Небрежно ставит меня на землю, сдергивает платье, бросая на асфальт, а я падаю следом. Больно… Колени содраны в кровь, как и ладони, но я пытаюсь подняться. Удар по бедру, он знает, что это очень больно, слишком больно, чтобы я попыталась снова подняться. Туфли небрежно слетают с моих ног. Чертов извращенный, больной ублюдок. Чтобы ты горел в аду!!! Слезы подступают к глазам. Ком в горле, а возбуждение пропало, словно и не было. Он снова унизил, снова показал, что он имеет власть надо мной.
— Больно? Какая неженка, — сквозь зубы издевательски, и удар в живот, отточенный. В бок, по пояснице, между лопаток, выбивая воздух из легких. Наступает на руку своим тяжелым ботинком, но не так сильно, как в нашу первую встречу, он решил не ломать мне пальцы, что же, и на этом спасибо, мразь…
Присаживается на корточки, довольно смотрит на гримасу боли на моем лице. Пощечина, хлесткая, звонкая, эхом проносится по переулку. А щека наливается кровью и начинает слегка пульсировать. Хватает за горло, медленно поднимая на себя, дышать больно, глотать невозможно. Слезы наворачиваются на глаза. Ненавижу тебя… говорю ему глазами, и он резко меня отпускает, словно услышал, понял, что я имею в виду. Падаю на твердый асфальт поврежденной спиной, надеясь, что всему скоро придет конец.
— Сегодня с тобой скучно, малышка.
Встает и, небрежно раскинув ногой мои бедра в стороны, присаживается между ними, разводит их максимально широко. Как же унизительно… Я лежу перед ним, раскрыта и беззащитна. Жертва…
Шлепок, он не болезненный, но я вздрагиваю, когда его ладонь звонко прихлопывает вспухшие и чуть влажные половые губы. От его легкого удара кровь к ним приливает сильнее, и следующий шлепок я чувствую сильнее, и он становится приятнее… ненавижу…
Сжимает мои бедра, словно хочет проникнуть пальцами под кожу, опять его метки, опять синяки… Урод… Дергает на себя и наклоняется, больно кусая нежную кожу у пупка. Местами прокусывает ее, там явно кровь уже выступила. А я в это время, зажмурившись, терплю, не издавая ни звука. Отстраняется и начинает облизывать укус, смакуя мою кровь.
С упоением, одним долгим, медленным мазком языка он проходится по моей промежности, как ковшом, зачерпывая влагу. Контраст после боли невероятный, мурашки по телу мгновенно проскальзывают, и сдавленный хрип слетает с губ от неожиданности. Я же сейчас кончу… Противно от самой себя.
Всасывает складочки плоти поочередно, после посасывает клитор так, словно он высосать его, как из раковины моллюска, хочет. М-м-м… Черт, Рит, ты не посмеешь, ты не посмеешь кончить от ласк этого ублюдка!!! Говорю себе, чувствуя, как между ног в преддверии спазма все пульсирует. Нет-нет-нет!
Но оргазма мне не достигнуть, ведь следом он больно кусает нежную кожу, впивается, как хищник, зубами в припухшую от возбуждения плоть. Благо хоть не клитор кусает… Но от этого не менее больно. Я думала, он хочет откусить мне все наружные половые органы, но ошиблась, после укуса он продолжил ласку, и стало так хорошо, что аж страшно. Он чередовал ужасную боль с невероятным наслаждением. Ласки, достойные такого порождение ада, как он.
Лизнув напоследок, он отстранился и, расстегнув ширинку, за волосы потянул меня на себя. Не успела я достаточно широко открыть рот, как он рывком заполнил мой рот своим немалым членом. Задыхаюсь… не дав даже секунды вдохнуть, он стал бешено двигаться, а я надеялась, что это скорее закончится, ибо захлебываться собственной слюной и терпеть спазмы рефлекторно сжимающегося горла было невыносимо.
— Работай языком, милочка, иначе хуже будет.
Пытаюсь, но выходит хреново… А он злится.
— Бесполезная мелкая шлюха, — шипит, отпуская меня, а я жадно хватаю воздух ртом.
Удар — и я опрокинута на спину, а лицо снова горит от контакта с его ладонью. Разводит мои ноги и резко, специально причиняя дискомфорт, врезается в меня. Пытаюсь расслабиться, себе ведь хуже сделаю, но не могу…
Слезы жгучие бесцветными дорожками стекают из уголков глаз. Сдалась… Я сдалась, как и всегда с ним. Всхлипываю, когда он начинает двигаться, когда сжимает, как в тисках, мою грудь, мнет ее, тянет за соски, щипает. Бьет звонко ладонью, отвешивает пощечины, а следом целует, кусая мои губы до крови. Животное… он животное, неконтролируемое, беспощадное, бессердечное.
— Не реви, Маргарита, — шепот обжигает ухо. Его губы нежно, почти невесомо собирают слезы. Скользят по шее, руки гладят, расслабляют. Вот зачем он так, после ведь будет еще хуже получать порции боли. Но я против своей же воли плавлюсь, я чувствую его пульсацию внутри себя, ощущаю приятное трение в моем теле, его идеальный размер, как раз для меня…
Поцелуй. Медлительный, горький. Горячий язык, скользящий по губам, по подбородку и шее. Сколько масок в нем? Каков он настоящий?
Толчок, еще один… еще… а тело в желе превращается, пульсирует, жаром наливается. Предательски. Бедра навстречу ему двигаются, а языки сплетены. Такой он впервые, может, потому, что убьет меня сегодня? Это его прощание?
Стоны рваные из его губ в мои. Он придавил меня всем телом к холодному асфальту. Я уже копчика не чувствую, онемевшего и оцарапанного… тело разрывает от ощущений, мне больно, холодно, неудобно, саднит, режет, щиплет, но вместе с тем я скоро подойду к грани, скоро, совсем скоро я оглушительно кончу, почти теряя сознание.
Резкий толчок в меня, так что головка ударяет о матку, это больно, но я взрываюсь, вцепившись в его плечи. Словно он любовник мой, а не тот, кто беспощадно терзает мое тело, как пожелает. Его сперма разливается во мне, а тело охотно впитывает. Омерзительно…
Выходит из меня и, проведя по моей промежности пальцами, обмакивает их в сперму, подносит к моему рту и мажет ими губы и подбородок. Солоноватый вкус и терпкий запах, теперь он закончил. Ему понравилось… Это его похвала. Так он сказал в нашу последнюю встречу.
— Пожалуй, нам нужно встречаться чаще, моя кровавая Маргарита, — звук застегивающейся ширинки, пинок по моей ноющей спине и удаляющиеся, едва слышные шаги. Теперь лишь боль во всем теле и вкус его спермы на губах напоминает о том, что произошло со мной в последний час. О том, что мне все это не померещилось.
Гори в аду, ублюдок, гори в аду…
