Чтобы попасть в пристройку с котельной, следовало пройти за кухню по коридору без окон, где день и ночь горел электрический свет. Запах угля и ладана наполнял этот туннель. Мюриель прошла через него и остановилась у двери Юджина. Тотчас же, испытав внезапную резкую боль, она услыхала голос Пэтти, доносившийся из комнаты.

— Ищешь меня?

— Нет, — Мюриель не обернулась. Она сделала вид, будто что-то ищет в своей сумочке.

— Могла бы и поискать, — сказал Лео. — Я думал — искала. Не зайдешь ли в мою гостиную? Я, как Марианна на обнесенной рвом мызе, ожидал твоего прихода.

Лео медленно приблизился к Мюриель и, легко коснувшись ее плеча, отошел, открыл дальнюю дверь и приглашающе остановился на пороге. Мюриель, поколебавшись, вошла в комнату. Она все еще ощущала прикосновение Лео на своем плече.

— Почему ты хмуришься?

— Я не хмурюсь, — возразила она.

Комната, в которой было очень тепло, напоминала высокий ящик со стенами из коричневой обсыпающейся штукатурки, и это делало ее похожей на площадку, высеченную в песчаной почве. Незашторенное окно над головой было темным. Свешивающаяся с потолка лампа под кремовым плафоном разливала жемчужный свет. Китайская камышовая циновка лежала на полу. Низкий узкий диван-кровать был покрыт индийским набивным покрывалом. Три деревянных табурета стояли в ряд у стены. В одном углу аккуратная стопка книг достигала подоконника. Простой дубовый сундук с вышитой подушкой на нем стоял за дверью. Две японские гравюры с изображением скачущих галопом лошадей висели на стене над кроватью. В комнате больше ничего не было, кроме шахматной доски на полу. Не было и стола.

Комната немного удивила Мюриель.

— А ты аккуратный.

— Я тренируюсь, чтобы изменить свой пол.

— А где ты работаешь?

— Что делаю?

— Вижу, ты играешь в шахматы.

— Мне приходится притворяться по профессиональным соображениям. А ты?

— Играю, но не очень хорошо.

На самом деле Мюриель играла неплохо, но ей так и не удалось научить Элизабет. Она тотчас же решила, что никогда не станет играть с Лео. Он мог выиграть.

— Мы должны сыграть. Не присядешь? Здесь сидят на полу. Табуреты стоят чисто символически. — Лео сел, скрестив ноги, и прислонился спиной к кровати.

Мюриель снова заколебалась. Хотелось бы ей знать, ушла ли Пэтти от Юджина.

— Скажи мне хоть раз правду, Лео. Был ли у твоего отца титул в России?

— Титул? Боже мой, конечно, нет. Я и представить не мог, что ты принадлежишь к тем людям, кто считает, что все русские эмигранты имеют титулы.

— Жаль, — сказала Мюриель. — Он обладает таким благородством, что вполне мог быть принцем.

— А как насчет меня? Я тоже мог быть принцем?

— Ты?

— Ладно. Я демократ. Материалист. Ученый. Человек после атомной эпохи.

— Я вижу, все твои книги — научная фантастика. А серьезных книг у тебя нет?

— Заложены… Садись, серьезная девушка. Или ты боишься?

Мюриель села, прислонившись к стене, подогнув под себя ноги, и пристально посмотрела на Лео, ответившего ей столь же пристальным взглядом. На нем были джинсы и ирландский свитер с высоким воротом. Он выглядел скромным и опрятным, как и его комната. Мюриель изучала его лицо. У него был короткий немного веснушчатый нос, довольно полные губы и необычайно ясные серые глаза. Золотистые с красноватым оттенком волосы, густые, но коротко подстриженные, блестели, как здоровый мех.

— Ты красивый, — сказала Мюриель.

— Ты меня наградишь за это?

— Зачем тебя награждать. Ты, кажется, живешь в мире наград и наказаний.

— Ты мне кое-что должна.

— Почему?

— Потому что ты отказываешь мне в себе.

— Так как ты не предъявлял на меня прав, я ничего тебе не должна.

— Тогда награди меня просто за красоту. У меня так мало удовольствий.

— Мне нечего тебе дать.

— Одинокая девушка обладает несметными дарами. Роза, тайно брошенная из окна, надушенный платок, будто случайно оброненный. Ах, вот были дни.

Мюриель снова вспомнила любопытное обстоятельство, что Лео все еще не знает о существовании Элизабет.

— Что же ты хочешь получить?

— Ну, я скромный парень. Прежде всего девственницу, но если у тебя нет таковой под рукой, я соглашусь на одну из твоих туфель, но не «разумных», если возможно. Разве ты не знала, что я фетишист?

Странная мысль пришла Мюриель в голову. Что, если познакомить это красивое животное с Элизабет? Идея, даже только промелькнувшая, показалась удивительно заманчивой. Элизабет спала, была зачарована. Почему бы не разбудить ее, применив шок, такого рода шок?

В следующий момент Мюриель говорила себе, что это невозможно, глупо, опасно. Карел никогда не согласится, чтобы Элизабет встречалась с Лео. Лео был слишком реальным, слишком диссонирующе настоящим. Карел допускал к Элизабет с визитами только тусклых и невыразительных молодых людей, а в своем теперешнем настроении он, похоже, вообще не одобрит никаких посетителей. Кроме того, сможет ли Элизабет вынести такое потрясение и не потеряет ли равновесия? Она так привыкла к обычному порядку, к обряду безмолвных медленных движений и тихих голосов.

Но не в этом ли беда? В замкнутом пространстве она кружится, словно в замедленном танце, постепенно погружаясь в сон. Вот что сделало ее такой вялой, а Мюриель заставило в последнее время ощутить, что она задыхается, что сама она пленница. Она слишком долго сдерживала свое дыхание ради Элизабет. Настало время для чего-то шумного и неожиданного, непредсказуемого и совершенно нового. Лео был шумным, неожиданным, непредсказуемым и новым. Воображение Мюриель поместило их рядом. И этот образ доставил ей удовольствие.

— Свежий воздух, — сказала Мюриель.

— Что?

— Извини, я просто подумала вслух.

Очень ли рассердится ее отец? А если и рассердится — имеет ли это такое уж большое значение? Не настала ли пора для каких-либо изменений в доме, необдуманных и несанкционированных во тьме туманной души Карела? Ей казалось, что сейчас все они — только тени его мыслей. Элизабет с тех пор, как выросла, не видела ни одного приличного молодого человека. «О, прекрасный новый мир!»

Конечно, это потрясет Элизабет, и, может, она вознегодует. Но почему не встряхнуть и не пробудить ее от этого зловещего сна? Потрясение, шок пойдут им всем на пользу. Это будет нечто воодушевляющее, волнующее. Используя Лео как свое необычное оружие, Мюриель пойдет в атаку. Почему все это сейчас казалось похожим на приятные военные действия? Что ж, она поведет войну против своей кузины. И здесь легкомыслие Лео превратит его в идеальный инструмент. Он поведет дальнейшую игру, не создавая осложнений и беспорядка. Ничего опасного не может произойти. С помощью Лео она даст возможность Элизабет приобрести опыт, да и сама наберется его.

— Ты говоришь, что бросил свою девушку?

— Совсем. И выставил себя на продажу.

— Предположим, я бы рассказала тебе, — медленно начала Мюриель, — о прекрасной и одинокой девственнице, укрытой в глубине темного дома?

— Я бы ответил, что ты меня дурачишь.

— Ты не знаешь о моей кузине Элизабет?

— О ком?

— Я не единственная девушка в доме. Здесь есть еще одна — моложе и красивее. Моя кузина.

— Ты хочешь сказать — прямо здесь, в этих стенах, сейчас?

— Да.

Лео встал. Он выглядел пораженным, почти напуганным.

— Другая девушка. На самом деле?

— На самом деле, Лео.

— Это шутка.

— Нет, не шутка.

— Но почему я не видел ее?

— Она немного больна. Ничего серьезного — некоторые проблемы со спиной. Она пока не выходит из комнаты.

Корсет. Должна ли она рассказать Лео о корсете? Эта мысль взволновала ее.

— Но почему ее прячут? Почему ее скрывают?

— Ее не скрывают. Чистая случайность, что ты не знал о ней.

— Странный колокольчик, что я иногда слышу, — это ее?

— Да.

— Девушка с колокольчиком. Сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— И она действительно красива?