Шляпка

Одна английская герцогиня имела романтическую связь с известным всему Лондону поэтом, посвятившим ей немало прекрасных строк. Как это обычно бывает, муж узнал об этом ближе к финалу пьесы и положил конец, заперев неверную супругу в четырех стенах - благо, до времен феминизма оставалось еще полвека. Однако переписка меж возлюбленными продолжалась.

Разгневанный герцог установил за женой круглосуточное наблюдение, подкупил прислугу и ее личную горничную и на ночь выпускал гулять по саду трех злобных пойнтеров. Напрасный труд. По лицу герцогини было ясно как божий день, что письма стали еще прелестней.

Супруги никуда не выходили, если не считать одного-двух визитов в неделю к ближайшим друзьям и в театр. И каждую минуту этих выездов герцог неотлучно был рядом и порою даже держал жену за руку, будто не веря собственным глазам.

Герцогиня была не очень крепкого здоровья и умерла молодою, во цвете лет и красоты. После ее печальной кончины поэт, уже знаменитый и всеми признанный, опубликовал их трогательную переписку отдельным томиком, снабдив его воистину бессмертным посвящением:

"Моей нежной и незабвенной, какою я встретил тебя при жизни и унесу в своих снах после нее. Твоим тоненьким пальчикам, перебирающим ирисы, твоим медовым локонам в бликах солнца, твоей единственной в мире шляпке, наперснице наших дум, что в темноте гардероба дарила мне драгоценное письмо, пока сочинявшая его головка внимала Пуччини или светской болтовне. Тебе и только тебе, пока живу и помню".

Такие разные мненья

Говорили о разном и между прочим об именах. Пожилая дама в букольках заметила:

- Насколько значительно имя, настолько же значителен и человек, его носящий. Какое величественное звучание: Уиль-ям Шекс-пир! В нем уже чувствуется дыхание трагедии и триумф человеческого гения.

- Да-да. Я даже чувствую мурашки по коже, будто кто-то подкрадывается ко мне сзади...

- Эмили, прекрати выдумывать! - решительно пресекла первая свою подругу, большую поклонницу всего сверхъестественного. - Или вот: Микеланджело Буонарроти. Видишь арки и расписные своды...

- И ангелов, - поспешила вставить Эмили.

- Если тебе так угодно, дорогая. Словом, открытия Просвещения, торжество разума над хаосом.

- Как это ты хорошо сказала. А наш любимый мистер Пелам Гренвилл Вудхаус?

- Его витиеватое имя тоже в точности соответствует причудливым сюжетным темам его романов. И в нем

много домашнего и уютного, как в последнем слоге. Бесспорно, он составляет с ним единое целое, и иначе и быть не может. История не знает примеров, чтоб некий мистер Бобкин уподобился Сократу.

Все согласились.

- А что вы скажете об Уинстоне Гае Сомервилле? - спросила соседка дамы в букольках справа. - Не правда ли, звучит неплохо?

- Мне кажется, это что-то знакомое. Да, обладатель такого имени должен быть внушителен, проницателен и тверд. Это талантливый политик с большим будущим или видный общественный деятель.

- Старый развратник и душегуб! - объявила ее собеседница. - Вот уже сорок лет он губит мою молодость своим брюзжаньем, и вся его карьера простирается от утренних газет до тапочек у камина. - И она бросила выразительный взгляд в дальний угол гостиной, где, покручивая усы, невозмутимо стоял ее полноватый муж, сэр Уинстон Сомервилл - младший.

Дружеское пожатье

Посвящается всем старым перчаткам

В ранней своей молодости черные шелковые перчатки были ладными, изящными и всячески обласканными носившими их руками. Как нарядно они их облегали, как играли складочками на смешливом кулачке! Со временем узор из стежков на запястье стал стираться, начали рваться ниточки и расходиться узкие швы кое-где на пальцах. Чересчур толстый перстень цеплялся изнутри, заставляя их потрескивать от напряжения, а черная с мягким блеском ткань поседела и села от стирки.

Закончились праздничные прогулки и выходы в театр, скромность фасона все больше выдавала старомодность. Их еще носили по будням, но уже не с тем приятным, согревающим до кончиков пальцев чувством. И однажды в конце весны они были погребены среди старых, ненужных, пахнущих нафталином и затхлостью вещей, а на их место положили две пары новых, с этикетками из модного магазина. И никто больше не вспоминал об их шелковистом дружеском пожатье.

Парик Агаты Кристи

- Кларк Гейбл клал свои усы на ночь под подушку, чтоб они были плоскими, а Мэрилин Монро пудрилась ванилью и сахарной пудрой, - щебетала юная особа, идущая с ним под руку по парку.

- Неужели?

- Представьте себе. А Милица Корьюс, бедняжка, покупала исключительно бриллианты, потому что у ее мужа была близорукость и он хорошо видел только крупные цифры.

- Тогда вы, наверное, знаете и то, что Агата Кристи смолоду ходила в парике?

- В самом деле? Почему? - она широко открыла глаза и отступила в веерную тень.

- Облысение, дорогая. Слишком много сочиняла!

Кофе с рубинами

После обеда мужчины курили, а дамы во главе с доктором расположились за карточным столиком гадать на кофейной гуще.

- Чрезвычайно интересное занятье, - проговорила самая молодая из них, прозрачная блондинка с карминовым ротиком. - Мне в прошлый раз нагадали денежные огорчения, и я действительно в тот день ходила по магазинам.

- Передавайте чашки доктору, - обратилась к ним хозяйка.

- Это моя. Мне сегодня быть первой. Что вы видите, дорогой доктор?

- Пока что, мисс, в вашей жизни нет никаких серьезных перемен, разве что ваша новая помада. - И он взял следующую чашку. - А эта гостья явно склонна к меланхолии, но ее ожидает сюрприз в виде небольшого путешествия.

- Это правда, правда! - воскликнула его визави. - Завтра мы собираемся ехать в Рочестер, там в это время года всегда хорошая погода и можно кататься на лодке.

- Только не забудь, что тебя от лодок тошнит, - сказала Фанни и хозяйской рукой повернула поднос.

- Может быть, я выдам чью-то тайну, но этой особе скоро предстоит свадьба, и еще какая пышная! - продолжил доктор, и все взгляды невольно обратились к смущенному, порозовевшему личику. - Но я могу и ошибаться, - смягчил он свои слова, - мало ли что привидится в кофейных разводах старому глупцу. А вы и поверили!

Пока все старались найти себе занятие во время неловкой паузы, доктор поднял очередную чашку и поднес к самому кончику носа.

- Дамы, чья это чашка? Кто пил из этой чашки? - настойчиво повторил он свой вопрос и вместо объяснения поднес ее к лицу своей соседки. - Вы слышите этот запах?

- Как будто немножко похоже на полынь, - откликнулась она, прислушиваясь к чуть сладковато-горькому оттенку.

- Это яд! Та, что пила из этой чашки, через несколько секунд должна умереть!

Воцарилось молчание, затем хрустнула ткань, и побелевшая Фанни с неестественно поникшими руками медленно соскользнула на пол.

- Скорее врача! - спохватился кто-то невпопад над самым ухом доктора.

- Ничего сделать нельзя. Это вопрос нескольких секунд, - ответил тот. - Положите ее на диван.

Муж Фанни склонился над неподвижным, точеным лицом, веки слегка дрогнули, и она прошептала:

- Мои рубины...

- О чем она говорит?

- О своих драгоценностях, которые я ей подарил, - отозвался подавленный горем муж. - Она очень любила красивые вещи.

- Принесите их ей.

- Да, но как...

- Делайте, что вам говорят. Это ее последнее желание.

Он поспешно поднялся с колен и вышел из комнаты. Секунд через десять он вернулся, неся большую розовую шкатулку. Внутри, в обитых бархатом отделеньях лежали, светясь внутренним огнем, рубины, диадемы с изумрудами и бриллиантами, золотые браслеты в жемчужных каплях. Дамы замерли в немом восторге, забыв о причине появления всех этих богатств.