Сразу после возвращения на базу в тридцать шестом, Эмберх долго допрашивал китайца наедине, к пыткам вроде бы не прибегал, да и пленник оказался податливым: очень скоро стал писать какие-то заметки и передавать их Эмберху.
Сразу после того, как китайца удалось расколоть, Карл переключил внимание на Штейнера. Впервые Эмберх доверился Гансу осенью тридцать пятого, когда отправился в несанкционированную Кроненбергом командировку.
- Послушайте, Штейнер, - сказал он тогда, - мне не на кого здесь положиться, кроме вас. Сами понимаете, Крузе не забыл обид и, оставшись без моего присмотра, может вернуться к своим опытам. Однажды вы поддержали мою точку зрения, заступились за меня даже перед Кроненбергом. Полагаю, делали вы это не потому что я вам симпатичен, а потому что знали - правда на моей стороне. Я вынужден покинуть базу на несколько месяцев, Дело чрезвычайной важности. С Кроненбергом я ничего не согласовывал, на это просто нет времени. Вы готовы стать комендантом на время моего отсутствия?
Штейнер тогда заколебался, ведь прежде он ничем не руководил, но в конечном итоге огласился. Из-за этого назначения отношения Ганса и доктора Крузе совсем испортились. Узнав о самовольном уходе Эмберха, медик хотел немедленно уведомить об этом Кроненберга, но Ганс ему не позволил:
- Вы сейчас не на лучшем счету полковника, а мне он доверяет. Если доложите об уходе Эмберха, я добьюсь того, что вас переведут с базы , - сказал тогда Ганс.
Угроза подействовала - Крузе от своей затеи отказался, но обиду затаил. Прежде всего стал писать Кроненбергу письма с жалоба и предупреждать, что если ему не предоставят возможность работать, то доктор Исии быстро опередит его.
Штейнер же не жалел о своем поступке. Эмберх разгадал его: он действительно встал на сторону Карла, потому что считал того правым. Ганс был исполнительным, дисциплинированным, исключительно преданным, одним словом хорошим солдатом, но не бездумной машиной для убийств. Он не станет мириться с несправедливостью даже по отношению к своему врагу, и хоть мнения своего открыто не выскажет, при первой же возможности попытается перейти под командование другого человека, не замаравшегося пытками и уничижением человеческого достоинства поверженных. Штейнер ни в какой степени не являлся вольнодумцем, но отказаться выполнять приказ, который сочтет несовместимым со своими моральными нормами, мог.
Поэтому когда увидел, чем Крузе занимался в своей лаборатории, пренебрег рекомендацией своего непосредственного начальника полковника Кроненберга принимать в спорах между Эмберхом и доктором сторону последнего. Когда же Карл вернулся из своей несанкционированной экспедиции вместе с безногим китайцем и узнал о поддержке Ганса, решил приблизить его к себе. В целом у них установились отличные рабочие отношения, Штейнер стал доверять Эмберху и еженедельные отчеты Кроненбергу превратились в простую формальностью. Полковник это сразу заметил и разрешил Гансу писать их по мере надобности. Но в сближении Эмберха и Штейнера Кроненбеерга, очевидно, был не заинтересован, поэтому часто стал отзывать Карла в Берлин, а на его место назначать новых комендантов. Эмберха, похоже, подобное положение тоже не устраивало, и каким-то чудом он сумел уговорить полковника назначить комендантом Штейнера. Ганс без энтузиазма заступил на новую должность, но просьбу Карла держать его в курсе события выполнил и вместе с отчетами Кроненбергу периодически писал короткие сообщения для Эмберха.
Добравшись до склада, Штейнер выслушал доклад управляющего о нехватке геологических приборов и жалобах агрономов, не получивших удобрения вовремя. Ганс пообещал разобраться и сразу же к себе, где попросил молодого секретаря из какого-то антропологического то ли института, то ли организации Аненербе, составить написать в Берлин письмо и приложить накладную со склада.
- Будет сделано, комендант, - отвлекаясь от корреспонденции, согласился секретарь. - Непалец как раз должен сегодня прийти.
Непальский проводник был связующим звеном между базой и Берлином. Получая громадные для своей страны деньги от Кроненберга, он охотно помогла немцам, соблюдая конспирацию, передавая письма, распоряжения и всевозможные посылки, а также организуя незаконные пересечения границы немцами.
- Хорошо, - кивнул Ганс. - Сообщите мне, когда он придет, нужно будет передать ему отчеты для полковника.
Сказав это, Штейнер вошел к себе в кабинет, запер дверь, сел у окна и посмотрел наружу. Пленные тибетцы волочили мешки с зерном в столовую, возле палаток устроилась группа солдат-бездельников, болтавших о чем-то, лаборатория Крузе возвышалась над палатками, глядя на мир через безжизненные оконные стекла. Персонал базы сильно поменялся, военных становилось меньше, представителей науки больше. Правда, они не походили на ученых, каковыми представлял их Ганс. Те были сумасшедшими с добрыми отрытыми лицами, а эти, из Аненербе, были просто сумасшедшими, и доброты в их лицах было не сыскать. Одним словом, здешние учены больше походили на безумца Крузе, не считавшегося ни с какими соображениями морали. Да и кадровые перемены говорили о многом. Ганс подозревал, что тибетский проект решили вывести из под контроля военных, полностью передоверить его партийным чинами из Аненербе. Если так, то первым полетит голова Кроненберга, которого переведут на другую должность. Тогда Эмберх отпадает автоматически, и Штейнер остается на базе в подвешенном состоянии. А с учетом того, что Крузе свои позиции укрепит, и нанесенную обиду не забудет, подобная перспектива Ганса не прельщала. Ему хотелось поскорее вернуться в Германию. Иной раз он даже начинал подумывать о побеге, но чувство долга не позволяло всерьез относиться к подобным мыслям.
