При этом аналитики, высказывающие такого рода мнения, не подозревают [43] об одновременном проведении в жизнь и иных стратегий глобальной значимости и как-то забывают о хорошо им известных и ранее приведенных нами словах Христа (Марк, гл. 4); или они понимают эти слова как-то своеобразно, нежизненно, но не в их прямом смысле. В силу этого их аналитические и сценаристские разработки не учитывают того, что после посева слова пройдет время, по истечение которого иные принесут урожай СМЫСЛА во сто крат по отношению к СМЫСЛУ некогда посеянного слова, искоренить которое из общества невозможно в принципе. И новое слово, когда созреет, рассыплется в обществе новым посевом смысла, который неизбежно изменит прежнюю достаточно предсказуемую статистику неприемлемым для заказчиков сценария образом, что и приведет сценарий к совсем иным результатам. И в непонимании этого состоит их коренная ошибка, порождающая множество вторичных ошибок и обрекающая их дело на саморазрушение вследствие сопутствующих — заранее непредсказуемых для них эффектов, обесценивающих даже достигнутые ими результаты.

Но это были общие слова, а исторически конкретная суть того, что выпадает из их аналитики и сценаристики состоит в следующем. Сталин жил в обществе, в котором в течение веков сформировалась коллективная психика возложения ответственности за общенародные дела исключительно на государя и на сформированный им кадровый корпус профессиональных управленцев, что соответствует концепции осуществления власти в обществе как «пастырства». Ни один из государей Руси-России за всю историю до 1917 г. не принял на себя миссии «сеятеля» глобальной ответственности и заботы о судьбах планеты. Если бы это было иначе, то история России была бы иной и внутренне более спокойной. В частности, если бы Николай II возложил на себя заботу и ответственность за искоренение мироедства на всей планете, то он не влип бы в глобальную паутину закулисных интриг, завершившихся государственным крахом империи в ходе империалистической войны 1914 — 1918 гг., а ему была бы оказана помощь Свыше.

Это означает, что 1917 г. подвел итог в России концепции осуществления власти как «пастырства» и возврата к этому не будет ни в какой форме в виду неэффективности этого способа самоуправления общества.

И.В.Сталин, будучи «сеятелем» и вступив в должность государя российской региональной цивилизации, впервые в её истории принял на себя глобальную заботу и ответственность [44]. Он сеял слово в общество, большинство членов которого уклонялось от общегосударственной, а тем более от глобальной ответственности и заботы, но при этом общество лояльное ко всякому государю, облегчающему жизнь простых людей, что и создавало достаточную для развития СССР общественную поддержку, хотя было и множество недовольных. Сталин сеял в эту психику слово так, чтобы то со временем произросло иной психикой: которой свойственно добровольное возложение каждым на себя лично, самостоятельно избранной и определённой им доли коллективной заботы и ответственности за всю планету в предстоящих веках.

Кроме того под руководством И.В.Сталина была создана государственность, уже тогда явившая собой образ будущего в жизни, а не только в провозглашенных ею идеалах. Анализ архитектуры структур государственности СССР конца позднего сталинизма с позиций теории управления показал, что эта государственность по принципам своего построения и архитектуре структур, наиболее соответствовала полной функции управления[45] из всего множества известных в истории государств с момента краха весьма своеобразной государственности Египта времён фараонов, откуда выплеснулась глобальная концепция библейского мироедства, ныне именуемая “новым мировым порядком”. И в смысле полноты соответствия полной функции [46] управления государственность СССР превосходила все современные ей государственности, чья архитектура соответствовала ограниченным функциям управления, из которых хозяевами библейской доктрины была исключена оставленная ими за собой концептуальная власть, вырабатывающая долговременные концепции общественного развития и стратегии их осуществления.

Однако, обладая преимуществом в архитектуре структур, государственность СССР по целям и способам её нормального функционирования лет на сто обогнала развитие нравственности, этики и психики как её граждан, так и прочих современников. В этих условиях её эффективность была ничтожна мала по сравнению с её полными возможностями, реализуемыми в обществе, где её архитектура и цели, которые она призвана была осуществить и защитить, соответствуют господствующей нравственности, этике и психике людей. Но и той ничтожной доли возможностей, реализованных при такого рода несоответствии, хватило, чтобы при жизни одного поколения СССР вышел с одного из последних на первое место в мире по уровню образованности населения и темпам общественно-экономического развития, став «сверхдержавой № 2», а кинохроника запечатлела радостные лица большинства как в общественных местах на отдыхе, так и на работе [47].

Всё, чем гордились граждане СССР, это — ставшие реальностью уже в прошлом — грани образа жизненно неизбежного будущего, на воплощение которого деятельно работали Сталин и его сподвижники. Всё, что в СССР времен Сталина и позднее было неприемлемо, — выражение несоответствия порочной нравственности, этики и психики общества (включая и самих лидеров партии и государства) сути этого жизненно неизбежного будущего, и государственности, ему свойственной.

Исторически реально то, что марксизм — провокация Запада, психологическая и идеологическая ловушка, предназначенная для того, чтобы увести в сторону от образа жизни, исключающего мироедство.

В те времена Сталин, пребывая в обществе, привыкшем бездумно возлагать всю полноту ответственности и заботы обо всём персонально на государя, был занят практическим управлением, что в общем-то соответствовало более «пастырской» миссии, чем миссии «сеятеля». Среди всего прочего это, неизбежное в тех условиях «пастырство», имело две взаимно дополняющие друг друга стороны:

· устранение тех, кто понимал марксизм в его истинном духе — как средство имитации социализма и коммунистического строительства и

· государственная поддержка тех, кто был привержен или пассивно лоялен идеалам справедливости и жизни без мироедства, даже не будучи искушенным начетчиком в марксистской словесности или иной теоретически развитой социологической доктрине.

В этих условиях общность всем одной и той же марксистской фразеологии не позволяла сторонникам жизни по справедливости без мироедства размежеваться с мироедами, имитирующими свою приверженность социализму и коммунистическому строительству. И эта общность слов при взаимно исключающем понимании их смысла большевизмом и сионистским интернацизмом — главная мировоззренческая особенность той эпохи. Будучи на протяжении тридцати лет безвылазно занят практическим управлением, которое не мог передать никому другому без вреда для осуществления миссии «сеятеля»; будучи сам взращен культурой той эпохи, Сталин, если и мог дать сам новую НЕмарксистскую фразеологию большевизму, то его бездумно верующие в марксистские слова сподвижники (и троцкисты прежде всего), пресекли бы эту деятельность. А остальное общество, если бы Сталин даже остался жив, бездумно бы согласилось с мнением, предложенным ему командой злых «пастырей» от марксизма-троцкизма, о том, что от напряженной работы Сталин повредился в уме, в связи с чем его пришлось изолировать в лечебнице. Возможно, что известный многим, а ныне популяризируемый эпизод с “диагнозом”, поставленным В.М.Бехтеревым (1857 — 1827), был попыткой раскрутить такого рода сценарий еще в 1927 г., что завершилось гибелью Бехтерева, уничтоженного с целью сокрытия закулисной правды, так и оставшейся “неизвестной”.