Раздаются восторженные вопли.

- Надеюсь, поединок будет интересным, усаживайтесь удобнее, бой будет долгим. Наши гости доставят нам удовольствие, - Борис Эдуардович усаживается и машет ручкой.

Гигант ухмыляется, профессионально становится в стойку, в глазах недобрый свет, он надвигается на Семёна как гора - моё сердце сжимается и обливается кровью, сейчас произойдёт нечто страшное, даже глаза жмурю.

В ответ на молниеносный удар противника, словно проносится вихрь, Семён непостижимым образом уходит в сторону и ... хряск!

Открываю глаза, опять Семён перестарался! Гигант, раскинув волосатые руки, лежит навзничь, рот залит кровью, в пыли валяются выбитые зубы - возникает нереальная тишина, даже куры перестали кудахтать, все в шоке, не могут поверить в то, что произошло. Вдруг слышится участливый голос Семёна: - Может ему ещё можно помочь?

Благодушное настроение у окружающих меняется, враждебная тишина нависает над нами. Как выстрелы из пушек разносятся гневные голоса: - Смерть рабам!

Изрядно побледневший Борис Эдуардович встаёт: - Что там, с Васяткой?

- Представился, сердешный, - всхлипнул кто-то из толпы.

- Семью на полное содержание из моей казны, а с этими я разберусь.

- Смерть им! - вопит толпа.

- Согласен, но биться будет он, - Борис Эдуардович указывает перстом на меня, - на мечах, до смерти - если победит, пощадим, если нет - на колья.

Толпа ревёт в праведном гневе, что делать, выхожу на ринг, мне кидают меч, ловлю, ухмыляюсь, лезвие тупое как полено, рукоятка отбита, в местах крепления торчат голые заклёпки - решили перестраховаться, мужички.

На ринг, через верёвки, прыгает уже знакомый мне мужчина, со стальным взором в глазах. Он не улыбается, в руках держит мой меч - понравился, значит.

Я балансирую на руке, это подобие оружия, затем делаю отмашку и очерчиваю круги вокруг тела и головы. Тупой меч неожиданно для всех поёт как струны гитары, и исчезает, лишь огненная молния мелькает в воздухе. Смотрю в глаза сопернику, вижу, он всё понял, приготовился к смерти, но не ропщет, крепкий духом - как я не хочу его убивать.

Стремительно вскакивает с места Борис Эдуардович: - Стоп! Всё отменяется, мать вашу! Кто вы такие?!

- Люди, - с готовностью опускаю меч.

- Ладушки, отправлю в Господин Великий Ждан, там найдутся на вас бойцы. Всем расходится! - раздражённо рявкает он. - Праздник отменяется.

- Сволочи, весь кайф испортили! - слышу в толпе. С сожалением развожу руки.

На этот раз нас отводят в иное помещение, нам льстят, это для избранных рабов. Бревенчатая изба с окнами, правда, на них толстые решётки, есть нечто похожее на кровать - настил из досок, ведро - понятно для чего, даже стол с неизменным корытом - сволочи!

- Нам бы поесть, - невинно моргает детинушка Семён.

- Змей вам в корыто! - плюётся Стёпка, - такого мужика замочили!

- Я ж не специально, - хлюпнул носом Семён, и получилось у него так искренне, что Стёпка прослезился, почти по-человечески глянул на Семёна и мягко говорит: - Не думайте убежать, на кол посадим.

- В принципе нам и здесь хорошо, устали с дороги, погостим немного, - я пренебрежительно посмеиваюсь.

Мужчина со стальным взором, хлопает по плечу Стёпку: - Принеси им пожрать, да не в корыто, эти рабы дорогие, - он вскользь глянул на меня, нечто благодарности мелькнуло в его глазах, видно признателен мне за то, что я его не убил, а ведь, стоило мне сделать выпад, и его голова воспарила бы с плеч.

Стёпка ворчит, но распоряжение даёт. Со стуком грохнула задвижка, нас запирают, не успели достаточно осмотреться, как дверь вновь открывается. Нам вносят на блюде запеченный окорок и кувшин с вином. Вино я прошу заменить водой - на нас смотрят как на полоумных, но распоряжение выполняют - приносят кувшин с родниковой водой.

Сидим, вгрызаемся в сочное мясо, жир течёт по рукам, салфеток нет, вытираем пальцы пучками соломы.

- В принципе, жить можно, - еле выговаривает забитым ртом Семён, - кормят, поят, на прогулку выводят, всякие там развлечения, но боюсь, скоро это надоест. Как ты считаешь, Никита?

Не стал отвечать, только улыбаюсь. Мимо ходит народ, в окно изредка заглядывают, любопытно, похоже, не часто к ним попадают такие люди как мы. Один раз о прутья расплющилась глупая бабья морда, глаза как у перекормленной свиньи, Семён показал "козу" - вопль и ругань, затем в окно влетают кусочки дерьма - гостеприимный народ, однако!

До вечера не беспокоят, стараемся отдохнуть, Семён плюхается на голые доски, смотрит в потолок, я просто сижу. Наконец за дверями возникает некое шевеление, засов с грохотом откидывается, слышится ругань, топот множества ног - у нас гости - шумной толпой вваливаются хорошо вооружённые люди, становятся по бокам.

Благосклонно киваю, приглашаю сесть, шутку не принимают. Последним входит Борис Эдуардович, удивлённо смотрю на его потное лицо.

- Ба, вот это охрана! Неужели для нас такая честь? Вроде не кусались, - я не могу скрыть издевку.

- Непонятные вы люди, зачем провоцировать, - честно сознаётся он.

Он садится за стол, Семён нехотя сползает с досок, принимает сидячее положение, в глазах скука.

- Мне думается, из вас рабов сделать не получится, кости, конечно, можем поломать, повытаскивать жилы, а толку будет - нуль.

Холодея от реальной перспективы, криво улыбаюсь, жду продолжения монолога.

- Я хочу сделать вас свободными, хотя это будет весьма сложно, никак являетесь трофеем Степана Геннадьевича, но допустим, гипотетически у нас всё получилось. Подпишете со мной контракт службы на двадцать пять лет?

- Ну, и в чём тут свобода? - с иронией смотрю на него.

- Определённая! Можете завести семью, иметь рабов ...

- Опять, двадцать пять. Какое счастье, рабу иметь рабов, круто!

- У вас нет выбора.

- Выбор есть всегда.

- Для вас это будет смерть.

- В этом сомневаюсь, жить мы будем долго, - я смеюсь ему в глаза, но на душе лютый холод.

Он багровеет, не привык к такому вольному обращению к своей особе, в то же время, интуитивно чувствует некий подвох в моих словах, усилием воли заставляет выпученные глаза занять прежнее положение и даже улыбается в ответ: - Судя по раскованности суждений, вы занимали в своих племенах высокие положения, не удивлюсь, если вы - вожди, вы и здесь сможете ими стать - всё в ваших руках, поверьте, это единственное, что могу делать для вас. Подпишем договор, и для вас открываются немалые возможности. Нам нужны опытные стратеги, на прицеле Град Растиславль.

- Даже так! - я едва не давлюсь слюной.

- Вы жители этой страны? - понимает мою реакцию Борис Эдуардович.

- А если нет, - темню лицом я.

- Определённо с этого города! - восклицает он, потирает руки в возбуждении. - Не иначе находитесь под командованием самого князя Аскольда! Угадал? У меня новое к вам предложение, всё, что захватите в Граде Растиславле, будет принадлежать вам! Каково, моё предложение!

- КАково, - морщусь я, - прелестная заявка стать "крысой". У меня встречное предложение, если ТЫ выполнишь, всё, что я тебе прикажу - оставлю в живых.

Борис Эдуардович резво вскакивает: - Блефуешь! - машет пальцем перед моим лицом, - да мы сейчас вас изрубим в капусту, а Стёпке откупную дам, чтоб не возмущался!

- Не ори, - Семён слегка приоткрывает глаза, а в них булькает ртуть, - лучше послушай умного человека.

Борис Эдуардович затравленно водит глазами, хочет дать команду воинам, но не решается, он невероятно сильно смущён, очевидно, впервые в такой ситуации, когда рабы так вольно разговаривают, а ещё приказывают - естественно, от этого голова может пойти кругом. Через силу, он со злобой произносит: - Ещё одно такое вольное высказывание, на колоду швырнём, - с этими словами все уходят, громко звякают засовы, нас окружает звенящая тишина.

Как некстати я вспоминаю распятого человека, истерзанного плетьми, к сожалению меня, задевают слова Бориса Эдуардовича, представление не имею, смогу ли выдержать пытки? "Это же, не наши методы" - мерещится фраза из известной комедии, но это не шутки - стискиваю зубы. Украдкой глянул на Семёна, я хорошо помню, как когда-то давно, мой друг, от страха на дерево лазал, клопов давил, но на это раз в его взгляде лишь горечь и бесстрашие, а где-то внутри тлеет злой огонёк. Теперь я точно знаю, Семён уже иной, и некогда страх не поселится в его горячем сердце.