И в какой стороне я ни буду,
По какой ни пройду я траве,
Друга я никогда не забуду,
Если с ним подружился в Москве…
Это из «Свинарки и пастуха». Фильм, который до сих пор часто появляется на экранах телевизоров, начали снимать в Кабардино-Балкарии весной 1941-го, то есть еще в мирное для нас время. В июне, естественно, все остановилось. Режиссер Иван Пырьев записался добровольцем на фронт. Съемочную группу вернули в Москву, но вскоре последовало высокое указание: продолжать работу над картиной. Драматичный, а в то же время веселый и очень оптимистичный фильм должен был явиться символом уверенности в победе и спокойной силы русского народа. Главным действующим лицом стала… Выставка достижений народного хозяйства, где встретились два главных героя картины. Съемки на ВСХВ (тогда она носила такое название) прерывались авианалетами. Доделывали фильм в Алма-Ате. К уже процитированным раньше мирным стихам о любви, начинавшимся оптимистично: «Хорошо на московском просторе!» – в главной песне было добавлено:
И когда наши танки помчатся,
Мы с тобою пойдем воевать.
Для того ль мы нашли свое счастье,
Чтоб врагу его дать растоптать?
Каждый раз, когда я видел в театре или на экране исполнителя одной из главных ролей Владимира Зельдина, ловил себя на мысли, что такого просто не может быть. Поскольку невозможно победить время. Шутка ли сказать: он лично знал моего деда, общался с ним. И, как рассказывал сам Владимир Михайлович, именно Гусев посоветовал Пырьеву взять его на роль дагестанского пастуха Мусаиба. 26-летний актер был уже определен в танковую школу, но продолжение съемок означало для него «белый билет».
«Это спасло меня от армии и, возможно, от смерти» – звучит немного, как сказали бы сейчас, неполиткорректно. Но к словам старейшего на тот момент действующего актера планеты, говорившего это в столетнем возрасте, мне кажется, можно не придираться. Легендарный актер ушел от нас осенью 2016-го, когда ему был сто один год.
Зельдин оказался единственным некавказцем из претендовавших на роль кавказца. Думаю, слово моего дедушки могло и не стать решающим, если бы не присутствовавшие на кастинге женщины из съемочной группы. Их никто не спрашивал, но спонтанная реакция дам не могла не повлиять на неравнодушного к прекрасному полу режиссера. Так знойный красавец из прозаического города Козлов Тамбовской губернии получил роль, которая на всю жизнь сделала его звездой.
Но не лауреатом Сталинской премии, доставшейся и исполнительнице второй главной роли Марине Ладыниной, и главному оператору Валентину Павлову, и Пырьеву, и Гусеву с Хренниковым. Говорят, кто-то наверху сказал, мол, Зельдину и так достаточно: в горах парня разыскали, в Москву привезли…
Какой армии – герои?
До премьеры еще одного своего фильма и до самих «шести часов вечера после войны» мой дедушка не дожил. Удивительным образом предсказанный Гусевым победный салют гремел над столицей, когда его прах уже покоился на Новодевичьем.
Хрестоматийную финальную сцену встречи на Каменном мосту разлученных войной влюбленных, которых сыграли снова Марина Ладынина и Евгений Самойлов, разбирают в голливудских учебниках кино. И до сих пор не могут прийти к единому мнению относительно замысла автора: это было реальное свидание, или оно так и не состоялось, существуя лишь в мыслях двух героев картины?
Гусев имел в виду второй вариант. Варя случайно всего на несколько секунд встречает своего возлюбленного на полустанке, вновь провожает его на фронт и тут же погибает под бомбами «люфтваффе». А встреча в Москве на фоне салюта и кремлевских стен – это ее несбывшаяся мечта. Потрясающая сюжетная находка, если хотите, новое слово в драматургии.
Но Пырьев снимал фильм в 44-м и не мог лишить зрителей счастливого финала. Ведь вся страна жила надеждой далеко не только в кинематографическом смысле. Поэтому режиссер, сохранив долю неопределенности, все же облачил концовку в реалистичные, оптимистичные тона. И я уверен, сделал правильно, даже пожертвовав более высокой творческой эстетикой.
Фильм и вышел на экраны, когда еще гремели бои. За полгода до Девятого мая его посмотрели 26 миллионов человек. А Ладынина вспоминала письмо одного солдата: «Теперь и помереть можно, все-таки увидел конец войны…»
Как и в «Свинарке», персонажи фильма «В шесть часов вечера после войны» разговаривают стихами, но настолько умело вплетенными в обычные диалоги и монологи, что звучит это удивительно естественно, а зарифмованность только добавляет их речи легкости и лиричности.
Этот фильм – тоже по-прежнему на экранах. Звучат и его песни. А вокруг одной из них – «Песни артиллеристов», призывавшей: «Из тысяч грозных батарей – за слезы наших матерей, за нашу Родину – огонь! Огонь!» – развернулась настоящая идеологическая война. Строчку «Артиллеристы, Сталин дал приказ» – после осуждения культа личности ХХ съездом КПСС – решено было поменять. И началось: «Артиллеристы, партии приказ», и «Артиллеристы, точный дан приказ», и уже позже – снова «Сталин дал приказ». Какие только варианты не звучат сегодня у разных исполнителей! А то, что автор назвал «песней», помимо его воли превратилось в «марш» и даже «гимн».
Кстати, недавно услышал что-то новенькое в тексте легендарной «Полюшко-поле». Эту песню, которую многие считают народной, на самом деле тоже сочинил Гусев. На этот раз вместе с композитором Львом Книппером, судьба которого достойна отдельной книги. Племянник жены Чехова, 19-летний солдат армии Корнилова, георгиевский кавалер, вместе с остатками войск Врангеля оказался за границей. Вернувшись домой в 1922 году, был завербован НКВД, стал разведчиком, а при этом… композитором и альпинистом.
По невероятному стечению обстоятельств горы свели его и с младшим братом Виктора Гусева. Александр Михайлович Гусев, ученый-метеоролог, полярник, профессор МГУ, заслуженный мастер спорта СССР по альпинизму, в январе 1934 года принял участие в первом зимнем восхождении на Эльбрус. А зимой 1943-го отряд капитана Гусева, выбив с этой вершины гитлеровцев, водрузил там красный флаг. К моему счастью, я еще мальчишкой застал «дядю Шуру» живым и здоровым, с его шутками, военными рассказами и бесплодными попытками поставить меня на водные лыжи. Много лет спустя, попав, словно по следам Александра Михайловича, в спасательную антарктическую экспедицию, я в очередной раз поразился превратностям судьбы и феноменальным совпадениям в нашей жизни.
Кстати, дядя Шура мне о Льве Константиновиче многое и рассказал. О том, как разведчик Книппер в 41-м году возглавил специальную группу смертников, которая должна была уничтожить Гитлера и его высшее окружение в случае взятия Москвы врагом и появления в городе фюрера. Подпольщику предписывалось, изображая симпатию к фашистам, выдвинуться на пост бургомистра. В стене его квартиры на Гоголевском бульваре был организован тайный склад взрывчатки, оружия и боеприпасов…
Бог мой, какие люди! Какие судьбы!
И словно по ходу дела, «в свободное от работы время» – 20 симфоний и более 500 различных музыкальных произведений. Включая «Полюшко-поле».
Так вот, в песне, официальное название которой «Степная кавалерийская», слова: «Едут по полю герои, это Красной армии герои» – в XXI веке вдруг оказались замененными на: «Едут по полю герои, нашего прошлого герои». А в другом варианте – «…русской армии герои». Мне очень интересно, кто и зачем все это в наше время корректирует? Причем даже не спросив у наследников авторских прав.
Помню, когда в дни моей институтской стажировки в Университете штата Нью-Йорк в городе Олбани профессор Уилки, преподававший у нас «Риторику и общение», узнал, что слова «Полюшка» сочинил мой дед, сначала никак не мог поверить, а потом – успокоиться. Уже немолодой ученый, с волосами до плеч, приходивший на занятия в кожаной жилетке и потрепанных джинсах, из кармана в карман которых была перекинута толстая серебряная цепь, хватался за голову, восклицая на всю аудиторию: «Ведь ее же исполняет моя любимая группа «Jefferson Airplane»!»
