Вы, вот, Оскар Викторович, утверждаете, что владивостокский отряд заперт во Владивостоке льдами. А как тогда я на миноносце в Артур прибыл?

— Тогда была острая сюжетная необходимость, ваше высокопревосходительство, — осмелился высказать замечание вслух Ухтомский.

— Необходимость, говорите? — ухмыльнулся наместник. — Х-хе! Ладно, пусть необходимость. А сейчас мне нужно, чтобы отряд крейсеров соединился с эскадрой в Артуре.

— Это невозможно! – возмутился Старк.

— Для вас — невозможно, — соглашается Александр. А ещё среди населения полуострова полно японских шпионов, но вычислить их мы не способны, потому что даже с пьяных глаз ходю от япошки отличить не в состоянии.  Мне полицмейстер точно так же ответил — невозможно, мол. А я придумал. Пусть одна проблема борется со второй, избавимся от обеих.

Наместник поворачивается к секретарю:

— Приказываю, всех китайцев, маньчжурцев и прочих азиатов вывезти во Владивосток. Возвращение разрешить только морским путём. Обеспечить ломами, киркомотыгами и нарезать участки работы так, чтобы после пробивки двух каналов  на оставшейся между ними льдине осталось как можно больше азиатов. Льдину с тружениками обеспечить питанием, топливом и отбуксировать к острову Хоккайдо. Пусть у япошек едоков прибавится, у них и так с кормёжкой не ахти. По полученному каналу вывести из Владивостока отряд крейсеров.

Наместник повернулся к участникам совещания:

— Вопросы есть?

Оглядел вытянувшиеся лица, кивнул и сам себе довольно ответил:

— Вопросов нет.

***

Обер штабс-ротмистр Георгий Павлинович Большаков, в миру более известный как дядя Жора, не жалея сил, глотки и длинного бича из вяленых моржовых кишок, натаскивал своих отмороженных подчинённых. Отмороженных во всех смыслах – эскадрилья конных водолазов была создана энтузиастом после того, как в одном из айсбергов у побережья Чукотки были обнаружены реликтовые панцирные морские коньки. Рыбы, вмёрзшие в лёд, судя по всему, ещё до всемирного потопа, после дефростации оказались вполне работоспособны и весьма подвержены дрессуре по методу господина Дурова. При весе в полтора английских центнера каждый конёк вполне резво тащил на себе взрослого мужчину с некоторым количеством полезного груза.

Дядя Жора дураком не был, и за представившуюся возможность уцепился обеими руками.  Кем на самом деле был тогда ещё просто штаб-ротмистр, так это выдающимся механиком-самоучкой. Поговаривали даже, что обе руки ему от рождения достались правые. Разобрав приобретённый на распродаже велосипед с мотором «Маунтина», Большаков умудрился изготовить на его базе первый в мире независимый «аппарат для дышания под водой». Выдающееся изобретение позволяло сутками не вылезать из глубин на поверхность.

            Вы когда-нибудь пробовали зимой сутками не вылезать из вод Жёлтого моря?

Не пробовали, но представляете? Это вам, голубчики, только кажется, что представляете, но общее представление, видимо, имеется. Тогда вы поймёте, почему такое замечательное и уникальное подразделение, как эскадрилья конных водолазов комплектовалось исключительно штрафниками, часто по приговору суда.

            Очередное пополнение наблюдало за обучением с берега, грустно повесив растерявшие всякий задор усы.

Прохаживаясь по палубе небольшого понтона, дядя Жора не стеснялся в выражениях:

— Евстафий, ниже пятку! Ниже пятку, я сказал, дери тя рашпилем во все дыры! И дросселем активнее, не допускай пузырей!

Плетёный бич без промаха влетал в спину обучаемого, придавая дополнительный вес устным замечаниям матёрого педагога.

— Игудиил, серафим тебя задери, все шесть крыльев тебе в глотку! Держи руки ровно, не тереби повода, ирод, скотину нервируешь!

Педагогический щелчок бича. Возмущённое бульканье обучаемого и повторный удар по его многострадальной спине.

Наконец занятие оканчивается, Большаков, звеня шпорами, подходит к краю понтона и, не глядя под ноги, сигает в воду. Здоровенный морской жеребец выныривает ему навстречу, принимая наездника на украшенную богатым плавником спину. Обер штабс-ротмистр фасонит — правит только коленями, не касаясь повода руками.  На мелководье спрыгивает со своего конька и широко шагая, выходит из воды.

— Пополнение?

Гейцати-заде не слышит вопроса. Следом за комэском из волн выбирается истинное морское чудовище — серый, в полоску кот весом в несколько сот килограммов. В зубах котяра тащит непонятно где пойманного палтуса размером с большой письменный стол.

Дядя Жора бичом возвращает себе внимание новичка.

— Чего вытаращился, морского котика ни разу не видел?

***

В это время на одном из небольших мысов Ляодунского полуострова.

            Между двух валунов, дающих защиту от порывов ветра, в позе лотоса застыл мужчина средних лет с явно выраженными нордическими чертами лица. Его сбитая на затылок мятая фуражка командира кригсмарине  не слишком удачно сочетается с вышитой косовороткой, но мужчину это не смущает. Решительно выставив рыжеватую бородку, он потрясает толстой пачкой чертежей, от которой отделяет по одному листку, чтобы немедленно сжечь на небольшом костре, разведённом в ямке между камней.

            Глаза его горят огнём одержимости. Видимо, с таким же выражением лица его далёкие предки, потрясая боевыми топорами, вгрызались в свои дубовые щиты.

            — Ком цу мир, майне кляйне, ком, семёрка, сука у-ботная, Одином заклинаю!

            Его уверенность в успехе завораживает, кажется, на звук хрипловатого низкого голоса вот-вот отзовётся из морских глубин и вынырнет, сбрасывая с покатой палубы и рубки клочья морской пены, невиданный ещё в этом мире зверь — подводная лодка седьмой серии, оскалится клыками орудий, ухмыльнётся заслонками торпедных аппаратов…

            Доннер веттер! — кричит, вскакивая на ноги, вызывавший свою подводную лодку капитан. Он швыряет чертежи в огонь, потом долго топчет костёр ногами.

            — Опять, опять эти суки! Всегда, блин, всегда вызов ломают, уроды нематериальные! Какого хрена вы там пишете, школота грёбаная, если сквозь ваши творения чайки пролетают! Ни ума, ни фантазии, читать толком не умеют, а туда же, историю переписывать!

Если проследить за его взглядом, можно увидеть причину негодования. Вдоль побережья, суетливо мотая разнообразными решётками антенн, плетётся целая орда разномастных кораблей,  явно являющихся плодом воспалённой фантазии. В соответствии с заветами господина Фрейда, но против всех законов физики, в множество рядов торчат во все стороны огромные ракеты вперемешку со стволами артиллерийских орудий совершенно циклопических размеров.  В клюзе последнего монстра болтается оборванная якорная цепь – видимо, таланта автора хватило на то, чтобы материализовать якорь. На цепь правдоподобности не хватило – оборвалась на первом же звене.

            «Дикая охота» удаляется от берега, унося на призрачных бортах прощальные проклятия.

            — В песочнице душить, суки, на кишках училок языка и литературы! Ненавижу, козлы, отрыжки папиных организмов!

            Усилившийся ветер не даёт расслышать продолжение сего страстного монолога…

***

Артамон Захарович Коломоец, младший техник-телеграфист городской почтовой станции фактом начала войны был чрезвычайно взволнован.  На работе был рассеян, за что получил физическое замечание от руководства, несколько увеличившее производительность, но вызвавшее в душе Артамон Захарыча немалую обиду — согласитесь, когда тебе полсотни с гаком, подзатыльник расстраивает сильнее, чем точно такой же, полученный в детском возрасте.

Волнение долго бродило в телеграфисте, не находя выхода, но в конце концов вырвалось наружу:

— Как вы думаете, Акакий Филиппович, — обратился он к регистратору бумажной корреспонденции и приёмщику посылок Фрумкину-Невтыкайло, — боевые действия не помешают пересылке выписанных мной из Киото саженцев персика? Точно такие же мне предлагали из Китая, но дороже на целый алтын, да и знаю я это китайское качество! Японцы всё-таки культурнее прочих азиатов будут, как вы полагаете?