Мы медленно пятимся, саблезубый тигр обдаёт нас презрительным взглядом, подходит к дереву, становится на задние лапы, передними с остервенением вцепляется в кору, подпрыгивает, но туша высоко и хищнику её не достать. Мы отходим всё дальше и дальше, а саблезубый тигр словно взбесился, демонстрирует такие прыжки, любой легкоатлет позавидует, но на него лишь сверху капает кровь, и это зверя выводит из себя. Он в бешенстве разгребает землю у корней, рвёт страшными когтями кору, но вскоре сникает, растеряно мяукает, разворачивается задом, и смачно струит на дерево.

- А вот теперь бежим, - я хлопаю Семёна по плечу.

Гл. 4.

Крупное животное, покрытое жёсткой шерстью, издающее терпкий мускусный запах, поспешно выпрыгивает на свои толстые ноги и шарахается в сторону - мы его едва не сбиваем с ног. От неожиданности шарахаемся в сторону, встречаемся с заплывшими, полными недоумения, глазами и, приходим в себя - не стоит нестись сломя голову в первобытном лесу - могут съесть. Это животное не хищник, но глаза наливаются кровью от бешенства.

Тяжело дыша, прижимаемся дереву, я выставляю копьё. Свиноподобное животное злобно хрюкнуло, встряхнулось, разбросав в стороны прилипший мусор и мелких насекомых, открывает слюнявую пасть, демонстрируя жёлтые плоские зубы и торчащие вперёд клыки.

- Пошла вон, свинья! - истерично выкрикивает Семён, вжимаясь в ствол дерева с такой силой, что под мощной спиной хрустнула кора.

- Отваливай, толстое рыло! - я пару раз проткнул воздух копьём.

Животное нерешительно топчется на одном месте, угрожающе рычит. Внезапно взвизгивает и стремглав несётся прочь.

- Напугали, - я утираю пот со лба.

- Ага! - нервно смеётся Семён, сползает по стволу, в изнеможении откидывает голову наверх и пытается отдышаться.

- Оно не нас испугалось, - я вновь цепенею от страха, в просветы между деревьями вижу полосато-пятнистый бок нашего старого знакомого - саблезубого тигра.

Семён вскакивает, зубы звонко щёлкнули, он больно втыкается в толстый сук, ойкает, но вроде приходит в себя: - Он не на нас охотится, - неуверенно произносит мой друг.

Действительно, хищник не удостаивает нас вниманием, даже как-то обидно стало, изогнувшись, ринулся за поспешно убегающим свиноподобным животным. Спустя некоторое время раздаётся пронзительный визг вперемешку с рычанием, вздрогнуло дерево, осыпав листья, визг сменяется на хриплый вой и спустя некоторое время всё стихает.

- Задушил, - шёпотом говорит Семён. - А почему он на нас не напал?

- А я знаю? - пожимаю плечами, затем догадываюсь: - Мы не его еда, если ничего другого не найдёт, тогда полакомится нами.

- Зачем так говоришь? - глаза у Семёна белеют от страха.

- Это так, размышления ... хищники все так ведут и первобытные тоже.

- Не все. А крокодилы, львы людоеды, тигры иногда тоже на людей нападают.

- Помолчи! - я взрываюсь, едва сдерживаюсь, чтобы не вмазать его по шее.

- Пока он занят, давай уйдём? - Семён не обращает внимания на мою несдержанность.

- Самое время, - соглашаюсь я.

Сейчас мы отходим медленно, стараясь не шуметь. Неожиданно натыкаемся на звериную тропу, машинально двигаемся по ней, но вот, в просветах деревьев возникает открытое пространство. Ветер доносит запах свежей травы, ещё через пару минут вываливаемся из леса и застываем на краю поля. Густые стебли с рост человека, кое-где повалены, с шумом взлетают птицы, вдали трава колышется, там явно кто-то бредёт.

- Мне сюда лезть не хочется, - деревянным голосом произносит Семён.

- Тогда идём назад, - я выдавливаю смешок.

Семён глянул на меня, и я устыдился - столько в его взоре упрёка и осуждения.

- Послушай, - примирительно говорю я, - мы пойдём по краю, между лесом и степью, здесь трава ниже. Надо пройти к тем скалам, в ту сторону вели следы одной из групп людей ... но если желаешь, можешь вновь залезть на дерево ... сам схожу, я не буду в претензии, каждому своё.

На этот раз Семён резко покачал головой, хотя в глазах застыл ужас: - Никита Васильевич, не делай из меня подлеца, один раз я уже отсиживался на дереве, до сих пор себя корю.

Я с удивлением посмотрел на него, столкнулся с его взглядом, поразился тому, какие у него свинцовые глаза - такой насыщенный серый цвет, не вижу в них ни капли страха. Парень совсем пришёл в себя, мыслит адекватно - он действительно готов идти со мной куда угодно.

- Очень хорошо, - киваю я. - Мы направимся к тем валунам, они в беспорядке навалены друг на друга, там точно есть полости и щели, в которых могут укрыться люди.

- А медведь ... он не может там затаиться?

- Кто его знает, - я задумался. - И всё же, медведь ... или медведи, обосновались в тех скалах, вероятно, там и пещера имеется.

- Дай бог, - вздыхает Семён.

Адреналин в крови давно иссяк, приступов возбуждения нет, страх тоже исчез. С некоторой апатией бредём между лесом и степью, но через некоторое время нам всё же приходится углубиться в густую траву, которая в мгновение ока закрывает нас с головой. Мы различаем только голубое небо и верхушки далёких скал. Я понимаю, мы поступаем безрассудно, в любое мгновение могут накинуться хищник, да и с травоядными встречаться не хочется, затопчут или на рога подымут, но на душе гнездится уверенность, мы найдём людей, им сейчас требуется помощь.

Как второе дыхание, приходит страх, это нечто липкое и невкусное. Тягучая слюна залепляет рот, мы вздрагиваем от любого шороха. Окружённые высокой травой, бредём, словно слепые котята. Изредка слышим шум убегающих с нашего пути зверей, иной раз ветер гонит в ноздри их запах, слышим фырканье, шумные выдохи и вздохи, но никто пока не бросается. В этой траве, животные крайне осторожные и, предпочитают ни с кем не связываться. А мы, невзирая на то, что пытаемся идти тихо, производим неоправданный для обитателей этой степи шум, это их и пугает, только истинные хозяева могут идти так беспечно. Пока нам везёт, на нашей дороге не встретился хищник, а они тут должны быть, я уверен, поэтому, до синевы в костяшках, держу в руках копьё, а мышцы от напряжения закостенели и болят.

Но вот растительность резко мельчает, появляются камни, обнажается почва, демонстрируя участки скалы, мы выходим на возвышенность - впереди нагромождение валунов и, по прямой видимости - высокие горы.

- Похоже, пришли, - я говорю шёпотом, лихорадочно озираюсь по сторонам, ловлю каждый звук, от напряжения нехорошо.

- Что дальше? - с какой-то беззащитностью спрашивает Семён.

- Будем искать следы людей ... кстати, там повалены стебли травы, похоже оттуда они пришли. Пойдём, - я сдвинулся с места, не забывая поглядывать на застывшие в неподвижности огромные валуны - вдруг там действительно логово медведя.

Внезапно останавливаюсь как вкопанный, Семён налетает на меня и мгновенно отшатывается, тело сотрясла крупная дрожь. На земле лежит полностью объеденный человек: живот разорван, рёбра выпирают в разные стороны, голова и вовсе отсутствует. Вот только теперь я понял, как безрассудно повёл, да ещё друга с собой прихватил!

- Как же так, Никита Васильевич? - пискнул как мышь Семён.

- Мы их предупреждали, - глухо говорю я, а сам взглядом шарю по окрестностям, замечаю на траве кровавый след, он ведёт в сторону гор. - Медведя здесь нет, - уверенно произношу я, - он поволок свою ... добычу к тем скалам. Ты прав, логово у него там.

- Но он может прийти!

- Вполне, поэтому, пока не поздно, обследуем те валуны, - мне не хочется к ним идти, но я решительно двинулся к огромным камням.

На пол дороге к ним натыкаемся ещё на одну страшную находку - это мужчина, он не так изуродован, как первый, вероятно, зверь его убил впопыхах и быть может, ещё вернётся, когда вновь проголодается. Этот медведь, настоящее чудовище, о чём говорят оставленные на земле отметины исполинских когтистых лап, на их фоне, следы белого медведя покажутся отпечатками шаловливого медвежонка.