оранжевым диваном и затхлым воздухом.

– Не хочешь пригласить свою маму в дом?

Я был точно уверен, что слова «нихрена подобного» были на кончике моего языка, но

я, твою мать, не мог вытолкнуть их наружу. Образы моего детства с этой женщиной были

глубоко зарыты под херовой тучей боли, отрицания, и ненависти к себе, и заняло несколько

лет, чтобы изгнать воспоминания, о существовании которых, до недавнего времени, я

забывал. Но они были здесь. Они существовали. Как и она сама.

Когда она сделала шаг вперед, я пришел в себя, к текущей ситуации, и сфокусировался

на ней, выпрямляясь в дверном проеме, блокируя ее проникновение.

– Как ты нашла меня? – я должен знать. Ни за что не поверил бы, что Зигги и

Солнышко рассказали ей, поэтому остается только…

– Как кто, телевидение, конечно. Ты стал какой–то знаменитостью сейчас. Каждый

раз, как я включаю канал, там ты. И твой многоквартирный дом.

Мой желудок завязался в узлы, а затем рухнул, как шар из боулинга вниз, когда я сжал

до побелевших костяшек деревяшку. Я глотнул такого необходимого сейчас воздуха и

почувствовал как мне поплохело, когда он встал комком на дне моего горла. Этого не

происходит, думал я, но не имело значения, сколько раз я моргал… каждый раз передо мной

стояла она.

– Мы можем поговорить внутри? – спросила она. – Я просто хотела…

– Нет, – ответил я, качая головой. Если я бы смог прокричать нет, нет, нет, то

обязательно бы сделал это. Но из этого единственного «нет» состояло мое текущее

состояние. Все остальное было охренеть–каким–монументальным.

– Сынок, пожалуйста. Я просто хотела поговорить с тобой. Я изменилась…

– Не называй меня так, – сказал я. Улыбка после этого слетела с ее губ, а когда она

потянулась за моей рукой, я попятился назад, ударившись об дверь в спешке. – Ты должна

уйти.

– Дилан…

– Уходи. Я не хочу видеть тебя, – выдавил я, отступая еще на шаг назад, чтобы

вцепиться в дверную ручку, и когда начал закрывать дверь, я добавил. – Никогда.

Ее лицо испарилось в полоске закрываемой двери, а затем исчезло, когда я ее

захлопнул. Я перепроверил, что закрыл все засовы, и даже добавил цепочку для большей

уверенности, перед тем как развернуться, прислониться спиной к двери, а затем скользнуть

по ней вниз, пока моя задница не оказалась на полу, а колени не были притянуты к груди.

Она не сможет причинить мне боль, думал я, пока обнимал себя руками за колени и

боролся со слезами, которые размывали мой взгляд. Она – никто. Она не сможет причинить

мне боль. Но даже, когда я повторял и повторял слова в своей голове, тот факт, что я

скрутился, замер на месте, сообщал мне одну очень тяжелую истину. И она состояла в том,

что я долбанный лжец.

Глава 23.

________________

Безумная стерва.

Когда солнце выглянуло из–за горизонта и скользнуло в полумрак, который я

обеспечил прошлой ночью, я перевел свой взгляд на мужчину, лежащего рядом со мной.

Устроив голову на мягкой подушке и натянув простыни до талии, Дилан выглядел

спокойным и умиротворенным, продолжая спать рядом со мной. Сильно отличаясь от того

состояния, в каком он приехал ко мне прошлой ночью. Его волосы, которые снова отрасли до

привычных длинных прядей, по которым я изначально узнал его, были взлохмачены в

местах, где он перебирал их пальцами всю ночь.

Боже, прошлая ночь была сложной. Я открыл входную дверь Дилану, ожидая только

одного, а вместо этого получил целую лодку кое–чего другого. В тот момент, когда его лицо

показалось в поле зрения, я все понял. Даже если бы я не был связан с ним, так как сейчас,

напряжение на его лице, налитые кровью глаза и жесткая линия его челюсти, – все это

распространяло красные, предупреждающие огни. И когда я потянулся к нему, он

практически рухнул в мои объятия…

– Ты во время приехал, Мечта, я ужасно проголодался. По еде и …. – мои слова

затихли, и улыбка, которой я красовался с тех пор, как он позвонил мне, чтобы сказать, что

вернулся домой, сползла с лица, сменяясь серьезным изгибом моих губ. Мой мальчик выглядел

бледным, как призрак.

– Дилан? Что случилось? – а это было совершенно очевидным, что что–то

случилось. Дилан обнимал себя за талию, его взгляд был приклеен к его ногам, и не было

пакета с упакованным ужином, который он просил меня заказать для нас, чтобы самому

забрать его.

Нет, он напоминал статую, прямо здесь на моем пороге. Молчаливый и все такое.

Я сделал шаг вперед, за дверь, и в тот же момент, Дилан, наконец–то, поднял на

меня взгляд, и потерянное, пустое выражение в них соответствовало пустоте,

разрастающейся на дне моего желудка.

Без лишних слов, я раскрыл свои руки, и Дилан шагнул в них – практически вмялся в

них.

– Эй, – прошептал я, успокаивающе поглаживая его вверх по спине к шее, а когда он

задрожал, я понял, что нужно затащить его в дом. – Пойдем со мной, – сказал я, а затем

передвинулся, чтобы обхватить его за плечи и потянул в дом.

Наблюдать, как Дилан распадался на части передо мной, когда рассказывал о Бренде,

которая заявилась на его порог, было душераздирающим – и еще от этого перед моими

глазами опускалась красная пелена. Наглости у этой женщины не занимать, твою мать… Как

она могла вообще подумать, что это нормально прийти к нему вот так? Прийти к нему

вообще? После всего, через что она заставила его пройти…

Дилан завозился, хмуря брови, как будто ему снилось что–то неприятное. Я потянулся

к нему, и легким касанием разгладил морщинки на его лбу. Когда его глаза распахнулись,

сосредотачиваясь на мне, он слабо улыбнулся.

– Мне нравится смотреть, как ты спишь, – сказал я, проводя пальцами вдоль его

челюсти.

Он низко усмехнулся.

– Почему? Потому что я слюни пускаю?

– Потому что ты выглядишь таким умиротворенным. Практически невинным. Полная

противоположность тому, когда ты не спишь.

– Умник какой.

– Как и всегда, – ухмыльнулся я. – И ты не пускаешь слюни, и я не заставлю тебя

надевать слюнявчик в кровать.

– Умоляю, только не говори, что это твоя фантазия.

– Ты больной, Прескот. Но мне нравится это в тебе, – я положил голову на свою руку,

проводя пальцами вниз по щетине на его шее. Когда они остановились над их сердцем, я

сказал. – Думаю…тебе стоит остаться здесь на некоторое время.

Полуприкрытые глаза Дилана вмиг распахнулись, и он снова наморщил лоб.

– Ты имеешь ввиду на некоторое время – на весь день сегодня, или…

– Или несколько дней. Подряд. На… – я пожал одним плечом, пытаясь вести себя

равнодушно насчет того, о чем просил. – …Некоторое время.

Застенчивая улыбка пересекла губы Дилана, когда он подкатился ко мне, отражая мою

позу, – согнутый локоть, голова на руке, взгляд на мне.

– Ты предлагаешь мне переехать к тебе?

Я открыл рот, чтобы ответить «да», но до того как слова успели пересечь мои губы, он

поднял палец вверх, чтобы я помолчал, и его улыбка испарилась. Тогда его взгляд стал

серьезным, как будто другая мысль только что посетила его голову, а затем он заговорил:

– Ты предлагаешь, потому что хочешь? Или из–за того, что произошло с Брендой?

Я потянулся за его запястьем и потянул его руку вниз на матрац между нами, а потом

погладил его щеку и губы.

– Я предлагаю тебе потому, что хочу быть с тобой. Утром, днем, ночью. Я – жадный.

Я хочу, чтобы все твое свободное время было моим, – я перевернулся на спину, уставившись