Ребята под руководством Валентиныча быстро установили вокруг остова три штатива в человеческий рост, закрепили на их вершинах ручки-компы – «непроливайки» – и активировали «газетки».

– А-а вы получили разрешение у хозяина а-авто или его н-наследников? – спросил Эдик.

Горячий чай и забота сестры постепенно приводили его в чувство.

– Получили, – соврала Танька (вот уж не было заботы искать хозяина старого хлама!). – Конечно, получили. У нас есть разрешение на все-все, – она перешла на шепот. – Валентиныч, он меценат, очень богатый человек, – врала сестрица. – Знаешь, сколько он вкладывает в русскую науку? У него даже государственная премия есть за заслуги.

Брат недоверчиво покосился на нее.

– К-как Илон Маск, – пробубнил он.

– Круче, – отмахнулась девчонка. – Ваш Илон уже древний старик. А Дмитрий Валентинович – в расцвете сил.

Эдик взглянул на учителя, на то, как три радужных луча «непроливаек» лепят стартовый стол из старого автомобиля, и согласился с сестрой.

Машина дрогнула, с металлическим скрежетом осела, раскалилась до малинового цвета и стала таять прямо на глазах.

– Что п-происходит?

– Мы собрали 3D-принтер, – пояснила Танька. – Лазеры разогревают железо до температуры плавления и лепят фермы стартового стола.

Раскаленное железо дышало жаром. Надев защитные маски, ребята во главе с учителем следили за процессом, манипулируя лучами «непроливаек». Эдик высунул голову из-под одеяла, удивленно наблюдая за растущей конструкцией.

Танька взвизгнула от радости, когда дело было закончено и металл стал темнеть, остывать. В порыве она обняла брата, чмокнула его в щеку.

– Ой! Даже не верится!

– Полдела сделано, – выдохнул Дмитрий Валентинович, снимая маску, вытирая вспотевшее лицо. Он придирчиво осмотрел конструкцию, обойдя ее вокруг. Теперь «непроливайки» освещали ее дневным светом.

– Хорошая работа, Татьяна, – похвалил учитель. – Молодец. Пять баллов!

Танька закусила губку, заливаясь румянцем от радости: ее программу строительства одобрили.

– Сим, готовь автоматику, – распорядился учитель. – Ил, убираем штативы на стартовую позицию.

Илюшка мельком глянул на часы:

– Отставание от графика – две минуты сорок семь секунд.

– Наверстаем, – отмахнулся Максим.

– В-взрывоопасный снаряд! – заскулил Эдик, но никто не обратил на него внимания.

Ракету осторожно извлекли из тубуса, водрузили на стартовый стол, закрепили опорами. Белое веретено с надписью на корпусе: «Кассиопея».

– Контроль, – сказал Валентиныч.

Каждый стоял у своей «непроливайки», проверяя состояние всей системы. Даже Танька позабыла о брате: подскочила к штативу, стала листать графики и схемы.

– Здорово-здорово-здорово! – едва сдерживаясь, она захлопала в ладоши.

– Не отвлекайся, – строго произнес учитель.

Максим хмыкнул, покачал головой:

– Ну, ваще.

Танька потупилась, проверила показания, доложила по форме:

– Отклонения в пределах нормы! – голос дрогнул от волнения.

– Я бы не рекомендовал… – проблеял Эдик.

– Пятиминутная готовность! – объявил Дмитрий Валентинович.

Отступать было поздно. Что ж девчонке так не повезло с братом?

– Я вынужден…

– Всем отойти на стартовую позицию!

Со стороны «Кассиопея» смотрелась красиво, даже величественно. Танька достала свою маску визуализации, немного подумала, вертя ее в руках.

– Хочешь посмотреть? – протянула брату.

– Что именно? – с опаской спросил тот, пряча руки в складках одеяла.

– Взлет корабля. Все как на симуляторе, только лучше.

– У меня триста семьдесят четыре часа налета на симуляторе шаттла, – не без гордости сообщил Эдик.

– «Кассиопею» мы построили сами, – Танька улыбнулась. – Она настоящая. Ну, почти.

Брат поднял руку, замер в нерешительности.

– Бери. У меня есть запасная.

И он взял визуалку в руки.

– Давай, астронавт. И будет у нас почти «Союз-Аполлон», – подбодрила сестра.

Эдик сглотнул.

– Волга впадает в Каспийское море. Как бы чего не вышло, – с усмешкой произнес Максим.

– Минутная готовность! – объявил Дмитрий Валентинович.

Кто знает, что в тот момент больше повлияло на решение: колкие слова Сима или уговоры сестры? Эдик сбросил с себя душное одеяло, нацепил маску, тут же оказавшись в кабине корабля.

– «Кассиопея»! Это «Башня»! – раздался голос Дмитрия Валентиновича. – Начинаем отчет! Десять!

Несмотря на волнение, Эдик с интересом рассматривал кабину, жалея, что осталось мало времени на ознакомление с устройством корабля.

– Нравится? – спросила Танька, сидящая в соседнем кресле.

– Нравится – не нравится. Не засоряйте эфир! – ответил вместо нее капитан корабля Сим.

– Ноль! – отсчитал голос учителя. – Старт!

Показалось, что «Кассиопея» так и останется стоять на стартовом столе, и ничего не вышло, и долгая работа пошла прахом. Но вот с сильным хлопком под ракетой появился огненный шар, раскалился до белого цвета, вытянулся острым языком к земле, превращаясь в синее пламя.

– Первая ступень набирает расчетную мощность! – доложил бортинженер Илюшка.

– Убираем опоры! – ответила «Башня».

Фермы отошли в стороны, и «Кассиопея» стала медленно подниматься.

– Пошла, родимая! – закричал Максим, оглушая радиоканал. – Теперь мама увидит!

На радостях он хлопнул Илюшку по плечу.

– Не ори в эфире, – напомнил тот.

Рядом с ними еще один человек орал, сжимая кулаки, но в реве двигателей его вряд ли кто услышал бы. Тем более в маске визуализации. Забытая радость взлета вернулась к Эдику, ломая поставленные запреты.

– Добрейшего вам вечерочка, дамы! – в беседку вошел отец Максима, подсел к жене, чмокнул в щеку.

Женщина отстранилась, поморщилась:

– Ты бы побрился, леший нечесаный.

– Утречком брился, – приложив руку к груди, признался мужчина. – Так она ж растет, как зараза.

Он взглянул на сидящих за столом женщин: мама Татьяны – подруги Максима – с незнакомой теткой, одетые в вечерние платья, поздоровались.

– Сегодня праздник какой? – поинтересовался мужчина.

– Мы только из театра, – ответила Танина мама. – Ездили на закрытие сезона.

– О! – И к жене: – Слышь, мать? Может, нам тож как-нибудь – фьюить! – в театр или киношку намылиться? – Он обнял супругу за плечи.

Та взглянула строго, стряхивая руку, прошептала: «Вроде трезвый». Вслух произнесла:

– Вот слушаем про заграницу. К соседке сестра приехала.

Мужчина выпрямился – неожиданно как-то, – огладил волосы:

– А-а! Ну, так оно конечно. Гм! – протянул гостье руку. – Здрась!

Жена одернула, процедила сквозь зубы:

– У них так не принято.

Мужчина тяжело вздохнул: в женский разговор лучше не встревать. Тут свои правила. Поднялся и, ступив за порог беседки, спросил:

– А обормот наш где?

– Ой! – супруга всплеснула руками. – Да ракету они свою запускать поехали. Вот жду, – женщина взглянула на тонкие часики на руке, – с минуты на минуту стартуют.

– Ну ладно ваш Максимка, – подала голос мама Татьяны, – хоть пацан. Илюша тоже. А моя-то девка куда?

– Будет Терешковой или Савицкой, – ответил мужчина, доставая из кармана пачку «Примы». – Одним словом – женщина-космонавт, герой.

Немного подумал, взглянул на мамаш и спрятал сигареты. С этими не покуришь: «Дымишь, как паровоз!»; «Табачищем прет!».

– Постойте! – спохватилась заграничная гостья. – Так ведь мой Эдик сейчас с Таней. Он что, тоже?..

Она побледнела, достала из сумочки смарт-косметичку.

– П-пропущенный вызов, – заикаясь, произнесла гостья. – «Мама, мы в-в-вз-ззлетаем»? Кто в-взлетает? Куда?

В ответ где-то далеко за городом раздался хлопок. Через некоторое время на южной стороне неба появилась огненная черта, уверенно поползла к звездам. Люди выглядывали из окон, тыча пальцами в ракету. Кто-то восторженно воскликнул: «Это ж наши! Наши «космонавты» свою «Кассиопею» запустили!»