Князь Аскольд слегка смачивает бородёнку, брызгает водой в лицо, даже пить не стал.

- Нам действительно необходимо поторопиться, - необычно мягко, но настойчиво говорит он.

Выходим из пещеры Титанов на простор. Небо над головами мерцает бесчисленными звёздами, вокруг высятся мегалитические сооружения, ночью они особенно поражают воображение. Когда-то здесь обитал медведь и поэтому сейчас тихо, животные, по привычке, не забредают в эти окрестности, лишь с шумом срывается ночная птица, да предсмертно пискнул мелкий зверёк.

Аскольд гасит факел, оставляет его между щелей каменных блоков. Показавшаяся луна и яркие звёзды, хорошо освещают путь.

- Он здесь шёл, - указывает князь дорогу, - почти бежит. Торопится, похоже, он вне себя от страха.

- Вероятно, не раз уже корил себя за этот поступок.

- Очень может быть. Но упрямый, чёрт! Смотри, прёт, как танк! - для Аскольда следы, словно картинки наяву. - О, полез через блоки! Зачем? Рядом дорога.

- Он её не видел, да и я тоже, - несколько смущаюсь я.

- Вам бы только по проспекту с указателями ходить, и у прохожих постоянно наводки спрашивать, - усмехается друг.

- Не все ж, следопыты.

- Ошибаешься и я не следопыт, но с настоящими профессионалами мне посчастливилось работать, веришь, не раз меня тыкали носом и ржали как лошади, - Аскольд, по своему обыкновению, бесшумно смеётся.

Идём по следам обезумевшего со страха, парня, они беспорядочно петляют из стороны в сторону, никак, совсем голову потерял, совсем плохо, не знает, в какой стороне море, днём это так очевидно, но ночью - все направления одинаковые.

Выходим из древнего города, перед нами степь. Князь Аскольд останавливается, натягивает тетиву на лук, я спешу сделать то же самое. Вглядываемся в молчаливые заросли, шрам на плече загорается болью - сигнал мне, не суйтесь туда!

- Заблудился наш певец, в сторону леса пошёл. Обязательно зацепит тропу насекомого, если это так, то он почти покойник, - вроде бы как бесстрастно замечает Аскольд, но

зная его, понимаю, он переживает. - Рискнём, Никита? - глаза сверкнули авантюрным блеском.

- Куда мы денемся, - вздыхаю я, - пошли, что ли?

- Ты только не газуй, старайся идти тихо, ступай на мои следы, сейчас время хищников, не удивлюсь, что за нами уже наблюдают. Люди степных львов видели, клыки как саблезубых тигров, может, чуть меньше, но нрав - наглый, за народом шли, как за стадом буйволов, ждали, когда кто отстанет.

- Насекомое страшнее, - вспоминаю нечто вздыбленное в той пещере.

- Не скажи, оно охотится почти, не сходя со своей трассы, а милые кошки, они, повсюду, - Аскольд делает жест, и мне почудилось, за зарослями загорается злой огонь глаз, - но впереди их нет, - неожиданно добавляет друг.

- Почему так решил? - шёпотом спрашиваю я.

- Не слышу, чтоб они жрали нашего Шаляпина, - цинично говорит он.

Князь Аскольд первым скользнул в густую траву, она даже не зашелестела - точно змей! Едва я делаю шаг, раздаётся хруст, второй - со звоном ломаются сухие стебельки.

- Ты не наступай, а как бы раздвигай траву, ногу ставь на ребро и, скользяще, чуть вперёд и, на носок, - советует друг, окидывая меня ласковым взглядом, от которого мороз пробегает по коже. - Ты должен идти тише степных хищников, не то, они нас сразу вычислят.

- Угу, - соглашаюсь я и, топаю за ним как слон на водопой. Легко сказать, на ребро, так и упасть можно.

- Молодец, стараешься, - с иронией говорит Аскольд.

Как страшно идти в зарослях! Они угрюмо расступаются перед нами и тут же смыкаются за спиной, словно закрывают путь отступления. Что в этой путанице можно понять? Но Аскольд ведёт уверенно, знает, что делает.

Постепенно, от страха, я научился идти бесшумно, но, сколько труда и напряжения мне стоит, но спустя время стал замечать следы Миши Шаляпина. Он вламывался в траву, не думая о последствиях, где-то она выдрана с корнем, кое-где раздвинута палкой. Так мы идём до самого леса, здесь Миша очнулся, понял, что забрёл не туда. В панике начал носиться по кругу, вспугнул спящую дикую свинью, влетел в кустарник, оставил в нём часть одежды, помчался к страшному разлому, остановился у края, что-то увидел, бросился назад, но упал, зацепившись за корень, вскочил, с удвоенной энергией помчался прочь.

- Удивительного везения человек, - замечает Аскольд, - его до сих пор не съели. Стоп! - поднимает руку. Останавливаемся, задерживаем дыхание, вслушиваемся, за гранью сознания слышу неясный шум.

- Миша?

- Пошли быстрее, Шаляпин задел сигнальную линию, насекомое почуяло жертву.

Почти бежим и едва не влетаем на тропу монстра, липкие зеленоватые полосы, слабо светятся призрачным огнём, как фосфор на военных приборах, в отдалении видим сгорбленную фигуру человека. Парень влип в одну из полос, но не дёргается, застыл, почти не дышит и это спасает ему жизнь. Монстр ждёт трепыхания, подтверждения, что жертва хорошо завязла.

- Миша, - шепчу я, - не двигайся, замри, мы постараемся, что-то сделать.

- Что это? - слышим сдавленный всхлип.

- Тебе лучше не знать, - говорит Аскольд, - но ты правильно сделал, что притворился дохлой мухой, продолжай в том же духе.

- У меня ноги затекли и ещё, эта гадость жжётся.

- Терпи, Мишенька, главное, что у тебя голова пока целая.

- Там кто-то есть! - вскрикивает страдалец.

- Конечно, есть, но ты не двигайся! - рычит князь Аскольд.

Вглядываюсь в темноту, волосы становятся дыбом, шрам едва искры не разбрасывает. В кромёшной тьме появляется россыпь рубиновых глаз, тускло фосфоресцируют волоски на членистых лапах, насекомое медленно ползёт по липким нитям, ещё не видит жертву, сигнал был, но не подтверждается, поэтому оно несколько растеряно, лапами цепляет паутину, словно рыбак леску, ждёт ответной реакции.

- Замри! - громким шёпотом свистит Аскольд.

Вкладываю стрелу, сжимаю до боли хвостовое оперение, поднимаю лук до уровня глаз, рядом скрипит тетива друга.

- Как только скажу, стреляй чуть ниже глаз, там брюхо, может, пробьём, - шепчет Аскольд.

Натягиваю тетиву, мышцы каменеют от боли, с ужасом понимаю, пальцы не выдерживают силы натяжения лука, сейчас стрела соскользнёт, но звучит команда: - Бей! - стрелы одновременно поют, хруст, раздражённый скрип, горящие глаза взлетают вверх.

- Он поднялся на задние лапы, стреляй! - кричит Аскольд.

Сам понимаю, вновь свистят стрелы, хрустит хитиновая броня, монстр завертелся на месте, трещат заросли, повело вонью яда, где-то звучит испуганный рык, семейство львов спешит убраться подальше от этих звуков и омерзительных запахов, они знакомы с чудовищем.

Насекомое увидело нас, стремительно бросается, растопырив передние лапы, это просто ад, такого ужаса я в жизни не испытывал, мне хочется быстрее умереть, не дожидаясь, когда меня обхватят лохматые конечности. Чисто машинально выпускаем ещё по паре стрел и бежим с криками и рёвом, стебли хлещут по лицам, а сзади ломится ужасное существо, плюётся ядом, скрипит хелицерами и бросает липкие нити.

- Разбегаемся! - ору я. Монстр мгновенно поворачивается ко мне, но Аскольд оказывается за спиной чудовища и усыпает того стрелами, они втыкаются как гвозди в пластмассу. Существо разворачивается, начинаю стрелять я. Живучесть необъяснимая, бьём почти в упор, а оно не собирается издыхать, очень скоро закончатся стрелы и ... но слышим хлопок, словно, что-то лопнуло, брюхо насекомого трескается, и неожиданно быстро вываливаются склизкие внутренности и, поганят истерзанную землю. Монстр съёживается, лапы поджимает под себя и, словно засыпает. Мы стоим, не двигаемся, всё ещё не можем оценить случившееся. Вдруг притворяется? Но нет, оно мертво и безобразно. Аскольд подходит ко мне, не узнаю его, он мокрый как мышь, попавшая в канализацию, глаза бегают, бородка истрепалась, а руки ... дрожат! Некоторое время он не может даже говорить, затем выдавливает: - Курить хочу, - садится он на корточки, но ноги не выдерживают, падает на спину, нервно смеётся.