– Ты бы узлом завязал, – посоветовал гоблин.
– Если попадемся с кирпичами, проще будет стащить тряпку, чтобы не мешала при беге, – пояснил тролль. Кархи присвистнул, дивясь такой предусмотрительности и последовал примеру напарника, скинув с себя плащ, чтобы не лишиться в случае чего временного подарка кузена.
Пока гоблин запирал жилище на висячий замок, Урр-Бах со вздохом схватил тележку за длинные ручки, толкнул ее вперед и решил, что не стоит делать из ослиной повозки тачку. Тролль ухватился за оглобли, развернул в нужную сторону и потащил ее за собой. Рядом шел Кархи и указывал путь, попутно знакомя приятеля с обитателями домов на соседних улицах. По пути иногда встречались прохожие, с пониманием уступая дорогу троллю и его скрипящему грузу. Подобные походы за стройматериалами были в этих районах в порядке вещей и воспринимались не как воровство, а как не очень близкий поход на общественный склад, который незаконно охраняется.
Проведя напарника через лабиринт темных дворов, кривых переулков и кучи мусора, Кархи вывел наконец полностью дезориентированного Урр-Баха к деревянному забору вокруг какого-то наполовину возведенного здания.
– Жди здесь, – сказал гоблин Урр-Баху и, подойдя к закрытой двери, принялся настукивать известную застольную песню "Гоблин и король гномов". Не достучав до первого припева, Кархи услышал знакомые ругательства на гоблинском. Дверь открылась и пожилой гоблин в рваном плаще проворчал:
– Заходи быстрей, барабанщик. Деньги принес? Кархи протянул три серебряка, которые тут же исчезли в руке сторожа.
– Как и договаривались, только одна тележка, – ворчливо предупредил охранник Кархи. Гоблин довольно закивал и громко произнес:
– Дружище, заходи сюда на огонек. Перед струхнувшим сторожем возникла фигура тролля в одной набедренной повязке:
– Ты кого привел, гномье отродье? – вскинулся гоблин на Кархи.
– Успокойся, папаша, это всего лишь мой помощник, он поможет погрузить кирпичи в тачку. Сторож выскочил наружу, увидел немаленькую повозку прохиндеев и схватился за голову.
– Обокрали! – хранитель стройки хотел было заломить руки, но помешала бутылка в руке. Обернувшись, он увидел, как тролль с гоблином сноровисто тащат в его сторону первую партию кирпичей.
– Посторонись! – прогудел тролль и отодвинул с пути возмущенного гоблина. Приятели за полчаса так нагрузили повозку, что ее днище стало отчетливо потрескивать.
– Пожалуй, хватит, – решил Кархи. – Ладно, папаша, бывай. Может, встретимcя еще, у меня ремонт намечается нехилый.
– Проваливайте, разбойники! – сторож громко хлопнул дверью, щелкнул запором и только потом завернул длинное ругательство в адрес мошенников.
– Тяжелая жизнь и маленькая зарплата делают честных гоблинов грубиянами, – хохотнул Кархи. – Но будь уверен, за пару золотых эре он продаст тебе даже фундамент этого птичника.
– Хватит болтать или сам впрягайся, – пропыхтел тролль, с трудом таща за собой неподъемный груз. Довольный донельзя гоблин тут же умолк и принялся прокладывать путь обратно, указывая тяжело дышащему подельнику верные повороты в нескончаемых переулках.
Когда Урр-Бах дотащил кирпичи к жилищу Кархи, то оказался мокрым как речной бобер.
– Пива! – простонал тролль, валясь на землю рядом с тележкой. Кархи мигом отпер замок и исчез в доме. Через пару мгновений в руках Урр-Баха оказался большой кувшин с прохладным пивом. Рядом к такому же сосуду припал и гоблин.
– А ты с чего угорел? – поинтересовался тролль, кладя опустевший кувшин на землю.
– Я, когда волнуюсь, начинаю помирать от жажды, – ответил Кархи, пристраивая кувшин к его собрату.
– Эй, Кархи, не одолжишь пару кирпичей? – раздалось неожиданное карканье из дома слева.
– Гразх, у меня каждый кирпич расписан, – откликнулся благодушно Кархи. – Но могу дать адресок, там сегодня дедуля сторожит, добрейшей души гоблин. За пару серебряков целый воз кирпичей сам накидает.
– Где? – жадно спросил сосед.
– На улице Трех Ворон, у Монетного двора, там гномий банк строится. Гразх тут же исчез, побежав к брату за телегой.
– Ну, сегодня старикан обогатится, – ухмыльнулся Кархи. – Даже завидно немного.
Странное дело, была глубокая ночь, но любознательные соседи вдруг все как один заразились ремонтной лихорадкой. Кархи за полчаса спровадил по тому же адресу еще пятерых, пока тролль не намекнул, что пора бы и самим разгружать телегу, иначе старьевщик будет орать как полоумный, не дав им толком выспаться.
Арзак забрал у дежурного писаря журнал и вошел в общую комнату, где обычно собирались партнеры, сел в тяжелое, обитое шкурой горного медведя кресло и сказал гному:
– Гримбольд, будь у тебя борода такой же длинной, как твоя подозрительность, ею можно было бы обмотать всю дворцовую площадь, да еще осталось бы и на сам дворец.
– О чем ты? – непонимающе вскинулся гном, который в этот момент сосредоточенно подсчитывал доходы и расходы агентства за последний месяц.
– Да о том, мнительная ты борода, что доклады тролля с гоблином полностью совпали с отчетом Свельда. Даже появление и пропажу пера в шляпе муженька клиентки заметили и он, и твои любимцы. Поэтому Свельда я перевожу на дело по контрабанде пойла, а этим двум выписываю премию – по три серебряных эре на рыло. Новичков нужно поддерживать не только твоей руганью, но и монетами, иначе они сдадут нас и без медяка, лишь бы плюнуть в нашу тарелку.
– Гримбольд, Арзак прав, – поддержал орка Казотруэль, оторвавшись от любования разноцветными огоньками, хаотично вспыхивающими на гранях крупного бриллианта в изящном перстне.
– Хорошо, – гном хитро улыбнулся, – только пусть сегодня эти два недоумка еще раз проследят за объектом, а мой человечек сам проверит, можно ли им доверять. Скажем, предложит каждому по пять золотых. Орк с эльфом раздраженно переглянулись – упрямство Гримбольда им стало надоедать.
– Свельд сам предложит им деньги, – твердо сказал Казотруэль. – Иначе ты завтра прибежишь и сообщишь, что эти двое продались за десяток монет, а потом, когда ты в очередной раз напьешься до состояния «я самый умный среди вас», мы узнаем, что им предложили по пять сотен каждому, а за эти деньги я сам продам тебя на любую подпольную шахту. Вообще-то сейчас я готов отдать тебя туда даром.
– Ничего подобного, – слабо запротестовал Гримбольд, но Арзак лишь недоверчиво хмыкнул.
– А Козлотруэльчик прав, ты, борода, просто решил выпереть их из агентства. И всего лишь из-за того, что тролль честно сказал, что к вашему племени спиной поворачиваться не стоит. А этот гобл просто с ним согласился. Ты спросил – он ответил. В чем проблема?
– Ничего подобного! – вспылил гном. – Этот дурацкий случай я уже почти забыл. Просто я им не доверяю, и все. Уж больно они наглые, а наглость без причины – верный признак того, что видали они нас всех в бездне и при первой же возможности урвать кусок потолще плюнут на нас и наше агентство.
– А я вижу всего-навсего двух недалеких обалдуев, которые тупо выполняют тупую работу, – возразил орк.
– Ладно, хватит препираться, – резко произнес эльф, потеряв терпение. – Демоны с тобой, Гримбольд! Свельд сегодня же предложит им по десятке и на этом все. Или они идут на улицу, или мы доверяем им в делах, где можно урвать не больше пятидесяти золотых на одного. А это восемь из десяти всех наших дел. И на этом закончим. Гримбольд, ты подсчитал, сколько мы заработали в прошлом месяце?
Гном удовлетворенно ухмыльнулся. Его упрямство всегда заставляло остальных партнеров так или иначе учитывать его мнение. Если Гримбольд оставался в меньшинстве, то он не спал спокойно, пока так или иначе не доказывал ошибку партнеров.
– За прошлый месяц нам причитается тысяча триста золотых эре или двадцать шесть тысяч серебром. Ты слышишь, Арзак? Специально для тебя подсчитал, ведь вы, орки, недолюбливаете золото.
– Воин должен уважать лишь железо, а золото… Золото надо не уважать, а отбирать и тратить, – добродушно хохотнул Арзак. – Из серебра же хорошо делать наконечники для стрел, чтобы отбиться от степных оборотней. Кстати, для тебя, борода, я тоже расстарался, мы имеем целый миллион триста тысяч медяков, если учесть, что в одном серебряке пятьдесят медных грошей. Цени! Вы, недомерки, готовы за медяк удавиться. Так что можешь забрать треть моего медяка и оставить мне всего лишь четыреста тридцать три тысячи и триста тридцать три медяка.
