Выхожу в коридор и сталкиваюсь с замом. Тот мне:

- Что случилось?

- Внук умер. А хоронить не за что. Зарплату можно пораньше? Или хотя бы половину.

- Да счета у нас арестовали. Вот сейчас дела улаживаем. Тебе сколько надо?

- Да хотя бы тысяч пятнадцать.

- Ну посиди в кабинете, подожди пол часика.

Через полчаса зашла кадровичка и дала мне деньги, которые она собрала мне на похороны, пройдя по кабинетам. И следом заходит зам. Он снял со своего счета 15 тысяч и дал мне в долг до зарплаты. Я пожал ему руку и помчался домой. Когда ехал в маршрутке, позвонила жена:

- Сережа, ты где?

- В конторе был, денег достал.

- Пашенька умер... Я не могу, не могу...

- Я уже знаю. Еду уже. Скоро буду.

Приехал. Позвонили дочке Юльке и младшему сыну Данилке, который был в Ростове на работе. Сообщили о нашем горе. Попросили Данилку, чтобы отпросился на завтра и приехал на похороны. Тут же собрались и сразу поехали заказывать гробик и крест. Теща в это время на кладбище рвала траву, освобождая место возле могилы тестя, так как Витюшка попросил, чтобы Пашеньку похоронили рядом с его дедом. И еще попросил никому ничего не говорить, чтобы по поселку не распространялось.

Мы заказали гробик и крест. Поехали, уладили дела с разрешением на похороны. Договорились насчет могилы. Копальщики сказали, что за могилу для младенцев деньги не берут. Так, небольшой магарыч и все.

Потом созвонились с батюшкой Сергием и договорились на отпевание в храме на 11 утра. Потом пошли в наше местное кафе и заказали поминки.

А в Астрахани сваха хотела заказать гробик, но Витюшка сказал, что повезет Пашеньку в переноске, как живого.

Сваха со сватом забрали внука Алешку, сказали ему, что папа с мамой поедут сзади и будут догонять. И уехали пораньше. Они хотели оградить внука от всего этого. Витюшка позвонил и попросил Настину сестру и бабушку убрать из его квартиры все детские вещи, приготовленные для Пашеньки, а меня, чтобы я разобрал и вынес в гараж детскую кроватку. Он не хотел, чтобы у Насти при виде всех этих вещей случилась истерика. И мы сделали все так, как просил Витюшка.

Витюшка с Настенькой забрали Пашеньку в четыре вечера и все документы. И свидетельство о рождении, и справку о смерти с заключением врачей. И в пять вечера поехали домой.

Они мчались всю ночь. А мы места себе не находили. Потом я вырубился и заснул, а жена сидела, что-то вязала, пила кофе и таблетки.

Я проснулся в три ночи. И вовремя. Минут через пятнадцать жена крикнула с балкона:

- Пашеньку привезли!

С балкона было видно, как Витюшка заезжал во двор, взглянул на наши окна, увидел что они светятся, увидел, что мама стоит на балконе, обернулся назад и что-то сказал Пашеньке насчет нас.

Мы оделись, быстро спустились во двор и пошли к нашим детям. Когда вошли в комнату, то увидели, что переноска лежит на двух стульчиках. Рядом сидит Настенька, а Витюшка стоит. Жена подошла, осторожненько открыла уголок, и мы увидели Павлушу. Было впечатление, что ребенок просто спит. Только на личике остались следы от пластырей, которыми крепились трубочки. Мы смотрели и не сдерживали слез.

- Настенька, а можно я его возьму? - попросила жена. Настя кивнула. Бабушка взяла своего внука на руки, и с этого момента любое слово, любой поступок, даже любое движение - ВСЕ СТАЛО ИМЕТЬ СВОЙ СТРАШНЫЙ СМЫСЛ.

Жена стала молча нянчить, покачивать и целовать Павлушу в глазки, носик и щечки. И шептать:

- Вот и дождалась бабушка своего солнышка.

Я смотрел на Витюшку и Настеньку. Они сидели отрешенно, погруженные в горестные мысли. Видно, что уже наревелись, пока ехали сюда из Астрахани. Просто сил у них уже не было. Представляю состояние Витюшки. Такое горе, слезы застят глаза, мысли лезут в голову, а ему еще ехать и ехать.

Потом жена положила Пашеньку обратно в переноску. Я говорю жене:

- Марина, пойдем, дети с ног валятся. Надо им отдохнуть. Предстоит очень тяжелый день.

Мы еще некоторое время стояли, смотрели на внучка, не в силах оторваться от личика Павлуши.

- Спит, - сказала Настя.

- Спит, - сказала бабушка. И мы пошли домой. Был уже пятый час утра. И мы уснули в слезах. Но в шесть утра мы были на ногах. Начались приготовления к похоронам. Витюшка рвался сам выкопать могилу для своего сыночка. Он хотел хоть что-то сделать для своего сына, хотя бы что-то, ибо ему ничего никогда больше не доведется вообще что нибудь для него сделать. Но мы его отговорили. Так как понимали, что копать могилу для сына, а потом и закапывать его - это очень тяжко для души человеческой.

В девятом часу утра приехали дочка с зятем и привезли гробик и крест. Сын сам взял гробик и отнес в квартиру. Сват договорился насчет газели, попросив водителя маршрутки - знакомого армянина. Тот сразу согласился и отказался от денег, узнав, что будут хоронить младенца.

Я зашел в квартиру. Гробик стоял посреди комнаты. Павлуша лежал там уже весь в белом с церковной лентой на лобике, с крестиком и иконкой. Рядом лежала бутылочка с соской, которой он так никогда и не попробует, а с другой стороны лежал маленький плюшевый мишка, которого ему заранее купили в коляску.

Возле гробика сидели моя мать и теща. Витюшка стоял и смотрел на Павлушу. Смотрел не отрываясь и не мог наглядеться. Рядом стояла моя жена. Настенька стояла возле гробика на коленях, качалась и просила:

- Сыночка, просыпайся, вставай, ты уже дома.

Я не мог больше этого видеть и вышел на улицу. Следом вышел сын.

- Па, почему Бог забирает таких маленьких?

- Витюшка, - стал подбирать слова я. - Ты же помнишь слова Высоцкого? В гости Богу не бывает опозданий. Бог забрал Пашеньку вовремя. Мы, люди, не знаем, почему Господь забирает младенцев. Иная правда людская, иная правда Божья. Только верь, если Господь забрал твоего Пашеньку, то значит дальнейшая жизнь на земле была бы для него мучительна и даже, может, погибельна. Ведь ему еще предстояла операция на сердце в год, а потом еще в четыре года. Он бы был инвалидом всю жизнь. Представь, дети во дворе мяч гоняют, а ему бегать нельзя. И много чего нельзя. И пугаться нельзя. И болеть нельзя. Он бы мучился. Вы бы с ним мучились. Кто его знает, может быть он озлобился бы на такую инвалидную жизнь? Так бы в злобе и прожил бы. И попал бы в ад. А сейчас он в раю. Как хорошо, что Господь вас надоумил его покрестить. И слава Богу, что Он дал время, чтобы вы успели его покрестить. Теперь он не просто святой младенец, он мученик. Сколько ему пришлось перенести страданий. А теперь он ТАМ и ему очень хорошо.

Так я утешал сына, а сам думал о том, что слава Богу, что мы христиане, и наша вера помогает нам пережить такое горе. Для безбожника - это кранты. Это такая безысходная тоска.

Приехали сваты со стороны зятя. Потихоньку собрались родственники и кумовья.

В десять часов я позвонил сыну Данилке, который был в Ростове:

- Данилка, ты где?

- Да только проснулся.

- Данечка, да ты что?! Мы уже в храм собираемся! В одиннадцать будет отпевание, а потом на кладбище. Давай мчись сюда! На отпевание ты уже не попадешь, но хоть на похороны. Твоему брату нужна твоя поддержка.

- Па, да я ночью с работы пришел. И рубанулся. Все, я уже выхожу.

- Давай быстрее.

В половину одиннадцатого сын подогнал машину, вынес гробик с Пашенькой и положил на заднее сиденье, сел за руль, рядом села Настенька, и они поехали в храм. Мы положили крест и веночки в газель, сели сами и двинулись следом.

В храме нас уже ждали и все было приготовлено. Павлуша лежал в гробике посреди храма. Все стали полукругом. Витя с Настей стали первыми так, чтобы им было видно своего сыночка. Я раздал всем свечи.

Вышел батюшка. Мы зажгли свечи и батюшка стал отпевать наше солнышко. Отпевал его по особому чину, не так, как отпевают взрослых. Я смотрел на Витюшку и Настеньку и по их лицам я понял, что они вслушиваются в каждое слово канона. Батюшка называл нашего Пашеньку блаженным младенцем Павлом. Когда отпевание закончилось, то батюшка сказал в утешение маленькую речь. Смысл его слов был примерно таким, какой я хотел донести и до Витюшки, отвечая на его вопрос: почему Бог забирает младенцев. Только батюшка произнес свою речь лаконично, емко и глубоко, да с такой силой и уверенностью, что по лицам Витюшки и Насти я понял: немного утешились.