— Помнишь, я говорила тебе про парня? Я иду гулять с ним, мы будем вдвоем, — смущённо продолжает говорить она.

— Это же здорово, что вы смогли признаться друг другу, — я правда счастлива за них.

— Я думала, ты будешь против, боялась тебе сказать, — обнимаю Прим, давая понять, что я не против того, чтоб она была счастлива. Если у меня в личной жизни ничего не складывается, то пусть хоть у Прим все будет хорошо.

Вечером сестра уходит гулять, а я опять остаюсь одна. Надо было брать дом поменьше. Этот слишком большой для нас двоих. От моих мыслей меня отрывает тихая мелодия. Долго не могу сообразить откуда она доносится, а потом понимаю, что это телефон звонит на кухне. Бегу быстрее туда, чтоб успеть ответить.

— Китнисс, привет. Мы решили поменять билеты, поэтому прилетим за неделю до Рождества, — сразу начинает Мирта.

— Что? Да, конечно, приезжайте раньше, мы вам город покажем, — произношу я и иду обратно в гостиную.

С подругой мы проговорили полтора часа, но после того как мы положили трубки, я снова почувствовала это одиночество. Оно съедало меня. Хотелось лезть на стену. За это время я почти не успела завести друзей, поэтому даже выйти погулять мне было не с кем.

Открываю ноутбук и начинаю листать фотографии. Мирта, Прим, Гейл… Все, даже Пит. Долго разглядываю то фото. Я всегда буду помнить, как оно было сделано.

— Ну, Китнисс, пожалуйста, дай ещё поспать. Почему ты такая злая? — жалобно спрашивает Пит и натягивает одеяло обратно.

— Нам надо на завтрак, — опять стягивают с него одеяло, — считаю до трёх, Мелларк, если ты сейчас не встанешь, то я сделаю фото и буду показывать его всем.

— Ой, не надо меня пугать этим. Ты посмотри на мое тело, — он делает небольшую паузу, — да все будут завидовать, если увидят его, поэтому не надо фото, — со смехом говорит Пит и опять пытается укрыться, но я не отдаю ему одеяло пока не сделаю фото. Её я, кстати, так никому и ее показала. Она была только нашей, личной.

Глаза наполняются слезы, но я стараюсь их сдерживать и продолжаю листать фото. Пит, Пит, Пит, опять Пит… Даже не знаю почему, но я не удаляю эти снимки. Да, я плачу, когда смотрю на них, но удалить не могу, ведь только они и остались у меня.

Опять наливаю себе бокал вина и включаю какую-то рождественскую комедию. Когда фильм заканчивается, часы показывают десятый час. Набираю Прим, но ответа не следует. Набираю ещё раз, но все повторяется. Успокаиваю себя тем, что, наверно, она просто не слышит звонка. Решаю подождать ещё минут двадцать.

Прим приходит домой ровно в десять. Счастливая, что меня радует.

— Ты слышала, что я тебе звонила? — задаю я ей вопрос. Прим достает телефон из кофты и делает удивлённое лицо.

— Прости, на беззвучном стоял, — спокойно отвечает она.

— Ты хоть думала, что я волнуюсь за тебя?

— Китнисс, пожалуйста, не включай мамочку, — отвечает мне сестра и идёт переодеваться.

— Ладно, закрыли тему, но чтоб больше такого не повторялось, — произношу я и иду следом за ней. — Как прошло всё?

— Отлично, мы погуляли по городу, поговорили. Он рассказал, что я ему сразу ему понравилась, — Прим краснеет.

— Конечно, понравилась. Как такая красотка может кому-то не понравиться? — обнимаю сестру, и мы так стоим минут пять. — Кстати, Мирта с Катоном прилетят за неделю до Рождества, они поменяли билеты.

— Это же отличная новость, я так по ним соскучилась, — Прим становится ещё счастливей. Пожалуйста, пусть эта улыбка никогда не сходит с её лица, я готова отдать все за это.

Ночью я снова не могу уснуть. Включаю какой-то старый фильм, и спускаюсь на кухню. Сначала думаю опять налить себе вино, но в последний момент передумываю и ухожу в комнату с кружкой сока.

— Китнисс, нам надо серьёзно поговорить, — Прим садится напротив, я ставлю бокал на стол и внимательно смотрю на нее. — Как раз об этом я и хотела поговорить, — она указывает на бокал, — в последнее время я все чаще замечаю тебя с алкоголем. Я понимаю, что тебе тяжело, одиноко, но, Китнисс, это не выход. Я понимаю, что ты не бросишь, но, пожалуйста, постарайся пить реже, ради меня.

Во всех этих рождественских заботах мы с Прим даже и не замечаем, как пролетает неделя. Сейчас, смотря на наш дом, на моем лице появляется улыбка. Всегда любила Рождество, всю эту атмосферу.

— А ведь это наше первое Рождество, которое мы отпразднуем в нашем доме, — кричит мне Прим из соседней комнаты.

— Ты собралась? Мирта с Катоном прилетят через полчаса, а мы ещё даже из дома не вышли, — тороплю я сестру.

В аэропорт мы приезжаем с опозданием. Друзья уже ждут нас. Как только я вижу Мирту, не могу идти спокойно. Сначала перехожу на быстрый шаг, а потом и на бег. Обнимаю её и начинаю плакать от счастья. Я слишком давно её не видела.

— Боже, почему ты такая худая? Неужели ты ещё похудела? Тебя совсем не кормят? Ничего, я откормлю тебя за эти две недели, — оглядываю подругу и выношу свой вердикт.

— А ты не спишь совсем! Видела свои круги под глазами? — отвечает мне Мирта, и мы ещё раз обнимаемся.

Дорога до дома занимает почти два часа. Объясняю друзьям это тем, что в это время все возвращаются с работы домой. У Мирты сразу загораются глаза, как только она видит океан. Я обещаю обязательно сходить с ней на пляж.

Вечер прошёл на отлично. Друзья рассказывали последние новости, а мы внимательно слушала их.

— Почти все разъехались, — начала Мирта. — Остались почти одни малыши.

— Катон, тебе же уже есть восемнадцать? Ты же можешь уехать? — интересуюсь я.

— Могу, но я же не оставлю Мирту одну, я дождусь ее, — подруга смотрит на Катона с лёгкой улыбкой.

— А вы пробовали говорить с Анной? Может её отпустят, под твою ответственность, конечно, — спрашиваю у них.

— Думаешь отпустит? Надо будет попробовать, — задумчиво добавляет парень и продолжает есть свои овощи.

День выдался не самый лёгкий, поэтому я думала, что мне сразу удастся заснуть, но ничего не получается. Спускаюсь в гостиную и включаю телевизор, надо же чем-то заняться. Из холодильника беру йогурт и сажусь смотреть «Один дома».

— Угадай кто, — говорит Мирта и закрывает мне глаза.

— Подожди, сейчас будет классный момента, — скидываю ее руки и начинаю смеяться, когда вижу это наигранное обиженное лицо. — Будешь что-нибудь? Есть вино, если хочешь.

— Нет, можно мне просто чай?

— Подожди, сейчас тогда я поставлю чайник и вернусь, — говорю я подруге и спешу на кухню.

— Кстати, ты чего опять не спишь, — задаёт мне вопрос подруга, когда я возвращаюсь к ней.

— Что-то не спится. А ты чего не спишь?

— Не могу уснуть, слишком много эмоций, — отвечает она мне. — Китнисс, ты думаешь о Пите? — ее вопрос застаёт меня врасплох, поэтому я спешу на кухню, оправдываясь тем, что чайник закипел.

— Ты все равно придёшь и ответишь мне на этот вопрос, — слышу я за спиной голос подруги.

Зачем она решила поднять эту тему? Я почти перестала думать о нём, а Мирта опять напомнила обо всем.

— Да, я думаю о нём. Точнее думала раньше. Нет, не так. Я всё ещё думаю о нём, но уже реже, — отвечаю я подруге и отдаю чашку с чаем.

— Значит ты всё ещё его любишь?

— Это ничего не значит, Мирта. Я чувствую перед ним вину, поэтому и думаю, — оправдываюсь перед ней я и понимаю, что лгу.

— Просто он тебя любит. Раньше точно любил, сейчас не знаю. Он перечитывал твоё письмо сотни раз, все время ходил с ним. Узнавал у меня, как твои дела, как ты устроилась. Он действительно волновался за тебя, — произносит Мирта.

— Зачем ты сейчас мне всё это говоришь? Уже поздно, время прошло! Он, наверно, уже нашёл себе девушку. А я так и останусь одна.

— Китнисс, все будет хорошо, даже более чем, — говорит Мирта и обнимает меня. Мне хочется ей верить.

Две недели пролетают как два дня. Я даже половины города не успела показать, но это был не главным. Главными были вечера, когда мы все собирались за ужином и разговаривали, шутили друг над другом. Главным было Рождество, которое мы провели все вместе и утро после Рождества, когда мы обменивались подарками. Главными были наши ночные разговоры с Миртой, которые давали мне надежду на то, что всё у меня ещё сложится и будет хорошо.