Был опытным мореходом и ходивший ещё с Евреиновым и Лужиным помор Кондратий Мошков.
Итак, назначенный в июне 1727 года главным командиром Северо-Восточного края, Шестаков прибыл с штурманом Яковом Генсом как для новых открытий в Тихом океане («отыскания новых земель и островов»), так и – прежде всего – для «усмирения немирных чукчей» и сбора пушного ясака с местного населения. Уж не знаю, насколько последнее дело шло у Шестакова успешно, но был он, похоже, крут, потому что, как сообщает блестящий коллективный труд 1953 года «Русские мореплаватели», был убит 14 марта 1730 года в Пенжинской губе «во время зимнего завоевательного похода».
Шестаков ходил в земли чукчей на построенном им боте «Восточный Гавриил». А ещё раньше, в сентябре 1728 года, Тобольская губернская канцелярия в лице князя Михаила Долгорукова направила в помощь Афанасию Шестакову в его «разборках» с аборигенами Русского Севера помянутого выше капитана Дмитрия Павлуцкого.
Последний в ордере Якову Генсу, Ивану Фёдорову, Ивану Спешневу (ботовому подмастерью, присланному по указу Верховного тайного совета из Казани) и Михаилу Гвоздёву писал 26 апреля 1730 года: «По ея императорского величества указу и по определению посланной партии посланы вы со служилыми людьми в Охоцкий острог к казачью голове Афанасью Шестакову, а сего апреля 25 дня через посланное ведение из Анадырского острогу от подпрапорщика Василья Макарова ко мне в Нижнем Ковымском зимовье объявлено, что помянутой голова Шестаков со служилыми людми от немирных чюкочь побит до смерти.
Того ради по получении сего ордера в Охоцком остроге взять вам, ежели имеетца, оставшееся судно от капитана Беринга и на том судне из Охоцка идти со служилыми людми на Камчатку, а с Камчатки морем быть к нам в Анадырский острог в немедленном времени…»
Шестаков успел построить два судна – «Восточный Гавриил» и «Лев», да два бота он получил от Беринга (в том числе и «Св. Гавриил», а также бот «Фортуна»). Теперь за главного остался Генс, но летом 1732 года из-за тяжёлой болезни он передал командование «Гавриилом» Фёдорову (в октябре 1737 года Генс, состоя при 2-й Камчатской экспедиции Беринга, умер в Тобольске).
Фёдоров сам уже был болен цингой (в феврале 1733 года он умер). Но имя своё Иван успел обессмертить, хотя и был снесён на бот «против воли». 15 августа 1732 года «Гавриил» вошёл в Берингов пролив, а 21 августа с попутным ветром он подошёл к «Большой земле»… Гвоздёв на ней высадился, осмотрел и собрал все материалы, нужные для того, чтобы позднее положить эти берега на карту.
В уже цитированной вступительной статье А. Покровского к сборнику документов «Экспедиция Беринга» отмечалось:
«…подлинные донесения И. Фёдорова и М. Гвоздёва не сохранились или до сих пор не разысканы. Сохранились только более поздние показания по этому поводу М. Гвоздёва. Нам сейчас не известно в точности, по какому поводу и с какой целью Шпанберг в 1743 г., когда уже Беринга не было в живых, снял допрос с Гвоздёва об его путешествии 1732 г. Эти показания Гвоздёва сохранились и известны нам, к сожалению без конца. Это – единственный пока документ, где рассказывается о самом путешествии 1732 года».
В 1743 году М.П. Шпанберг, как старший по чину, заменил умершего Беринга в должности начальника всей 2-й Камчатской экспедиции. И сегодня известно, что поводом для снятии 20 апреля 1743 года «Промемории канцелярии Охоцкого порта» для Шпанберга о плавании М.С. Гвоздёва и И. Фёдорова на боте «Св. Гавриил» к берегам Америки стало «объявление» об этом плавании ссыльного Ильи Скурихина, участника плавания.
Но, так или иначе, труды Гвоздёва и его сотоварищей были востребованы уже в реальном масштабе времени. Чириков имел в своём распоряжении карту той части американского берега, где был Гвоздёв, и в описи сводной карты, которая была составлена по приказанию Чирикова и куда были занесены все использованные карты, значится: «земля, положенная против Чукотского восточного угла к востоку, лежащая от 65° N ширины (широты. – С.К.), положена с карты геодезиста Гвоздёва».
СЕГОДНЯ крайняя на запад земля Америки называется мысом Принца Уэльского. Назвал её так знаменитый английский мореплаватель капитан Кук. И назвал 9 августа 1778 года. В своём последнем – третьем плавании Кук добирался и до Берингова пролива. Причём на карте северного плавания Кука, выпущенной тогда же в Лондоне, крупными буквами обозначено – Bhering Strait.
Кук, а чуть позднее – заменивший его после его гибели Чарльз Кларк заходили и существенно севернее – за пролив. Места эти были тогда изучены плохо, и где-то Кук на своём «Резолюшн» побывал первым. По праву первопроходца он мог, конечно же, нарекать открытые им земли так, как считал нужным. Но – лишь открытые им, а не посещённые им…
Кук был в тех же местах, что и Иван Фёдоров с Михаилом Гвоздёвым и Кондратием Мошковым, через пятьдесят шесть лет после них. И, что самое существенное, знал об этом. В своём плавании в тех водах Кук пользовался в числе других картой беринговского мичмана Петра Чаплина, описаниями ломоносовского любимца Степана Крашенинникова, а также картой академика Петербургской академии наук Герарда Фридриха Миллера, ранее уже упомянутого. Обзорная работа Миллера «Описание морских путешествий по Ледовитому и по Восточному морю с российской стороны учинённых» была впервые напечатана в Петербурге в 1758 году на русском и немецком языках. В 1761 году она была переведена на английский язык и издана в Лондоне. Была там и карта, в правом верхнем углу которой в виньетке-картуше значилось: «A Map of The DISCOVERIES by the RUSSIANS of the North West Coast of AMERICA. Published by the Royal Academy of Science at Peterburg» («Карта исследования русскими северо-западного берега Америки. Издана императорской Академией наук в Петербурге»).
Со стороны Азии, то есть России, карта Миллера уже сильно напоминает современную, а вот со стороны Америки всё намного более предположительно – что вполне объяснимо. Но там, где мы привыкли видеть мыс имени английского наследного принца, на английском издании карты Миллера чёткими (правда, не русскими, а английскими же) буквами написано: «Coast Discovered by surveyor Gvozdev in 1730», то есть: «Берег, открытый геодезистом Гвоздёвым в 1730 году».
А в тексте обзора Миллера прямо сообщалось: «Ведомо, что геодезист Гвоздёв в 1730 году между 65-м и 66-м градусами северной широты в малом расстоянии от Чукоцкой земли был на берегу чужестранной земли да нашёл там людей».
Со времён Беринга, Чирикова, Гвоздёва и начало входить в сознание русских людей понятие «Русская Америка».
Миллер был несколько неточен лишь в дате – Гвоздёв открыл северо-западный берег Америки не в 1730, а в 1732 году. Но координаты были указаны точно. Кук в своём дневнике 9 августа пометил: «Мыс, который я назвал мысом Принца Уэльского, весьма примечателен тем, что он является западной оконечностью всей до сих пор известной части Америки. Он лежит в широте 65°46’ N и в долготе 191°45’ О». Но англичанин видел эту землю в августе 1778 года, а русские – в августе 1732 года. При этом Кук книгу с картой Миллера (собственно – Гвоздёва) имел.
В царской России имена Гвоздёва и Фёдорова помнили, но скупо – ведь русские мореходы открыли ту Америку, которую потом «русские» цари продали. В сталинской России эти два первооткрывателя удостоились отдельных статей о них во 2-м издании даже Большой советской энциклопедии. Зато в «брежневской» Советской исторической энциклопедии 1960-х годов их имён уже не было. В энциклопедическом же словаре «История Отечества», изданном издательством «Большая Российская Энциклопедия» в «путинском» 2003 году, в сводной хронологии не указан даже факт открытия Гвоздёва и Фёдорова, не говоря уж о сведениях о них самих. Такая вот историческая (или всё же – антиисторическая?) динамика…
Не кичливы русские, не заносчивы. Это – хорошо. Но вот ещё бы нам простоты поменьше. Той, что, может быть, и не хуже воровства, но очень уж способствует воровству у нас.
