В 19 часов 46 минут Сильва узнал, что Сорингену разрешено покинуть пирамиду, и догадался, что это решение Дитриха было прямым влиянием Дисерко (Дитрих создан экспертом Дисерко и лишен независимой от своего творца волевой цепи). Эта последняя махинация Дисерко, в отличие от всех предыдущих, повлияла на Сильву удручающе. Не утомила его и не вызвала раздражения, как случалось десятки и сотни раз. Хитрая уловка Дисерко, совершенно нечестная и чуждая свойственной экспертам корректности, подействовала на Сильву угнетающе, вызвала подавленное настроение. Аппаратура контроля за психическим состоянием экспертов отметила у него расстройство психики и предложила Сильве антидепрессивное средство, наркотик, способный вызвать временную иллюзию полного отключения, пребывания на другой планете, в ином мире, в новых взаимоотношениях. Но уже сама эта необходимость в лекарстве вызвала у Сильвы еще более подавленное состояние. Выходит, что дозу антидепрессивного средства нужно было удвоить, и Сильва понял, что в этом и есть механизм любого обращения к наркотикам: иллюзия вызывает жажду иллюзий.
Сильва попросил у автомата максимальную дозу антидепрессина, отлично сознавая, что прибегать к такому ложному, самому опасному отключению значит проиграть партию. Но Сильва знал еще и то, что Протектор механизма сигнала тревоги на ярусе экспертов пошлет на следующий ярус отчаянный SOS и что великий Сингтаун, который создал его, мгновенно вмешается.
Было 20 часов 15 минут. Сильва рухнул на пол, но Протектор не послал никакого сигнала...
Мы с Ш.Х. стали подниматься на четвертый ярус, к творцам, спрашивая себя, разрешал или нет великий Сингтаун именно в этот день провести проверку механизма сигнала тревоги. Но у Сингтауна ровно в 20 часов 15 минут как раз случился инфаркт.
В 19 часов 46 минут создавший Сильву Сингтаун неожиданно был приглашен, - точнее, доставлен силой - в кабинет Диригмана, творца-шефа четвертого яруса. Не прибегая к своим обычным и ужасно нудным вступлениям, Диригман прямо обвинил его, заявив, что он, Сингтаун, ответствен за ряд нарушений в процессе деятельности всех низлежащих ярусов комплекса "Хеопс".
Проанализировав информацию, доставленную различными сейсмографами психики, Диригман пришел к выводу, что эти нарушения непосредственно объясняются ясно противоречащей духу пирамиды деятельностью Сингтауна. Его последний робот Сильва сполна доказывает - заявил Диригман - наличие у его роботов цепи самонеудовлетворенности. Но Диригман знал, что это обвинение голословное, никаких доказательств у него не было. Так что постепенно он сбавил тон, сослался на высшие обстоятельства и стал уверять, что только из уважения к седине Сингтауна он еще не принял решения о его смещении и предпочел передать его дело в Верховный Суд Идей.
Сингтаун вернулся к себе в кабинет в 20 часов 00 минут. Он попытался слушать начавшийся концерт, но никак не мог сосредоточиться. Уж если Диригман, который был чрезвычайно осторожен, - это все знали, - предъявил ему такое обвинение, значит в деятельности всего "Хеопса" есть какие-то ненормальности. Ненормальности спорные даже с его точки зрения, спорные, но все-таки довольно веские, раз он пришел к такому решению. Передача его дела в Верховный Суд Идей внушала веру в эти предполагаемые ненормальности. Ведь Диригман отлично сознавал, что Суд не может судить своего собственного творца... Ибо создание этого Суда было идеей Сингтауна. И правила действия Суда тоже разработал он, Сингтаун. Компетентен ли такой Суд разбирать нынче его дело? И еще: до сих пор каждый ярус мог подозревать, что где-то что-то расстроилось на непосредственно вышестоящем ярусе. А выше четвертого яруса творцов был только кабинет Неподражаемого Искателя. Пирамида была построена под точным углом, никакая связь с внешним миром не была возможна, а на вершине был только один человек, тот, который создал Сингтауна. А если этот человек, который до сих пор целиком ему доверял, вдруг ни с того ни с сего позволил Диригману обвинять его, значит, у этого человека на вершине, у Неподражаемого Искателя, тоже что-то не в порядке... Или же он испугался своего собственного ученика-волшебника и решил вывести его из строя.
Сингтауну стало страшно - во всяком случае, он почувствовал, как его насквозь пронизало нечто вроде страха; он понял, что ему не у кого искать помощи, и, впервые осознав свои ограниченные пределы, ибо тоже был роботом, он упал, как подкошенный. Нет, это был не сердечный, а нейронный удар.
Часы в кабинете Сингтауна тоже остановились на роковой цифре 20:15.
Теперь, когда мы закончили расшифровку следственных документов, на наших часах было 20 часов 23 минуты. То есть с тех пор, как разразилась драма, прошло восемь минут. Если Сингтаун прав и что-то в самом деле произошло на вершине у Неподражаемого Искателя, нам оставалось ровно две минуты на устранение неполадок. Пирамида была организована так, что вновь вернуться к нормальной деятельности могла лишь в том случае, когда авария устранялась в промежуток 600 музыкальных тактов, а это примерно 10 минут.
Поднимаясь в кабинет Неподражаемого Искателя, я, впервые с тех пор как очутился внутри "Хеопса", винил себя. Как же я до сих пор не подумал, что эта совершенная пирамидальная организация не допускает ни единой ошибки, которая не была бы обусловлена (и объяснена) другой ошибкой, на непосредственно вышестоящем ярусе? И что ошибка, которая от яруса к ярусу становится все серьезнее, может исходить только от вершины пирамиды?
Мы бежали в кабинет Неподражаемого Искателя... И я впервые, уже почти на вершине пирамиды, осознал, что эрозия разрасталась и усиливалась в силу уже самой логики этой конструкции тем больше, чем ближе к вершине. Не случайно ни у одной пирамиды не сохранилась в веках вершина, стрелой вздымавшаяся ввысь и бросавшая когда-то дерзкий вызов самой вечности...
Последние ступени лестницы закручивались все более узкой и тесной спиралью. Подниматься было все тяжелее. У нас оставалось 90 секунд, и, чтобы выиграть время, я при подъеме старался представить кабинет Неподражаемого Искателя, эмоциональные инварианты и дифференциалы, нейронные анализаторы и перцепторы интуиции. А среди них - человека, единственного человека, единственный человеческий мозг пирамиды, который неизвестно почему, по капризу ли, из-за тщеславия или из-за переутомления ошибся...
Но он не ошибся!
Посреди кабинета, среди щитов, которые я довольно точно себе представлял, упав на кнопки срочного вмешательства, единственный человек еле дышал.
Я поднял его и, к своему удивлению, узнал в нем Чиба Барлингтона, того самого, который когда-то посвящал меня в тайны кибернетики. Того самого Чиба Барлингтона, который возвел это огромное пирамидальное здание в память о своем отце; он почти тысячу лет жил здесь, в уединении, на вершине головокружительно высокой пирамиды. Нет, спасти Барлингтона было уже невозможно.
- А тот человек, у входа, другой Барлингтон? - спросил меня Ш.Х.
- Автомат, точная копия, управляемая этим мозгом, единственно подлинным мозгом - Чиба Барлингтона.
- У нас еще 48 секунд, - предупредил меня Ш.Х.
- Может, и меньше того.
- Значит, все пропало?
- И да, и нет, мой уважаемый Ш.Х. Пирамидальным структурам, в силу их конструктивной драмы, предназначена... монументальность. Это - застывший в камне символ прекрасных устремлений и исключительно человеческих ошибок. Но это, конечно, не мешает, хотя бы под углом зрения криминалистики, проверить наши предположения. Помоги мне, пожалуйста!
Я сел на место Барлингтона. Призвал к порядку нейронные анализаторы, вновь включил стабилизаторы действия и стал приводить в активность цепи управления.
В 20 часов 25 минут, ровно через 10 минут после начала драмы, Сингтаун пришел в себя от нейронного удара; Сильва сам освободил себя от эффекта наркотика; Соринген, вырвавшись из самозаключения, вновь стал работать; "С-021" оторвался от шин перенапряжения, а солист в большом концертном зале заиграл.
