Литмир - Электронная Библиотека

У меня получилось, как мне показалось, даже более красиво, чем в свое время у ктарха Гжнана, сына Амороссэ. По крайней мере, не менее ловко. Это я сумел понять, бросив взгляд на солдат своего взвода и на офицеров ОМОГ. В глазах светилась оценка. Оставшись уверен, что метод посадки в скутер будет теперь широко распространен на все время операции, то есть на время, которое отведено нам на работу в шлемах, я опустил фонарь кабины и тут же, не задерживаясь ни на секунду, резко набрал высоту, чтобы меня не бросало из стороны в сторону при вынужденных маневрах во время перелета по ущельям.

Летать на высоте было спокойнее, да и обзор был лучше. Держать перед собой карту у меня необходимости не было. Я запомнил ее, когда майор Медведь при постановке задачи водил по ней пальцем. Для скутера было достаточно того, чтобы я задал ему конечную точку своего маршрута. Видимо, карта была заложена в самом шлеме, или же он считывал ее из моей головы. Вернее, как я думаю, скачал в свою память сразу, когда я смотрел в ту самую карту, а потом уже пользовался ею, не дожидаясь моих приказов.

Впрочем, углубляться в суть работы квантового киберкомпьютера я не намеревался, понимать его процессы не пытался и удовлетворялся только результатом. Иногда я старался только сформулировать мысленную команду, переводя ее в понятные человеку слова, команда тут же начинала выполняться.

Так, глядя вниз, я подумал о том, чтобы попросить скутер добавить скорости, как скорость тут же возрастала до такой степени, что меня вдавливало в спинку кресла. Но кресло было прочное, спинка даже не скрипела под нажимом, а я переводил дыхание и легко привыкал к большим перегрузкам. Видимо, природное здоровье и привычка к тренировкам, когда нагрузки всегда давались на пределе допустимого, помогали. И я опомниться не успел, как шлем сообщил мне не словами, а единым цельным понятием, что мы приближаемся к территории погранотряда.

Я потребовал связи с майором Медведем, чтобы уточнить, ждут меня здесь с объятиями или с ПЗРК. Но шлем однозначно сообщил, что связаться с базой не может из-за стены помех, оставленной стерехами. Стену еще не успели убрать полностью. А связь возможна только прямая. Отраженная связь не доходит до базы.

Тогда, долго не думая, я поинтересовался у шлема, знает ли он, что такое телефон. Ответ был положительным. Я приказал найти телефон на столе начальника погранотряда и соединиться, если возможно, с ним. Соединение произошло сразу, и я услышал в своих наушниках длинные гудки вызова. Трубку не брали долго. Наконец, ответили:

– Полковник Сорабакин, слушаю вас.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Старший лейтенант Троица, командир взвода спецназа ГРУ. Вас должны были предупредить о нашем присутствии в Резервации и о наших действиях…

– Да, старлей, меня предупредили. Что за странный номер, с которого ты звонишь? Мой аппарат с определителем, но не смог номер определить, чуть от натуги не взорвался. А я не знал, стоит ли отвечать на такой звонок. Твоему командованию следовало бы дать какие-то более конкретные координаты связи, чтобы можно было сразу определить человека.

Это он таким образом объяснил мне, почему так долго не брал трубку. Голос у полковника был вежливый, почти извиняющийся.

– Это потому, товарищ полковник, что я вообще не звоню вам ни с какого аппарата, обладающего собственным номером. Я просто общаюсь через квантовый компьютер. А он своего телефонного номера не имеет. Имеет, наверное, какой-то свой идентификационный код, или как он там называется, я не в курсе, но он принципиально не предназначен для связи в нашей цивилизации…

– Понятно, старлей. Хотя и не очень. Это ты очно мне потом объяснишь, если сможешь объяснить. А его номер мне и знать, думаю, не нужно. Нам предложили создать коридор для перехода или даже перелета границы для группы во главе с майором Медведем. Ты от него, как я понимаю? О твоем взводе тоже было что-то сказано, как и о тебе самом. Потому я вас двоих и совмещаю.

– Да, товарищ полковник, я представляю собой только разведку нашей группы. А майор Медведь с основной группой двинется за мной следом, как только я дам сообщение.

– Подожди, старлей. Я сейчас быстро прочитаю шифровку о вашей группе. Я только успел ее глазами пробежать при посторонних и в сейф убрал. Разговор у нас здесь был серьезный, и я отвлечься не мог. Пару минут подожди…

– Товарищ полковник, я на своем летательном аппарате сейчас подлетаю к вашему городку. Наблюдаю издали, как идут занятия на полосе препятствий. Посадку совершу на площадку перед зданием штаба. Это, как я понимаю, там, где флаг России выставлен. Прикажите в меня не стрелять.

– У тебя что за летательный аппарат? На нашей площадке даже двухместный вертолет едва-едва помещается. Был уже случай, прилетали.

– Моя машина поместится, товарищ полковник. Это такой же скутер, как тот, что ваши парни при попытке пересечения границы сбили из ПЗРК. Тот, что в Грузию упал.

– Ты уже и это, старлей, знаешь… Тогда ладно, совершай посадку. Дежурный сейчас предупредит циркулярно все посты.

Я на всякий случай предупредил скутер, что такое ПЗРК, и дал пару советов, как от ракеты увернуться. Шлем мне ответил, что после первого случая в этом же районе все шлемы знают систему защиты от ракеты и все выработали у себя тепловые ловушки, которые могут быть отстреляны по мере необходимости. Могут использовать и встречный выстрел по ракете. Требуется только подтвердить, что ракета не несет биологические объекты, наделенные разумом. Подтверждение требуется дать заранее, чтобы шлем мог реагировать в автоматическом режиме, поскольку разница между реакцией кибернетического устройства и человеческого мозга несопоставима. Я, естественно, тут же подтвердил. Но заодно вспомнил, как сам из автомата расстреливал скутер и рвал пулями его обшивку, и попросил шлем создать какую-нибудь защиту от пуль, а то еще найдется пограничник, до которого приказ не дойдет, и он решит дать по скутеру очередь. А мое тело относится к пулям совсем не так, как тела ктархов. Если у них для пули только голова уязвима, то у меня – все тело.

Но предосторожности оказались излишними. Связь для передачи команд у пограничников, видимо, работала без сбоев. Ни одной автоматной очереди снизу не раздалось, ни одной ракеты по моему скутеру выпущено не было.

Я совершил мягкую посадку на жесткой бетонной площадке перед входом в штаб. Можно было бы в целях безопасности совершить посадку и на плацу, который был отделен от площадки шестиметровым газоном, все-таки перед штабом ходили в одну и в другую стороны много пограничников – и солдат, и офицеров. Но мне хотелось показать ловкость скутера, которая, несомненно, была бы принята за мою ловкость. Причем в данном конкретном случае я заботился вовсе не о своем авторитете, а исключительно об авторитете спецназа ГРУ, желая создать еще одну легенду, о которой потом обязательно будут много говорить.

Едва скутер замер без движения в пяти шагах от главного входа в двухэтажное здание штаба погранотряда, как из дверей выскочил немолодой шарообразный майор с повязкой дежурного и остановился, вылупив глаза, чтобы рассмотреть скутер и, наверное, меня. Я мысленно поднял «фонарь», той же силой шлема в сидячей позе плавно вылетел из кресла, в воздухе выпрямился и, долетев до места, встал на бетонную дорожку прямо перед дежурным майором.

– Ведите меня, товарищ майор, к полковнику Сорабакину. Он ждет.

– Он ждет… Хотя внешний вид ваш может оказаться для полковника раздражителем. Вы без знаков различия… – охрипшим голосом, косясь на скутер, сказал майор. Потом развернулся и шагнул за порог.

– Это сугубо мои проблемы, – сухо ответил я.

Меня самого мой внешний вид не раздражал. Мне как-то приходилось участвовать в боевой операции, натянув на себя вместо армейского бушлата простую промасленную рабочую телогрейку. И смущения от этого я не испытывал.

Не испытал и сейчас. И смело шагнул через порог. Хорошо хоть в здании полы были не бетонные, а деревянные. Я вообще не любитель бетона, а в городке погранотряда, кажется, кругом все было бетоном залито. Кавказ! Здесь местные жители даже во дворах предпочитают иметь бетон вместо травы. Мне лично это понять трудно, но я к ним со своим уставом не лезу. Моя нелюбовь к такому распространенному строительному материалу обуславливалась просто. Однажды в училище нас, курсантов, заставили полчаса ползать на время по пористой и жесткой бетонной дорожке. В результате неделю после этого болели колени и локти. Памятуя об этом, я своих солдат никогда не заставлял ползать по бетону. Но за это в два раза увеличивал занятия на простой земле.

4
{"b":"596021","o":1}