Из аэропорта меня забирает на тонированном внедорожнике личный водитель мистера Букингэма. Когда мы проезжаем выезд в деловую часть города, где находится его офис, я спрашиваю.

— Мистер Букингэм попросил вас доставить меня в его резиденцию, — отвечает он.

Я не могу сдержать самодовольную ухмылку, которая слегка приподнимает кончики моих губ. Пудрюсь, освежаю на губах помаду и распускаю верхние четыре пуговицы на шелковой блузке. Несколько месяцев назад я сделала подтяжку груди, потому что возраст и беременности плохо сказались на ней. Сейчас она выглядит феноменально, и я не против показать ее, чтобы усилить свое преимущество. Во время последней встречи между нами пробежала химия, я почувствовала это. И можете быть уверены, сегодня я воспользуюсь этим в своих целях.

Его резиденция больше похожа на поместье, расположенное за элегантным кованым забором и автоматическими воротами. В тот момент, когда я вижу его роскошный дом, меня непроизвольно охватывают видения о том, как я живу в нем с ним, и мы вместе управляем его империей. Мои мысли и тело просто вибрируют от желания. Желания, которое вызвано властью и деньгами. Желания, ради которого я пойду на все.

Да пошел этот фасад, за которым я живу. Я хочу это. Это моя судьба.

Водитель останавливается на круговой подъездной дорожке и подводит меня к входной двери, а потом запрыгивает в машину и исчезает за домом с моими чемоданами.

В дверях меня сухо приветствует пожилая особа с царственной осанкой. Она внимательно осматривает меня с головы до ног, и я сразу начинаю сожалеть, что расстегнула четыре пуговицы, а не две.

Но только до того момента, как в громадный холл заходит мистер Букингэм, и я замечаю, как его глаза медленно опускаются на мои шпильки и ползут вверх по загорелым ногам к краю, бесспорно короткой, но дизайнерской юбки, а потом перескакивают и оценивающе останавливаются на декольте. Он поднимает брови и сексуально ухмыляется. Даже когда брови возвращаются в свое исходное положение, он продолжает ухмыляться и, встретившись со мной взглядом, произносит:

— Миссис Макинтайр, так приятно вас видеть снова.

Пожилая женщина недовольно фыркает и, не сказав ни слова, уходит.

Мистер Букингэм наклоняется слишком низко, чтобы это можно было посчитать приличным, и шепчет:

— Это моя мама, пожалуйста, извините ее. Иногда она забывает.

Я игриво улыбаюсь и спрашиваю:

— Забывает?

— О том, что я взрослый мужчина.

Я киваю, продолжая улыбаться.

— Который может оценить изысканную женщину, когда ее видит, — подмигнув, продолжает мистер Букингэм. В его взгляде такая сила, что я чувствую себя запертой в ловушке. Неспособной пошевелиться. Это проверка. Я знаю это. Он ожидает моей реакции.

Он ожидает, что я растекусь перед ним лужицей, что, полагаю, и сделали бы большинство женщин. Они приняли бы его комплимент с таким энтузиазмом, что выглядели бы безропотными дурами. «В эту игру можно играть вдвоем», — думаю я, с вызовом поднимая бровь.

Он игриво улыбается и фыркает в ответ.

— Я знал, что вы понравитесь мне с самого начала, Миранда. Мы хорошо сработаемся.

Мое сердце делает сальто. Должность теперь моя, а я ведь пробыла здесь всего лишь пять минут.

***

Остаток дня мы проводим за обсуждением рабочих дел. Изучаем отчеты. Мистер Букингэм предлагает мне гипотетические сценарии, который могут губительно сказаться на фирме, и интересуется, как бы я разрулила их. Задает вопросы о том, чтобы бы я изменила, если бы у меня были на то соответствующие полномочия. Спрашивает, кем я себя вижу через пять, десять и двадцать лет. Я уверенно отвечаю на каждый вопрос. Я профессионал и четко вижу, в каком направлении должна двигаться эта компания, чтобы процветать. Я хочу, чтобы она не просто росла, а стала лучшей в своей сфере. Я хочу уничтожить конкуренцию.

Он одобрительно улыбается. Эта улыбка не из тех, чтобы успокоить меня и просто слушать. Нет, ему нравится то, что я говорю. Он чувствует страсть в моих словах. Они отражают его собственные мысли.

Мистер Букингэм просит остаться меня на ужин.

Я остаюсь.

Потом он просит меня остаться на бокал вина.

Один бокал превращается в два.

Потом в три.

Третий бокал приводит к не столь невинному перемещению на небольшой диван в гостиной: игривые колкости, прикосновения и взгляды во время разговора.

Когда беседа переходит в косвенные намеки, он предлагает мне четвертый бокал. Я отказываюсь и откровенно спрашиваю:

— Ты пытаешься раскрепостить меня?

Я знаю, когда мужчина испытывает сексуальное желание. Я хорошо научилась его определять. Голодные глаза, раздувающиеся ноздри, тяжелое дыхание, напряженные мышцы, и это, не считая его члена, который впечатляюще выпирает из брюк. Он хочет меня настолько сильно, что готов взять прямо здесь, на диване в своей гостиной.

— Может быть, — облизнув губы, произносит он.

Я расстегиваю еще одну пуговицу на блузке и шепчу:

— Для меня нет запретов, а те, что были, я оставила за дверью.

Он не просит меня остаться и присоединиться к нему в постели.

Но я это делаю.

В первый раз, когда он кончает, я становлюсь его новым вице-президентом.

Каждый последующий раз он в экстазе выкрикивает мое имя.

На следующее утро я уезжаю с подписанным в тройном экземпляре договором и Лореном под моим каблуком.

Миссия выполнена.

Глава 18

Обычно она не вздыхает

Шеймус

Настоящее

— Я хочу полной опеки.

Эти слова звучат как удар, который ставит меня на колени. Они останавливают мое дыхание, перед глазами все начинает плыть. Они лишают меня всех мыслей, и голова наполняется кипящей, добела раскаленной, лавой. Это быстро сменяется яростью и неистовым желанием защитить то, что принадлежит мне любой ценой.

— Только через мой труп.

Миранда вздыхает. Громко. Обычно она этого не делает. Это ее способ выразить крайнюю степень раздражения. Я удивлен, что она так быстро воспользовалась им. Это убеждает меня, что она рассчитывала с легкостью одержать победу. Что я не буду сопротивляться ее решению.

Ага, не буду!

— Шеймус, будь реалистом. Ты не сможешь обеспечить им нормальный уровень жизни.

Во мне все еще бурлит негодование, и я не могу вымолвить ни слова, потому что все, что вертится в моей голове — это «Пошла ты на хрен». Я не могу произнести этих слов, потому что именно этого она и ждет, поэтому просто спрашиваю: «Что?», чтобы потянуть время и собраться с мыслями.

Она снова вздыхает. Но этот вздох уже другой, за ним чувствуется дьявольская ухмылка, словно она с волнением ждала момента, чтобы выплеснуть свою ненависть.

— У них на всех одна спальня. На прошлой неделе Кира была одета, как странствующий клоун. Рори разговаривает, как безумец. Кай замкнут и зол. Они ходят в общественную школу…

Я обрываю ее, потому что не могу слушать это. Она явно переживает только о своем новом имидже, а не о детях. Я все еще не знаю, что сказать, потому что «пошла ты на хрен» — это не вариант, поэтому я снова повторяю «Что?».

Она продолжает говорить, как будто я вообще не произнес ни слова.

— Ты физически не можешь быть родителем. И мы оба знаем, что тебе будет становиться всех хуже и хуже.

В этот момент я теряю терпение.

— Пошла ты на хрен. Я в состоянии вырастить своих детей.

— Наших детей, — поправляет она. — И нет, не в состоянии.

— Моих детей, — произношу я сквозь сжатые зубы.

— Ты угрожаешь мне? — Ее тон говорит мне о том, что дьявольская усмешка все еще на своем месте. Она не оскорблена, она наслаждается этим.

— Нет, констатирую факт.

— Мой адвокат свяжется с тобой. — Это конец. Звонок обрывается.

Конечно же, она оставила за собой последнее слово. И, естественно, это было «Мой адвокат свяжется с тобой». Мне даже было бы не по себе, если бы наш разговор закончился без этой фразы. Некоторый люди говорят: «Пока». Миранда говорит: «Мой адвокат свяжется с тобой».