ОН: Имя этой болезни оргазм. Оргазм правит миром! Вот смотри, что у меня есть. Это шприц! Шприц для оргазма. Я нахожу вену и ввожу в нее оргазм. Сначала я пил. Тайком. Я все в жизни делаю тайком. Но пить недостаточно. Нет процесса. Приготовления нет. Возни вокруг события. Просто купил. Налил в стакан и несколько минут оргазма, а потом ты превращаешься в бабочку, которая сидит на пахучем цветке, подставив крылья солнцу.

она: Ты должен все бросить и уйти. Нет в вашей жизни ничего важного, ничего нужного. Вы не сможете заставить Землю светить Солнцу. Поэтому уходи отсюда в жизнь. К тебе придет смысл всего.

ОН: Приходит понимание бессмысленности. Человечество никогда не заставить Землю светить Солнцу, а значит главное это вот. Вот эта любовь ко всему. Но вино только на минуты дает освобождение, и я взял шприц и теперь знаю, что варю себе свободу на несколько часов, а иногда и суток. Я буду все это время смотреть в себя и улыбаться миру, в котором живу. Я понял, что только в этом состоянии понимаю его. Мы понимаем друг друга. Мы становимся одним целым. Или, точнее, исчезаю я. Я растворяюсь в нем. Мир чист без моих мыслей. Какой же я грязный, какие мы все грязные, если глядя на солнце, ругаем мать, родившую нас взглянуть на него. Сейчас в меня войдет свобода. Свобода? Это тысячи мелких иголочек, летящих хрустальным перезвоном, переходящим в электрические разрядики от макушки до кончиков пальцев на ногах. Как будто руки опытного массажиста вооружены миллиардом светящихся игл, и он, с виртуозностью пианиста, в одно мгновение пробегает сложнейшую партитуру по всему телу. Тебе будет понятней, если залезть в ветки маленькой елочки. Кровь приливает к голове.

Вбегает ОНА.

ОНА: Что ты делаешь? /Вырывает из рук шприц/.

ОН: Мама. Ты здесь?! А-ха-ха-ха-ха. Ты меня обманула? Где же ты пряталась?

ОНА: Наркоман. Понял ты кто. Неужели ты не знаешь, что из этого бывает?!

ОН: Мама.

ОНА: Не перебивай мать.

ОН: Это не наркотики.

ОНА: Не наркотики? Знаю я, какие это не наркотики. Наркотики это самые настоящие.

ОН: Мам.

ОНА: Да что мам, мам. Ты думаешь или нет? Или вперед делаешь, а потом только о последствиях... Тут, конечно, чем угодно заболеешь.

ОН: Мама. Это не наркотики.

ОНА: Не надо! Не надо нам тут. Знаем мы, что это такое. Я сама все видела.

ОН: Да что ты видела.

ОНА: Видела, как ты тут себя. А потом дурные по улицам ходите. И под машину попадешь, никто не заступится: пьяный был и все. А обо мне...

ОН: Подумал!

ОНА: О чем ты подумал?

ОН: Я подумал, что уже вышел из того возраста, когда родители пасут своих детей. Вышел. И стыдно врать. Стыдно. Я пошла на работу, а сама, небось, под столом в кухне сидела или в кладовке заперлась. Противно.

ОНА: Так как же тебя остановишь? Когда ты вон что вытворяешь. За тобой же как за ребенком малым ходить надо.

ОН: Отстань. Понимаешь?! Отстань. Не надо за мной ходить. Дай сюда шприц.

ОНА: Ты наркоман. Ты наркоман.

ОН: Это не наркотик. Это специальное лекарство для наращивания мышц.

ОНА: Каких еще мышц?

ОН: Вот этих.

ОНА: Не ври. Что ты врешь матери. Как тебе не стыдно? Каких мышц? Ты что думаешь, что я дура? Дура, да? Я не дура. Не дура я. Понятно. И хватит меня здесь обманывать: не наркоман он. Наркоман, Наркоман ты.

ОН: Хорошо. Пусть наркоман.

ОНА: Видишь, сам же признаешься.

ОН: Мать. Иди сюда.

ОНА: Я иди? Да я сейчас вызову... Понял? Пусть тебя заберут на лечение дурака такого.

ОН: Пусть.

ОНА: Вот и все.

ОН: Да.

ОНА: Замолчи!!!

ОН: Хорошо.

ОНА: Выбрасывай свою бабочку чертову. Завтра же на работу пойдешь. Понял?

ОН: Да.

ОНА: Не да...

ОН: А как?

ОНА: Ты мне не дразнись. Ты посмотри на него, наркомана такого. Как он с матерью разговаривает. Где лекарство?

ОН: Мама...

ОНА: Я не мама тебе. Я тебе, наркоману, не мать.

ОН: Женщина!

ОНА: ?!?!?!?!?!

ОН: Это не наркотик, это для мышц.

ОНА: Я сама слышала, как ты ей тут расказывал про иголочки, которые в вас, наркоманов, впиваются. Это дьявол. Сатана вас всех идиотами сделал. Мне соседка говорила, как он, молодых особенно, крутит.

ОН: Я ей ничего говорить не мог.

ОНА: Я своими ушами слышала. Что значит не мог.

ОН: Это же бабочка, как я мог с ней разговаривать? Ты что?

ОНА: Очень просто.

ОН: Как.

ОНА: А вот так.

ОН: Ну как вот так?

ОНА: Как надо, так и говорил.

ОН: Да тебя раньше меня в психушку заберут, если ты такое скажешь.

ОНА: Не заберут. Я сама слышала.

ОН: А бабочка ему отвечала.

ОНА: Да отвечала.

ОН: И что же она такое говорила интересно.

ОНА: Глупости всякие.

ОН: Какие всякие.

ОНА: Что мы, трудящиеся, не сможем заставит Земялю светить как Солнце.

ОН: Это я говорил.

ОНА: Что ты лжешь? Что ты лжешь? Ты ей тут про маразм рассказывал, а она тебе про жизнь свою, что мы, трудящиеся...

ОН: Это я сказал.

ОНА: Ты повторил. Повторил за ней.

ОН: Мама, нам надо лечиться обоим.

ОНА: Не могу я больше. Не могу с тобой. Сдохну скоро от твоих всех этих. Не могу. Нет у меня больше сил. Ну какой сын себя так с матерью ведет. Боже мой! Боже мой. Это все. Больше так не могу. Никакого просвета. Год за годом, а ты все хуже и хуже. Хоть бы в чем повезло. Хоть бы ну вот столечко. Хоть бы лоторею выиграть, хоть бы монетку на земле найти. Хоть бы продавец в твою пользу в магазине общитался. Так нет. Все к одному. Не могу, не могу я так больше, сыночек. Сы-но-чек не мо-гу. Не мо-гу. Хоть бы ты меня пожалел. Один ты у меня защитник на всем мире. А тебя самого спасать надо. Не могу... /Вспорхнула бабочка и полетела/. Стой!

ОН: Ты что?!

ОНА: Стой! Ты куда, стой! Назад! Куда это она?!

ОН: Мам, не сходи с ума. Домой она полетела.

ОНА: А что ей здесь плохо?

ОН: Здесь?

ОНА: ........

ОН: Конечно.

ОНА: Чем это мы ей не угодили?

ОН: Орешь ты целый день. Перепонки болят. А у нее они еще меньше наших.

ОНА: Я не ору!

ОН: Ну кричишь.

ОНА: Разговариваю я так.

она: Как тяжело попасть в эту дырочку. И почему я все вижу, а ударяюсьо воздух.

ОНА: Правее бери. Еще несчастье одно. Ой!

ОН: Что такое?

ОНА: Чуть на голову не села.

ОН: Ну и что?

ОНА: Испугалась, что... Ой? Что это?

ОН: Где?

ОНА: В голове?

ОН: Ну-ка. Это?

ОНА: Да.

ОН: Какашка.

ОНА: Какая еще?

ОН: Птичка какнула.

ОНА: Бабочка что ли?

ОН: Значит бабочка. Сама виновата. Нечего пугать животных. У них, как у людей, от испуга расстройство происходит.

ОНА: Первый раз вижу, чтобы бабочки какали.

ОН: Ну хоть не написала.

ОНА: ???????

ОН: Да.

ОНА: Врешь.

ОН: Ну что врешь. Вот попробуй своей рукой. Вот. Ну?!

ОНА: /Осмотрев палец/ Фу! /Уходит/.

ОН: Вот и фу! /ей/ Что же ты так неакуратно. Такая красивая, а гадишь как последняя.

Входит ОНА И вытирает голову полотенцем.

она: Я не хотела.

ОНА: Не хотела. Смотри в следующий раз. Тут тебе не улица.

она: Я хочу улететь.

ОНА: А тебя никто и не держит. Лети себе куда надо.

ОН: ?????

она: Мне мешает застывший воздух.

ОН: Ты чего?

она: Помогите мне.

ОНА: Ну, конечно. Ты мне на голову нагадила, а я тебе помогать буду. Сама прилетела, сама и выметайся.

ОН: Ты что, мать?

ОНА: Что?

ОН: Ты с кем разговариваешь?

ОНА: С ней, не понятно что ли?

ОН: Понятно. Но...

ОНА: Вишь, говорит, помочь ей. А я, говорю, нечего было на голову гадить.

ОН: ?????

ОНА: Прилетела тут расфуфыренная. Хлебни теперь нашей... Бычок ей, видишь, не понравился, который дерево бодал.

ОН: Какое дерево мам, что с тобой?

ОНА: Это она тебе рассказывала.