— Ну уж не взыщи, что так именно твой поход кончился, — усмехнулся он, — шагай давай! До утра управится надо. И без глупостей, а то ногу прострелю, свяжу и и за волосы отволоку. Так хоть руки свободны будут, когда Ермил-абаасы придет.

— Скажи, зачем тебе это нужно? — спросила Илта, — ведь не поверю, что ты за идею жизнью рискуешь. Знаю я большевистских фанатиков, ты на них не похож.

— Зубы решила перед смертью позаговаривать? — подмигнул, оскалившись, якут, — не спасешься ведь все равно. А сказать-то могу, мне не трудно. Я хоть в НКВД давно, еще при Ягоде начинал, да только строить коммунизм никогда не собирался. Да и мало кто там, если честно в это верит — уж кому как не мне о том знать. Идут туда за наживой, да за властью над людьми, те, кто любит поизгаляться над народишком. Но мне оно и даром не надо, мне бы золотишка побольше. Я же все это время с партизанами работал, типа Кузнецова. А они известно за счет чего живут — грабят прииски, старателей, а порой вон и как с Бамбуйкой получается. Мне за эти годы тоже немало перепало — поднакопил золотишка, думаю в Канаду, а оттуда в Штаты свалить. Туда авось не проберутся строители светлого будущего, за два океана то. Семьи у меня в Якутии нет, никого нет — кто меня там найдет? Думал вот с Кузнецова содрать за тебя, напоследок, да тут даже лучше получилось. Знаю ведь я где золото, что он в Бамбуйке взял, все мое теперь будет. Заживу в Америке как король. Ну что, хочешь еще спросить, что перед смертью?

— Знаешь Сергей, — спокойно сказала девушка, глядя прямо в глаза негодяю, — что меня всегда удивляло в ублюдках вроде тебя?

— Что? — брови якута сдвинулись, усмешку превратилась в безобразную гримасу, — хотя подергайся на прощанье, с меня не убудет. Только ногу я тебе все-таки прострелю — помучаешься перед смертью.

— Больше всего меня в вас удивляет, — продолжала Илта, — что вы всю жизнь ходите оглядываясь через плечо, но забываете сделать это, когда за ним стоит смерть.

— Чего? — якут недоуменно вскинул брови, потом снисходительно рассмеялся, — девочка, меня на такой туфте не разведешь. Не обернусь и не надейся.

— А зря! — позади раздался голос, от которого краска отхлынула от лица якута. Он дернулся обернуться, но мощный удар обрушился на него сзади и он ничком рухнул вперед.

Белокурый парень в рваной, вымокшей насквозь красноармейской форме перешагнул через бесчувственное тело, опуская окровавленную дубину. Слабо улыбнулся Илте.

— Я не сразу вас нашел на этом острове, — произнес он, — услышал только выстрел, а потом услышал, как он тут распинается. Вот потому я и решил, что пусть еще поживет — если все, что он говорит правда — просто так с острова не выберешься.

— Ты всегда был осмотрительным Матти, — усмехнулась Илта, едва держась на ногах, от всего пережитого, — именно это мне и рассказывали о родичах по матери.

— В тебе это тоже есть, Илта, девочка-ночь, — серьезно произнес финн, — мать дала тебя подходяще имя. Только меня зовут не Матти. Мое настоящее имя Лаури. Лаури Тёрни.

— Я давно подозревала, что ты не тот, за кого себя выдаешь, — махнула рукой Илта, — это неважно. Важно, что ты прибыл сюда вовремя…почти… — она перевела печальный взгляд на лежащего ничком Мирских. Финн сокрушенно вздохнул, потом сдернул с пояса ремень и принялся вязать руки лежащему без сознания предателю.

— Придется тащить, — обернулся он к девушке, — ты как?

— Нормально, — пожала плечами куноити. Она храбрилась — даже ее подкосила эта безумная ночь, где один из соратников превратился во врага, второй погиб, а третий наоборот воскрес, полностью реабилитровавшись в ее глазах. И теперь ей предстояло совершить последнее действо — достойное завершение всей этой фантасмагории.

Она помогла связать якута, после чего Илта и Лаури поместили тело Юрия в небольшую канаву, тщательно заложив его тело ветками Илте стоило некоторых усилий проследовать туда, откуда она чудом вырвалась недавно, но делать было нечего. Илта уже поняла, что притавшийся водяной не выпустит их даже и после восхода солнца — они же сами спрятали лодку под мельницей. Утлый челнок, на котором добирался финн, дал течь у самого острова, так что последние метры ему пришлось преодолеть чуть ли не вплавь. Вымокшую одежду он без особых церемоний сменил на относительно сухую одежду якута, оставив его в одних трусах. Именно таким голым и связанным они и потащили предателя к чертовой мельнице.

Степанов очнулся уже у самого берега — Лаури и Илта уложили его так, чтобы голова и верхняя часть туловища оказались на песке, а ноги до пояса — в воде. При виде финна узкие темные глаза вспыхнули неприкрытой ненавистью.

— Столковался волк с лисицей, — он закашлялся, сплюнув кровавую слюну, — эх надо было бы лучше то болото обшарить, жаль только времени не было. И ты и она — одного проклятого семени. Ничего скоро Вождь вас всех на нуль умножит.

— Твой вождь уже увяз в болотах, — скупо усмехнулся финн, — подавится он страной Суоми. Ты нас не знаешь, но я расскажу напоследок. Есть у северян обычай — предателей и прочих ублюдков хоронить на кромке моря, между землей и водой. На грани между мирами людей и водяных духов образуется зазор и твари пучины приходят, дабы забрать свое.

Лицо якута посерело, но Лаури уже не обращал на него внимания. Он подошел к воде, встав в пяти метрах от знакомой избы. Окно по-прежнему зияло чернотой и оттуда веяло речной сыростью и гнилой рыбой. Вскинув руки по направлению к реке, он заговорил и Илте невольно стали казаться знакомыми его слова, обращенные к неким Ветехинену, Веден-Эме и «Княгине Вамме», которых Лаури призывал «прийти и взять свое».

Неожиданный порыв ветра всколыхнул воду, послышался плеск воды и удары лопастей по речной поверхности. Илта увидела, как закрутилось колесо, как над водой зароились зеленоватые блуждающие огоньки, а над крышей избы взметнулись язычки призрачного синего пламени. Чертова мельница снова заработала.

И вот вода взбурлила у самого берега и якут протяжно, надрывно закричал, увидев клочья зеленой тины, всплывающие на поверхность. Мерзкое зловоние исходило от разом потемневшей воды, в глубине которой быстро росло еще одно, совершенно темное пятно.

— Назад, — сквозь зубы проговорил Лаури и Илта поспешно отступила, уже понимая, что сейчас будет. Понимал это и якут, изо всех сил бившийся на краю берега, стараясь вырватся из пут, но тщетно — финн и куноити вязали на совесть.

Илта так и не смогла уловить момент, когда из воды появилось нечто — только что вода бурлила у самого берега, извергая клочья зеленой вонючей пены, когда вдруг над связанным якутом нависло жуткое существо — с длинными зелеными волосами и длинной бородой, казалось состоящими из сплошной тины. Тело покрывала блестящая чешуя, наподобие рыбьей, руки и ноги напоминали лягушачьи лапы. Страшная личина, с горящими красными глазами приблизилась к лицу якута и жабий рот раздвинулся в довольной ухмылке.

— Что это? — Илта недоуменно помотала головой, думая, что у нее темнеет в глазах. Нет, все таки и было — из зеленой тины выскальзывали извивающиеся черные тельца, падающие на обнаженную кожу якута. Непрерывным потоком, существа, похожие на жирных коротких червей, струились по волосам и бороде, уже казавшимися уже не зелеными, а черными. Вот водяной распахнул пасть и новый поток отратительных созданий выплеснулся прямо в распахнутый в крике рот якута.