Такую интерпретацию данного соответствия подкрепляет еще одно обстоятельство. Во владениях фракийских ксанфиев, по Птолемею (111,11,7), находился город Пергам (Шруароу). Идентичное название в варианте Шруарос зафиксировано также несколько дальше к западу в области племени пиеров, проживавших севернее горы Пангея (Hdt. VII, 112). Но дело в том, что Шруарос, Шруара - это слово, хорошо известное на северо-западе Анатолии, оно представлено в многократно, начиная с «Илиады» (IV,508; V.460, 446; VI,512; XXIV,700), зафиксированном в греческой литературе названии троянской цитадели, которая у Гомера постоянно изображается как обиталище Аполлона, защитника города. То же самое слово отразилось и в названии крупнейшего мисийского города Пергама. В греческом языке под влиянием троянских сказаний оно превращается в апеллатив, становится универсальным в поэтических текстах обозначением для крепости, цитадели, акрополя (см. подробнее [Гиндин, 1981, с. 110 и сл.]).
В указанной работе специально обосновано значение этого слова для проблемы фрако-троянского языкового континуума. Его этимология вполне надежна: она восходит к и.-е. bhergh- «высокий, возвышенность», ср. ст.-слав, брЪгъ «берег», нем. Berg «гора» и т.д. В то же время в континентальной Фракии, изобилующей горами, мы находим в местных названиях множество отражений той же индоевропейской основы, но сплошь со звонким губным в начале, ср. названия поселений Веру а, Вёруюоу, Bergule и т.д. [Detschew, 1976, с. 52 и сл.]. Как же объяснить появление в прибрежных районах форм с глухим губным? Думается, объяснение может быть лишь одно -через мощное влияние со стороны Анатолии, где эта основа отражена в массе форм именно с начальным глухим: ср. такие топонимы, как памф. Перуг), кар. Перуаста, писидийское личное имя Перут^, киликийское Перусщт! и т.д., все восходящие к хет. рагки- «высокий» (см. [Гиндин, 1967, с. 153 и сл.; Гиндин, 1981, с. 111 и сл.]). Мало-азийского происхождения, по-видимому, название городов Пергам на Крите и на Кипре, также ионийская глосса, приведенная в словаре Суды (см. Пёруарос), где сказано: «[словом] n^pyapov ионийцы называют город, а некоторые вообще всякие возвышенности». Ранние заимствования данной основы в греческий отражены в названии аттического дема Перуасп) и, в варианте с нулевой огласовкой корня, в догреческом апеллативе ттируос «башня» [Гиндин, 1967, с. 153]. Итак, во Фракии выделяются области на побережье, где продолжения этой индоевропейской основы имеют не обычный «фракийский» вид, но такой, в каком они представлены в Анатолии, и прежде всего в близлежащей Троаде. Здесь еще раз, как в случае с именем богини Хепат, окрестности Трои оказываются связующим звеном на пути проникновения малоазийских языковых и культурных элементов к фракийцам. Южноанатолийские влияния, достигнув Трои, легко «переходят» через проливы, во Фракию. Но еще замечательнее то, что изоглосса Пергам в Илионе - Пергам на Бистон-ском озере дублируется распространением локального слова для золота, желтого цвета. Река Ксанф, «Золотистая», вблизи Илиона и племя ксанфиев, «рыжих, золотоволосых», в бистонском Пергаме. Именно потому, что Троя была в худыурцо-историческом и языковом плане как бы частью Фракии, захватившие ее малоазийские влияния легко распространялись и далее, на другую сторону Геллеспонта.
Принадлежность названия Ксанфа фрако-троянскому миру получает особое значение в контексте одного гомеровского эпизода, где выступает эта обожествленная река. Это эпизод истребления Ахиллом дружины, присланной на помощь Илиону северобалканским племенем пеонийцев (XXI, 135 и сл.), кстати, непосредственно граничащих с балканской Дарданией. После того как Ахилл оскверняет воду Ксанфа, бросая в нее тело убитого сына Приама Ликаона, поток воодушевляет на битву с ним пеонийца Астеропея, т.е. «Молнийного», и «вкладывает ему в грудь силу» (XXI,145). Важно, что Астеропей - не просто северобалканский герой, он внук бога одной из крупнейших рек Аксия (’А^юс), берущей исток в землях балканских дарданцев. Этот гидроним сейчас с учетом его нынешнего македонского названия Црна река, т.е. «Черная река», сближают с иран. aklaena «черный», ср. древнее название Черного моря Пбутос "A^eivoc, из и.-е. n-ksei «черный, беспросветный» [Георгиев, 1977, с. 32]. Вся завязавшаяся борьба уроженца Северной Греции Ахилла с отпрыском фракийского потока, который, по словам Гомера, «широкотекущий, наилучшую воду на землю изливает» (XXI, 157 и сл.), во фракологии рассматривается как древний балканский сюжет, отразивший борьбу греков с фракийцами и близкими им северными племенами и сравнительно поздно имплантированный в картину Троянской войны [Венедиков, 1976]. (Другую, более вероятную интерпретацию этого важнейшего эпизода Троянской войны см. [Gindin, 1990; Гиндин, 1990].)
Ахилл, гордящийся своим происхождением от Зевса, провозглашает превосходство мощи своего божественного прародителя над мощью всех рек и потоков, включая великую греческую реку Ахе-лой, и в подтверждение своих слов истребляет, вслед за Астеропеем, почти всю пеонийскую дружину. Тогда против него поднимается сам Ксанф, спасает тех пеонийцев, что оставались еще в живых, в своих глубинах (характерный сказочный мотив сокрытия героя в подводном царстве!) и обрушивает на Ахилла всю мощь своих волн. Ахилл побежден, и ему грозила бы неминуемая смерть, если бы его молитвам не вняла Гера и не послала ему на помощь Гефеста, который своим огнем укротил поток. Вся эта картина, где бог троянской реки, омонимичный фракийскому племени, воодушевляет северобалканских героев, связанных узами родства со своей рекой, берущей истоки в «другой», европейской Дардании, прячет их в своих глубинах и бьется вместе с ними, является удивительным художественным воплощением идеи принадлежности Трои и северобалканскому миру. Как здесь не вспомнить слов Геродота (V, 13) о tomt-4jto пеонийцы, жившие на Стримоне, прямо считали себя потомками переселившихся из Трои тевкров.
Интересную интерпретацию предложил Георгиев для параллельного имени Ксанфа - ZxdpavSpoc или KdpavSpoc по схолиям к «Илиаде» (XXI,2). Приняв последнюю форму за основную и ссылаясь на то, что в нижнем течении Ксанф-Скамандр протекает через гористую местность, сейчас называемую Kayalidag «Каменистые горы», ученый возводит этот гидроним к и.-е. Kdmön-drowos «Каменистая река». Если первый компонент Kämön- отождествляется им с и.-е. akmön «камень», слав, кату и т.д., представленным во множестве индоевропейских гидронимов, то конечную часть -8poç, выделяемую также в названии крупнейшей реки в Меонии Mcudv-8poç, он сопоставляет с др.-инд. dravd- «течение», иллир. Dravus - река в Паннонии, совр. Драва [Georgiev, 1957, с. 155 и сл.], ср. здесь же фрак. Apdßoc (в латинской передаче было бы Dravos), поселение на эгеофракийском побережье вблизи Геллеспонта [Detschew, 1976, с. 156]. Тем самым в троянском и лидийском речных названиях Георгиев не без основания видит северобалканские по происхождению гидронимические композиты. В частности, предложенное им выделение в названии Скамандра индоевропейского слова для «камня» находит неожиданное подтверждение в схолии к Лико-фрону, где Скамандр приводится как древнее обозначение холма, на котором стоял Илион (Schol. ad Lycophr. 29).
Если мы перейдем Ксанф и вступим в область троянских кили-кийцев, то и здесь перед нами будут мелькать названия, напоминающие топонимику Фракии. Так, название основного святилища этих мест Киллы (KLXXa) сопоставимо с топонимами к северу от Гебра и в Македонии - K^XXai, Cillium, К^ХХт). То же слово отразилось в прозвище бога Асклепия ЕаХ8о-кеХтцюс вблизи источника, который сейчас именуется Глава-Панега или Златна-Панега («Золотая Панега»), что побуждает фракологов в эпиклезе бога выделять некое указание на источник с золотистой (ZaX8o-) водой. Поэтому для фракийского восстанавливается сочетание вроде Zalto-ki/ela, где ki/ela, возможно, из и.-е. g4el-, др.-инд. jala «вода», нем. Quelle «источник», означает «источник, поток» [Георгиев, 1977, с. 31; Detschew, 1976, с. 238, 413]. Впрочем, для фрак. kella «источник» можно предположить и иное происхождение, если сблизить его с хеттским названием источника Kella [Laroche, 1966, с. 278] и далее с др.-англ. hlynn «шум, быстрый поток» из kel(e)n-, klnio-, в конечном счете от индоевропейского корня kel- «звучать», «шуметь» (см. [Рокоту, 1959, с. 550]). Можно думать, что тот же апеллатив сохранился и в названии троянской Киллы, однако ниже, в главе 6, мы увидим, что в последнем топониме эта фракийская основа, по-видимому, фонетически совпала с другим термином, хетто-лувий-ского происхождения.
